Иштван Фекете - История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

Мартон Бонц только плечами пожал: «Ничем тут не поможешь. Казнят его, а мы и знать о том не будем, Мне вон уже будто слышится: воронье закаркало».

— Может быть, к князю поехать, броситься в ноги, попросить пощады?

— Не успеешь. Князь сейчас в Мункаче, а Берчени еще нынче утром отправляется в Сенице и меня с собою берет. Лучше, право, если и ты, Ласло, вступишь в его войско. Вместе пойдем.

— Нет, я здесь останусь. Узнаю об участи моего несчастного братца. Не ведаю я еще, что мне делать. Но так я этого не оставлю.

— Ну, тогда бог тебе в помощь. А я додурачился с этими предсказаниями до того, что теперь меня и в самом деле определили на должность пророка!

Остался Лаци один. Целую ночь провел он без сна. Все думал: что же теперь станется с его братом? Хоть бы знать, в чем Пишту обвиняют! Тогда легче было бы что-нибудь предпринять. Хоть бы полчасика с ним вместе побыть, поговорить. Может, все же пойти к Кручаи, воззвать к его сердцу? Ведь и он человек!

Утром Лаци явился на квартиру к коменданту. В передней сидел молодой прапорщик.

— Что вам угодно? — спросил офицер.

— Я хотел бы поговорить с господином комендантом, — робко отвечал Лаци.

— По какому делу?

— По делу несчастного осужденного Иштвана

— Нельзя, — отрезал офицер. — Господину Кручаи сейчас недосуг.

Лаци в отчаянии умоляюще сложил руки, прапорщик же, взглянув на них, вскочил вдруг и почтительно поклонился:

— Прошу прощения, ваше превосходительство. Я думал: вы только просите, и не заметил, что вы имеете право приказывать.

С этими словами прапорщик бросился в соседнюю комнату, уже с порога добавив:

— Комендант тотчас же будет к вашим услугам.

Лаци показалось, что все это происходит с ним во сне. Что случилось вдруг с этим человеком, отчего он сразу так переменился?

Мгновение спустя в переднюю, тяжело дыша, вкатился толстобрюхий Кручаи, — с красной рожей и канареечно-желтыми волосами, по-куруцски схваченными сзади гребенкой. Лаци побледнел. Сколько раз вставала в его воображении эта ненавистная рожа: эти злые морщины на лбу и хитрый, не знающий пощады взгляд. Вот он, убийца их отца!

Старый Кручаи, отвесив поклон перед юношей, почтительно спросил:

— Каково будет приказание князя?

— Князя? — пролепетал Лаци, но тут же спохватился. — Я не понимаю вас, господин комендант, я…

— Я вижу secretum sigillurn [42] Тайный знак (лат.). , сударь, и готов выполнять ваши приказания.

— Ах!

Возглас удивления вырвался у Лаци помимо его воли, а лицо его выразило крайнее замешательство.

— Мне известно о полномочиях, данных вам великим князем. Секретный мандат у меня вот здесь, в кармане. Ах да, вы правы… Оставьте-ка нас одних, господин Генчи.

Молодой прапорщик удалился. Тем временем Лаци, собравшись немного с мыслями, сообразил, что здесь происходит какая-то удивительная ошибка и что ею нужно умело воспользоваться.

— Ну, вот мы и одни. Теперь вы можете совершенно спокойно передать мне приказ князя.

— Я здесь по делу некоего Иштвана Вереша.

Кручаи поклонился.

— Что прикажете сделать с ним?

— Он должен быть освобожден из заключения, — хриплым от волнения голосом выдавил Лаци, и лицо его передернулось.

Но Кручаи нисколько не удивился, а попросту открыл дверь и крикнул гусару:

— Пришли-ка, дружок, сюда начальника тюрьмы! — а затем, снова повернувшись к Лаци, равнодушным голосом заметил: — А мне как раз сегодня граф Берчени вручил, уезжая, смертный приговор этому самому Верешу. Завтра, наверное, мы уже и казнили бы его. Хорошо, что ваше высокоблагородие поспешили приехать с новым приказом.

Сердце Лаци взволнованно колотилось, он не мог выдавить из себя ни слова. На счастье, в дверях появился тюремщик.

— Сейчас же освободите Иштвана Вереша, — отдал ему распоряжение Кручаи и тотчас же снова обратился к юноше: — Не будет ли дальнейших приказаний относительно узника?

— Я возьму его с собою.

— Как вам будет угодно, — вежливо заметил комендант крепости. — Начальник тюрьмы, передайте заключенного его превосходительству.

Лаци хотел поскорее покинуть комнату и торопливо последовал за тюремщиком, но Кручаи ласковым движением остановил его:

— О ваша милость, постойте! В хорошенькое же положение вы меня поставили бы. Если вы забираете арестанта с собою, тогда оставьте мне кольцо. Что если бы и я оказался столь забывчив, черт побери!

Лаци только сейчас бросил взгляд на свою руку и понял, что было чудесным его талисманом то самое кольцо — печатка с зеленым камнем, — которое он носил на пальце. Сняв перстень, юноша с притворной улыбкой протянул его Кручаи, который верноподданнически приложился к нему губами.

— Вот теперь все в порядке! — заявил Кручаи, и Лаци, у которого отлегло на душе, помчался вниз по лестнице, все еще не веря, что все это не сон.

Так, значит, на его руке был тайный перстень князя Ракоци! Каким же образом могло это случиться? В голове его пронеслась мысль: уж не князю ли принадлежали сокровища, найденные им в Дюлафехерваре?

Но времени на размышления у него не было. Он мчался вниз, перепрыгивая сразу через три ступеньки, торопясь нагнать тюремщика, который с заржавелыми ключами в руке шагал к казематам.

Наконец они очутились возле тяжелой двери, обитой полосовым железом. Скрипнул ключ в замке, и в следующий миг братья, не произнося ни слова, бросились друг другу в объятия.

А подле них, радостно повизгивая, прыгал черный пес.

— Идем отсюда! — заторопил брата Лаци, обретя снова дар речи. — Идем.

— Но как тебе удалось освободить меня?

— Потом расскажу, когда мы будем уж далеко отсюда. Пошли.

— Но куда?

— Куда угодно. Только чтобы не оставаться здесь.

И они снова отправились в путь, как когда-то давно: без определенной цели, по безлюдным полям. Лишь оставив Шарошпатак далеко позади, они заговорили.

— Ну так рассказывай, как же ты смог освободить меня?

— Сначала ты скажи, каким образом ты угодил сюда.

— Моя история очень коротка, — начал Иштван, — и очень печальна. Рожомак, с которым я отправился тогда в Вену, не кто иной, как граф Берчени.

— Я так и знал!

— Он в самом деле взял меня с собою в Вену и вскоре полюбил меня. Посвятил меня в свои самые глубокие тайны. Он подготавливал восстание, и мы отправились с ним в Вену по одному очень важному делу. Нам нужно было переправить из Вены богатства князя в Венгрию, в какое-нибудь укромное место, чтобы в случае чего австрийцы не конфисковали их. Берчени долго скрывал от меня все это, пока не узнал меня лучше. Вместе с ним мы, переодетые, отвезли драгоценности в Венгрию. Положили мы их в большой медный котел и зарыли в землю. Только я да Берчени и знали про то место. Другому смертному оно и присниться не могло бы. И все же, знаешь, что произошло?