Галина Маркова - Девчонки на войне

— Вечером собрать в штаб командиров звеньев и эскадрилий, — внезапно останавливаясь, сказал майор. — Поговорим обо всем. А пока можете быть свободны.

— Слушаюсь… — не очень бодро ответила Женя.

Вряд ли командир полка догадывался, кому и чему он обязан тем, что вдруг, так неожиданно он оставил свой боевой полк и попал сюда, в часть, которая только начинала боевые действия, да притом в часть необычную, где летный состав — девушки.

Несколько дней назад его вызвали в управление кадров Военно-Воздушных Сил. Шагая по длинному коридору управления, он недоумевал по поводу такого экстренного вызова.

Кажется, в полку у него все шло хорошо. После боев на Южном фронте сейчас полк получал новые самолеты и сразу же должен был отправляться в новый район боевых действий.

В кабинете у начальника он подождал минуту, пока генерал, занятый бумагами, освободится.

— Майор Марков прибыл по вашему вызову.

Генерал внимательно посмотрел на него.

— Как дела в полку?

— Полк получает новую материальную часть, товарищ генерал. Под Барвенковом мы много машин потеряли.

— Я слышал, вы тоже были сбиты?

— Да, товарищ генерал. Недавно возвратился из госпиталя.

Генерал немного помолчал.

— Вы, конечно, слышали о гибели Расковой?

— Да, товарищ генерал.

— Что вы думаете, если мы назначим вас командиром этого полка?

Майор Марков недоуменно развел руками.

— У меня же есть полк… И как я ими буду командовать? Женщины все-таки?

— Так же, как командовал раньше. Кстати, приказ уже подписан.

«О чем же тогда говорить, — подумал майор. — Приказ не перечеркнешь».

— Вы согласны? — спросил генерал.

— Мне ничего больше не остается, как согласиться.

— Ну, вот и хорошо. Здесь сейчас два экипажа из полка, с ними и вылетайте. Вы справитесь, — поднимаясь из-за стола, сказал генерал. — Летчики там хорошие. Желаю успеха.

— У меня к вам просьба, товарищ генерал.

— Да?

— Разрешите взять с собой мой экипаж. Мы летаем вместе с начала войны.

— Ну что ж, — подумал генерал, — возьмите.

Майор молча козырнул и вышел из кабинета.

«Вот это попал! — думал он, направляясь к выходу. — Ума не приложу, как это все вышло».

— Что, Марков, новое назначение получил? — спрашивали его знакомые летчики. — В какую часть?

— Не спрашивайте, в женский полк, вместо Расковой…

— На «пешках»?! Не завидуем!

Майор видел в одних глазах сожаление, в других ухмылки, и ему становилось все досаднее.

А дело обстояло просто. Все решил случай.

После похорон Расковой комиссар полка Елисеева вместе с летчиками Галей Лапуновой и Любой Губиной решили пойти в Управление кадров, чтобы узнать, кто будет назначен вместо Марины Михайловны.

— Летчики рвутся в бой, товарищ генерал, — убеждала Елисеева. — Нам нужен командир немедленно.

— Вот, — раскладывая на столе папки личных дел, сказал генерал, — здесь те командиры полков, которых я сам бы рекомендовал. Но у меня сейчас дел сверх меры. Посмотрите сами и выбирайте.

Они просматривали папки с личными делами, вглядываясь в чужие лица, пока Люба Губина не сказала:

— Давайте возьмем вот этого.

С фотографии, вложенной в личное дело, на них смотрели серые холодные глаза под насупленными бровями. На гимнастерке блестел орден Ленина.

— Воевал уже, — словно оправдываясь, говорила Люба, — на «пешках» — это ведь для нас главное. А Марину Михайловну кто может нам заменить…

— Будь по-вашему, — сказал генерал. — Завтра будет приказ.

Так и решилась судьба неизвестного им майора.

…Вечером в штабе собрались все командиры. Комэски доложили о составе эскадрилий, о выполнении боевых заданий. Новый командир слушал их доклады молча, набросив на плечи шинель.

— А говорили, у него орден, — прошептала Катя Федотова на ухо Маше Долиной. — Не видно что-то…

— Есть. Люба знает точно, — ответила Маша.

Услышав шепот, Женя оглянулась и посмотрела на них сердито.

— Начнем с дисциплины, — сухо заметил командир полка, когда командиры эскадрилий закончили свой доклад. — И с летных тренировок.

— Но, — попыталась сказать командир первой эскадрильи Надя Федутенко, — у нас уже есть боевой опыт…

— Верно. Я сегодня наблюдал за вашими посадками. Неплохо. Но летать строем вы не умеете.

Даже шушукавшиеся Катя и Маша примолкли и насторожились. Им казалось — что-что, а летать строем они могут.

— Ваш строй годится над аэродромом, а не в воздушном бою. Если вы хотите воевать и побеждать, остаться живыми, то все это зависит только от отличного строя в боевых порядках.

«Штык-то штык, а говорит дело, — думала Женя. — Без строя нельзя. Посбивают сразу».

— Сталинградская операция закончилась, и, я думаю, нам дадут некоторое время для тренировок. А теперь, на сегодня, все, — неожиданно закончил командир полка.

Расходились по землянкам молча, пораженные столь кратким совещанием.

— Вот уж и вправду штык, — повторила Кагя слово, которое сразу стало известно в полку. — Увидел сегодня моего стрелка-радиста и говорит: «А сапоги-то у вас поржавели».

— А с вами иначе нельзя, — строго сказала Женя. — Забывает кое-кто, что у нас боевой полк, а не аэроклуб.

— Мы же стараемся, комэск, — оправдывалась Катя. — Ну, бывает иногда…

— Плохо стараетесь.

А новый командир полка, подложив под голову летный планшет, укладываясь спать на классной доске, на которой еще виднелись старые записи мелом, спрашивал своего штурмана Никитина:

— Что скажешь, Николай Александрович?

— Да дело не так уж плохо, товарищ майор. Необычно только как-то… Я проверял штурманов перед совещанием. Район полетов знают хорошо, расчеты делают быстро. А бомбометание проверим.

— Да, нелегкая у нас с тобой задача… Мне хочется, чтобы они поверили: все, что я требую, — это для их же пользы. Что прилетели мы с тобой сюда не только воевать, но и учить. А на совещании смотрю на них и вижу такие злые взгляды…

— Обойдется, товарищ командир. Начнем летные тренировки, и все станет на место. Поверят вам.

— Да уж деваться нам с тобой некуда. Или грудь в крестах, или голова в кустах, как говорится.

За тонкой дощатой перегородкой, разделяющей дом пополам, слышался шорох разворачиваемых карт, тихий разговор. Командиры в штабе готовились к новому летному дню. От мороза потрескивали стены дома.

Внизу плыли облака. Холмистая пелена тянулась почти до горизонта. Налево, к востоку, она была тонкой, почти прозрачной. Кое-где облака расползались, и тогда, как в глубоком колодце, внизу проплывала земля: край зеленеющего поля, лесок, тоненькая завитушка речки.

Наверно, тысячу раз за многие годы работы до войны в Гражданском Воздушном Флоте видела Женя и облака, то ровные, как заснеженное поле, то громоздящиеся фантастическими башнями. И землю с разливами рек и ширью полей, прикрытых туманной дымкой. И небо, иногда блеклое, будто выцветшее от палящих лучей солнца, иногда синее, холодное. Но каждый раз она видела все эго будто впервые.