Иштван Фекете - История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

Ракоци с интересом выслушал оба рассказа, после чего сказал:

— Много вы претерпели и, надо признать, с честью выдержали все испытания. Ты, — кивнул он на Лаци, — правда, дрогнул однажды, но теперь исправил ошибку и доказал, что и у тебя доброе сердце. А это — самое главное. Право же, очень поучительная история. Однако, хотя и не суеверный я человек, дам вам все же один совет: черную собаку убейте, а белую пошлите в подарок Берчени, пусть она находится при его армии и приносит ему счастье.

Это был шутливый намек князя на веру Берчени в предсказания и приметы.

— Собаку свою я больше не выпущу из рук, — возразил Лаци. — Но сам я охотно отправлюсь с ней в действующую армию, если вы разрешите мне, ваше величество.

— Я.же не могу убить своей, потому что прошедшей ночью она погибла, — отозвался Иштван. — Я всю ночь глаз не сомкнул, пришлось мне слушать, как бедняжка стонала под окном моей темницы. А на рассвете, когда меня вывели, вижу, отмучился несчастный мой песик.

— Опасный это был подарок, — заметил Ракоци. — Однако про вас, господин Кручаи, я, право, и не думал, что вы на такие злодеяния способны. Слышали, что рассказали здесь эти двое юношей?

— Слышал, ваше величество.

— Правду говорят они?

— Правду, — понурив голову, согласился комендант. — Был и я когда-то человеком самонадеянным, пока не покарал меня за то господь. Отнял он всех троих моих сыновей. Один я остался теперь и, поверьте, ваше величество, часто слышу по ночам стоны того запоротого насмерть крепостного. Я уже давно дал себе слово, что, если когда-нибудь встречу его осиротевших детей, все мое имущество им завещаю.

— Так вот они перед тобой! — подхватил с живостью князь.

— И я здесь тоже. Как сказал, так и будет.

— Молодец, Кручаи, — весело воскликнул Ракоци. — По крайней мере добавится еще одно звено к сей истории. Вам же, господа Нессельрот и Силади, — обратился он к главам делегаций, все еще стоявших в приемной князя, — я даю отсрочку, но при одном условии…

— Покорнейше ждем приказаний вашего величества.

— При условии, что вы отдадите ваших дочерей замуж за этих двух моих солдат, — теперь-то они смогут прокормить своих жен доходами с поместий Кручаи.

— Воля вашего величества для меня — закон, — поклонился Нессельрот.

— У меня нет возражений, — согласился Силади.

А лица двух молодых воинов засияли радостью.

— Боже! Никогда, ваше величество, не сможем мы отблагодарить вас за доброту вашу!

— Ну-ну… Особенно-то вы не радуйтесь. Владения Кручаи прежде нужно отвоевать у лабанцев, — заканчивая разговор, заметил Ракоци и знаком милостиво отпустил всех, находившихся в его приемной.

Перевод Г. Лейбутина

По утрам Элфи просыпается с трудом. Бабушке приходится по нескольку раз повторять: «Элфи, вставай!» — прежде чем она поднимет наконец голову со своей скомканной подушки. Такая у Элфи привычка спать — крепко обнявшись с подушкой.

По утрам, со сна, глаза у нее слегка припухшие. И в этот час ей бесполезно что-нибудь говорить: она словно ничего вокруг себя не видит и не слышит, даже ходит пошатываясь, будто пьяная. Но доктор сказал, что девочка ничем не больна, бояться за ее здоровье нечего, а все это от слишком быстрого роста и оттого, что ей только что исполнилось четырнадцать лет.

И все же по утрам бабушка всякий раз приходит в ужас: какая же Элфи худущая! Ноги, руки — как спички, и все ребра наперечет! К тому же привередничает, есть толком не хочет — чашку пустого кофе на завтрак и то через силу выпивает!

— Поглядишь на тебя со стороны, так и впрямь подумаешь, что мы тебя голодом морим, — то и дело укоряет бабушка.

Но Элфи ничего не отвечает. Да и что она может ответить? Вместо ответа ей хотелось бы просто заплакать или затопать ногами… Вот бабушка постоянно упрекает ее за то, что она худа, раздражительна, плохо ест. А, между прочим, Элфи и самой не меньше бабушки хотелось бы пополнеть, чтобы у нее были такие же белые и — округлые руки, как у мамы: Элфи и сама хотела бы всегда быть веселой, улыбающейся. Но что поделаешь, если не получается у нее это! А бабушка вечно повторяет одно и то же — кстати, Элфи это и без нее хорошо известно, — что она дурнушка и очень бесталанная…

На дворе весна, и под лучами яркого солнца даже их старый, с облупившейся штукатуркой пятиэтажный дом делается красивым. Окна его сверкают, ядовито-зеленые листья комнатных растений, выставленных на балконе, блестят, словно начищенные. Солнце ухитряется заглянуть даже на лестничную клетку, забраться в щели между щербатыми кафельными плитками, заставляет пылинки порхать в воздухе и танцевать в его косых лучиках.

Даже уборщица, у которой постоянно болят ноги, в такие дни моет лестницу с песнями. Ребята озорничают, носятся друг за другом по этажам и по огибающей весь дом круговой галерее, переворачивают красную трехколесную игрушечную коляску. По утрам во дворе запевает старуха старьевщица: «Старье берем!», и продавец льда, вопя во всю силу своих легких, выкладывает на желтые керамические плитки, которыми вымощен двор, большие синевато-белые, слезящиеся кирпичи льда. За льдом, гремя ведрами, со всего дома сбегаются хозяйки как были — в кухонных передниках. Бабушка приносит в корзине с базара цветы, втиснув их куда-нибудь между картошкой и молочным бидоном: дешевый желтый первоцвет. Даже у лошадей мусорщика в такие дни блестит шерсть.

И только Элфи плетется по утрам в школу понурив голову. Чтобы выйти на улицу, ей нужно пересечь весь двор: они живут в самом его конце, на первом этаже; солнце к ним не заглядывает никогда. И каждый день бабушка кричит ей вдогонку: «Не горбись, не шаркай ногами, как дряхлая старуха!»

Вот если бы бабушка была феей, феей-волшебницей, или хотя бы колдуньей, с ее помощью Элфи мигом бы избавилась от своих горестей, перестала бы быть некрасивой, неумной.

Ведь, честно говоря, Элфи далеко не красавица, да еще чуть ли не самая плохая ученица в классе. Недаром классная руководительница Лайошфи всегда сердится на нее. Элфи на уроках невнимательна, а учительница Лайошфи сразу же замечает, если кто-то сидит и не слушает.

Отец Элфи — дамский парикмахер, и она тоже будет работать в парикмахерской, вот только бы поскорее окончить восьмой класс! Ей уже давно уготовано местечко в отличной дамской парикмахерской — большом, элегантном государственном салоне с блестящими зеркалами, тюлевыми занавесями на окнах. С двух сторон вдоль стен выстроились по двенадцати красных колпаков для сушки волос. Особенно много посетителей в субботу после полудня: в этот час под каждым из колпаков сидит клиентка; кое-кому из них одновременно делают маникюр, остальные сидят и читают иллюстрированные журналы, курят. Отец Элфи уже договорился с заведующим парикмахерской и с профсоюзом. Сам-то он работает в Буде, на Пашарете, в такую даль не захочешь ездить из Седьмого района города.