Анатолий Чехов - У самой границы

Казбек дернулся было, но, глянув на Климка, сел у его ног и посматривал на своего нового хозяина умными живыми глазами, словно только за Климком признавал право распоряжаться собой.

— Иди ко мне, Казбек, на вот, возьми! — уже сердясь, повторил Моргун и бросил сухарь на траву.

— Фу! — негромко произнес Климок.

Потянувшийся к сухарю Казбек, сейчас же зарычав, сел на место с таким видом, будто наконец-то услышал справедливые слова.

— Да он и в самом деле меня признавать не хочет! — сказал Моргун.

— А ты попробуй возьми свою пилотку, — усмехнулся Климок. — Охраняй, Казбек!

Пес, показывая клыки, стал над пилоткой.

— Смотри-ка, хозяина не признает!

— Сколько волка ни корми…

— Хозяин, да не тот! Казбек дело знает, его щами не купишь! — посыпались замечания.

Климок стоял перед Моргуном, уперев сильные руки в бока, сияя белозубой улыбкой на лоснящемся от пота лице. Климок торжествовал. Это совсем доконало Моргуна.

— Н-ну, Петро, — вполголоса сказал он, — по-моему, ты меня конфузишь…

— Да что ты, Вань, ей-богу же, нет. Это все Казбек, — явно вышучивая Моргуна, ответил тот.

— Нет, конфузишь! — Моргун решительно направился к своей пилотке.

— Осторожнее! — предупредил Климок.

— Ну уж, извини-подвинься! — разозлился Моргун. — Чтоб я всякого шелудивого пса боялся!..

Неизвестно, чем бы все кончилось, но в это мгновение над головами с воем пронеслись снаряды, ахнули разрывы, посыпались сучья, комья земли. Солдаты попадали на землю. А когда, отряхиваясь и поругивая немцев, снова поднялись на ноги, Казбека возле пилотки уже не было.

— Ох-хо-хо! Своя-то шкура дороже!

— Вот тебе и «охраняй, Казбек», а Казбека и след простыл!

Неожиданно смех оборвался. Между деревьями мелькала высокая, сутуловатая фигура Моргуна, направлявшегося к своей полевой кухне. Гимнастерка у него собралась складками под поясным ремнем, отдувалась пузырем на спине, в руке он держал пилотку, отмахивая ею каждый шаг. Солдаты переглянулись; оказывается, под разрывами снарядов Моргун не ложился.

— Иван! — окликнул его Климок. — Слышь, Иван!

Но Моргун, не оборачиваясь, скрылся в высоком кустарнике, только по движению веток было видно, где он прошел.

Перепрыгивая через траншеи и противовоздушные щели, Климок бросился догонять своего друга. Когда он прибежал на знакомую поляну, к палатке связистов, Моргун сидел у своей полевой кухни и курил.

Вечернее солнце пробивалось в просветы листвы столбиками лучей, разбрасывало по темному ковру прошлогодних листьев золотые монеты; островки молодой зелени вспыхивали там, где их касался солнечный свет. За кустами виднелся замаскированный ветками бруствер только что вырытого артиллерийского окопа, из него выглядывало круглым глазом жерло дальнобойной пушки.

Климок подошел к Моргуну, молча сел рядом на подножку.

Моргун продолжал курить, не обращая на него внимания.

— Иван, слышь? — позвал Климок. — Ты на меня не сердись. Я ведь в шутку, ребят немного подвеселить… А собака — дрянь! Плюнь ты на нее! Небось уж за километр убежала.

— А я и не сержусь, — сказал Моргун. — Думаю вот, может, Казбек и правда ценная собака и раз ты это дело знаешь, пригодится тебе, когда за «языком» пойдешь.

— Да что ты! — искренне удивился Климок. Он ожидал, что Моргун поссорится с ним: все-таки высмеял его Климок перед всеми, тренировкой своей пограничной хвастался, а Моргун, оказывается, не только зла не таил — о его боевой задаче думал.

— Не знаю, Ваня, — сказал Климок, — такого еще не бывало: собаку за «языком» брать. Была бы собака, ну, например, как Бурун. А то ведь горе одно: где-нибудь стрельнут — сразу убегает. Да она тебя в беде запросто бросит!

Моргун, не отвечая, смотрел мимо Климка в сторону кустов, прикрывавших артиллерийский окоп.

Из кустов бесшумно выскользнул Казбек, замедляя шаги, подошел к Климку и лег слева от него, вздрагивая при каждом доносившемся разрыве.

Снова над головами со свистом пронеслись мины, разорвались где-то в лесу. Казбек припал к земле, но не ушел. Выждав некоторое время, он поднялся, постоял, расставив уши, не отрывая глаз от Климка, и осторожно положил голову ему на колени.

Климок машинально почесал у него между ушами, как раз в том месте, где виднелись белые шрамы. Казбек продвинулся вперед, подтолкнул Климка носом, зажмурился и, вздохнув, сунул свою морду ему под руку.

Он как будто хотел сказать, что наконец-то нашел себе хозяина в этих страшных, пропитанных запахом железа и гари лесах, где воющая смерть каждую минуту проносится над головой, рвет землю, корежит деревья, сечет все живое осколками. За последние долгие месяцы, скитаясь по всей округе, находя пищу неизвестно где, неизвестно как скрываясь от ненавистного запаха врагов, одичалый и худой, он впервые встретил человека, который знал такие слова, как «След!», «Ищи!», «Фас!» или даже неприятное, всегда словно дергающее за ошейник слово «Фу». Неважно, что называли его теперь совсем другой кличкой, не той, к которой привык он, — перед ним был наконец человек, знающий сложную пограничную науку, и только ему он мог доверить свою жизнь, только для него сделал бы все, что тот прикажет.

Климок, задумавшись, провел рукой по крупной лобастой голове Казбека, заломил назад его шелковистые упругие уши, запустил пальцы в густую шерсть на загривке. Снова и снова повторял он это движение, стараясь не встречаться глазами с наблюдавшим за ним, по-настоящему растрогавшимся Моргуном.

Закрыв глаза, положив не только морду, но и увесистую лапу на колено Климку, Казбек упивался лаской. Давно уже не гладила его пусть грубая, но зато надежная рука, давно никто не трепал шерсть на загривке.

Вдруг он фыркнул и бросился к кустам.

— Фу, Казбек! — крикнул ему вдогонку Климок.

— Товарищ старший сержант, вас в штаб вызывают! — послышался голос из кустов.

— Хорошо, иду! — ответил Климок. — Ну, Ваня, пора, — поднялся он, — сегодня уходим…

Моргун молча подал ему вещмешок с продуктами.

Казбек смотрел вслед новому хозяину, пока тот не скрылся в кустах, затем взвизгнул и бросился за ним.

— Казбек! Казбек! — закричал Моргун, но пес не вернулся.

Постояв у своей кухни, Моргун направился к землянке связистов, где был установлен коммутатор.

Согнувшись вдвое, вошел и остановился, ничего не видя после дневного света.

Против входа свешивались с нар ноги в солдатских сапогах с подковками. Из темноты раздавался заливистый храп. У коммутатора при свете «катюши» — сплющенной в горловине гильзы с самодельным фитилем из куска старой шинели — сидел усатый, темный от копоти телефонист с блестящими, как у негра, белками глаз.

— «Весна»! «Весна»! — замогильным голосом говорил он в привязанную ремешком к голове трубку. — Вас вызывает «Днепр»! «Волга», вас вызывает «восьмой»!..