Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава

— Ничего, товарищ комиссар…

Еще в Баре вспомнил Антон о Думитру и Марике, которые должны были уйти с Днестра в Лугины, но все попытки разыскать их следы оканчивались безуспешно. И это очень огорчало Байду и особенно Кольцова, который хотел забрать Думитру в штаб переводчиком.

Поздним вечером следующего дня тридцатая застава натолкнулась восточнее Умани на противника. А к утру на рубеж Умань—Христиновка—Тальное вышли и отдельные армейские части. Ночью Кузнецов вызвал командиров полков.

— Коридор закрыт, товарищи. Остается одно — идти на прорыв. И идти немедля. Знаю, много жертв будет, но это единственный выход. Надо выручать армию…

На рассвете пограничники, поддерживаемые прибывающими армейскими частями, пошли на прорыв.

Бои в окружении трудно подчинить каким-либо закономерностям, втиснуть в рамки уставных тактических положений. И еще труднее восстановить по рассказам участников и привести в систему то, что происходило в действительности.

Позже с чьей-то легкой руки вошло в обиход слово «котел». Оно довольно точно определяло то, что творилось в районе Умань—Христиновка. Это действительно был исполинский клокочущий котел, охваченный пламенем смертоносного огня.

Пятый батальон, как и прежде, двигался в голове полка, в узком коридоре, который предстояло расширить и удержать до подхода других частей. Ночью разведчики батальона, возглавляемые Василием Ивановым, вышли к растянувшемуся по низине селению. Перейдя неглубокую, заболоченную речушку, они обнаружили фашистские танки, прикрывающие главную дорогу и мост. Тогда и стало понятно, что кольцо замкнулось, и Кузнецов принял решение идти на прорыв.

О лобовой атаке на мост с наличными огневыми средствами не могло быть и речи. А медлить нельзя. Поэтому решили: до рассвета скрытно перебросить в обход селения слева полк Птицына с приданной артиллерией, уничтожить танковый заслон на левом берегу речушки, а к этому времени подтянуть остальные части сводной дивизии, которые будут развивать прорыв в глубину.

Расчет на внезапность удара не оправдался. Тридцатая застава первой форсировала речку и с ходу вступила в бой. За нею втянулись и другие подразделения. С наступлением рассвета весь полк дрался на левом берегу. Василий Селиверстов впервые участвовал в большом бою на таких сближенных дистанциях, и ему казалось, что вся тяжесть сражения выпала на долю тридцатой заставы.

— Чертовски трудно было! — рассказывал он после боя. Невозможно применять гранаты, чтобы своих не поразить, пришлось врукопашную… Только на рассвете сбили автоматчиков, и тогда Иванов резанул по ним кинжальным…

Во второй половине дня над полем боя пронеслась гроза. Задыхающиеся от жары бойцы подставляли дождю опаленные солнцем, закопченные в дыму лица, ловили потрескавшимися губами живительные струи дождя.

Дождь облегчил положение, задержав на время передвижение фашистской техники. Ударным группам фронта удалось прорвать кольцо и удержать до наступления темноты образовавшийся коридор.

Целую ночь двигались по коридору транспорты с ранеными, тянулись растерявшие свои скудные пожитки беженцы, шли израненные, обессиленные боем пехотинцы, закинув за спину винтовки. В опустевших подсумках вместо патронов — раздобытые в дороге продукты. Где на покореженных тягачах, тракторах, где с помощью падающих от напряжения лошадей, а то и просто руками артиллеристы тянули уцелевшие орудия…

В общем потоке где-то прорвалась и санчасть полка. Женщины так и не повстречались со своими…

Ванда двигалась вместе с санчастью. Вместе с Варварой Сокол они с трепетом бросались к каждому новому раненому, боясь увидеть в нем знакомые черты. И это случилось после грозы, во время вынужденной остановки.

— Девушка, примите еще одного… Тяжелый, — обратились к Варваре бойцы, неся на руках солдата с запекшейся кровью на гимнастерке.

— Куда же мы его? — растерялась Варвара, но бойцы, не ожидая объяснений, опустили на примятую пшеницу свою ношу и ушли.

— Что же с ним делать? — Она не узнала в худеньком, тихо постанывающем бойце Недолю. — Иван Афанасьевич! — крикнула, заметив склонившегося над кем-то Поповича.

Врача опередила Ванда. Она уже бежала сюда, издали заметив что-то знакомое, родное в раненом, беспомощно повисшем на руках бойцов.

— Янеку! Милый Янеку… — упала на колени возле него.

Варвара подняла Ванду и прижалась лицом к лицу.

— Не надо, милая, — шептала Варвара, сознавая, что утешить невозможно.

Место для Недоли нашли на одной из подвод. Ванда все время шла рядом с подводой, шептала что-то нежное, держалась тонкими пальчиками за руку Вани. Ей казалось, что если выпустит руку, из нее навсегда уйдет это тепло.

Много погибло в Уманском «котле», много рассеялось, просочилось сквозь кольцо и потом влилось в партизанские отряды. А многим пришлось испытать страдания в фашистском плену…

Участники событий несли на теле раны, а в сердце — горечь потерь. Они тогда еще не понимали, какое значение имеет этот героический марш для грядущей победы. Их угнетала гибель друзей, товарищей, знакомых и незнакомых советских людей. Многие впервые видели столько смертей и страданий.

…Командование вышедшей из окружения Буковинской армией принял на себя генерал-майор Андрей Иванович Макаров. Людям нужен отдых, не хватало боеприпасов, но для этого не было ни времени, ни возможностей. Армия с боями продолжала отходить на Кривой Рог и Запорожье — только там можно было подумать о своих нуждах.

А в районе Умани еще несколько дней, истекая кровью, сражались отдельные группы, не успевшие вырваться из окружения.

…Арестованные в Баре Стусь и шпионка Грета Краузе, по решению военного трибунала, были расстреляны в тот день, когда начались бои в «котле».

После выхода из окружения командование погранвойск фронта определило каждому полку новые задачи по охране тыла. Подгорский полк по-прежнему двигался с Буковинской армией, которая отходила на Кривой Рог.

— Положение очень сложное, — предупредил Птицын своих командиров. — Вы знаете, что сейчас образовались бреши в линии фронта. Не исключено, что противник будет забрасывать в тыл не только разведчиков, но и крупные подразделения, даже танки, чтобы захватить промышленные объекты. Вместе со специально созданной группой войск фронта надо перекрыть все пути к Кривому Рогу, Никополю, Запорожью. В крайнем случае — взрывать шахты, рудники, уничтожать оборудование.

Нелегко было слушать бойцам такое. Для многих из них эти шахты, рудники, заводы были не просто промышленными объектами — с ними связаны лучшие воспоминания юности.