Николай Чуковский - Морской охотник. Повесть

Автор этой книги Николай Корнеевич Чуковский родился в 1904 году.

С самых ранних лет он обладал сильным и ярким воображением. В Финляндии, где прошло его детствo, семи-восьмилетним мальчиком он убегал на берег залива и там, прыгая с валуна на валун, громко рассказывал самому себе разные фантастические истории. Любимым другом его был в то время глобус, с которым он почти никогда не расставался. Ещё в юном возрасте он мог по памяти нарисовать карту мира.

Читатель он был редкостный. Он никогда не «глотал» книгу, а медленно и внимательно вникал в содержание, вдумчиво следил за ходом сложного развития мысли.

Все знавшие Николая Корнеевича отмечали его разностороннюю образованность. Никогда он не щеголял ею. Но с пчеловодом он мог говорить о пчёлах, с геологом — о геологии, с ботаником — о растениях.

Поэзию он любил страстно и до конца своих дней занимался переводами стихов. Переводил он также и прозу.

В Великую Отечественную войну Николай Корнеевич был и в осаждённом Ленинграде, и бок о бок с морскими лётчиками, деля с ними трудности и радость, поражения и

победы. Их мужество, чувство ответственности за жизнь товарищей неизменно вызывали его восхищение.

С любовью изображает он полную опасностей повседневную работу лётчиков в широко известном романе «Балтийское небо», в «Аэродромных рассказах». Трагическим месяцам блокады Ленинграда посвятил он рассказ «Девочка-жизнь», воспоминание «В осаде», значительную часть романа «Балтийское небо»… Эти мудрые, добрые книги пользуются большим спросом читателей.

Николай Корнеевич Чуковский скончался в 1965 году.

Книга «Морской охотник» написана для детей. Может быть, и тебя, дорогой читатель, так же манят к себе тайны, их разгадки, как манили они девочку Катю, о которой рассказано в этой книжке? Прочти эту книгу, и ты узнаешь, как смелая и находчивая Катя узнала важную тайну, как сумела сохранить её, как совершила героический поступок во время Великой Отечественной войны.

А свой отзыв об этой книге пришли нам по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

Жила-была девочка Катя.

Но прежде нужно рассказать о девочке Лиде, ее лучшей подруге. Лида жила вместе со своей мамой Марьей Васильевной и маленьким братом Петей. Жили они в городе на берегу моря.

Описать этот город очень трудно, потому что была ночь, а южной летней ночью ничего не видно. В полной тьме раздавался однообразный грохот — это тяжелые морские волны били в береговые утесы. Ни одно окно не светилось: шла война, и враг вот уж пять месяцев стоял под самым городом, и на всех окнах были плотно закрыты ставни. Только изредка на северо-западе, где пролегал фронт, небо озарялось внезапной вспышкой артиллерийского выстрела, и при свете ее на мгновение выступали из тьмы пустые улички, круто сбегавшие к морю.

По одной из этих уличек шел человек.

Он шел очень медленно, придерживаясь рукой за каменные ограды садов, за стены домов. Каждый шаг был ему мучительно труден, дыхание с хрипом и свистом вырывалось из его горла. Он был тяжело ранен в грудь, но помнил, что ему надо идти, и упорно шел все вниз да вниз, туда, где невидимый во мраке мол врезался в море.

Боли он почти не чувствовал, ему только хотелось пить. Ему нестерпимо хотелось пить, и он думал, что если сейчас не напьется, он никогда не дойдет до мола. Рука его нечаянно коснулась деревянной калитки. И он решил войти в калитку, отыскать дверь, постучать и попросить воды. Он шагнул за калитку и вдруг упал. Он упал на спину. Над ним были большие, яркие звезды южной ночи. Но он не видел этих звезд, потому что потерял сознание.

А звезды медленно двигались. Потом взошла луна, ущербная — узенький серп. Потом побледнела луна и побледнели звезды. Солнечный свет вспыхнул на вершинах гор. И при свете утра стало видно, что раненый лежит на дворе перед маленьким домиком.

В маленьком домике первым проснулся Петя. В комнате было темно, но сквозь узенькие щелки ставен уже лился малиновый солнечный свет. Лида и Марья Васильевна еще спали. Петя зашевелился у себя на сундучке и прежде всего нащупал рядом на стуле свою рогатку — здесь ли она. Потом, с рогаткой в руке, сел и осмотрел комнату.

Пол комнаты был уставлен корзинами, тюками, чемоданами, и Петя сразу вспомнил, что сегодня они уезжают. Марья Васильевна боялась оставаться с детьми в городе под обстрелом и боялась ехать неизвестно куда, в чужие края, и долго плакала, решившись на отъезд. Но Петя ждал отъезда с нетерпением — не потому, что боялся снарядов, а потому, что они поедут до: станции на машине.

Вспомнив, что сегодня за ними заедет машина, он слез с сундучка и надел штаны. Может быть, машина уже стоит во дворе? С рогаткой в руке Петя открыл дверь и вышел на двор.

Машины на дворе не было. Были одни только заросли чертополоха, казавшиеся Пете высокими, как лес. Петя пошел по тропинке — посмотреть, нет ли машины за калиткой. И вдруг увидел человека, который лежал на спине, подмяв под себя поломанные стебли чертополоха. Он лежал на спине, и ноги его в черных широких брюках были странно раскинуты… Матрос… Петя сразу заметил его сбившийся в сторону голубой воротник. Матрос лежал неподвижно. Петя остановился и долго смотрел на него. Потом подошел к матросу, склонился над: ним и заглянул ему в лицо.

Лицо было молодое, смуглое, крепкое; брови — густые и черные; бледные губы сжаты, глаза закрыты. Петя подумал, что человек этот спит. Он подождал немного, не откроются ли глаза. Но глаза не открылись. Тогда Петя присел на корточки и осторожно ткнул его рогаткой в щеку.

Матрос не двинулся, глаза по прежнему были закрыты. Пете вдруг стало страшно. С громким криком вбежал он в дом.

Лида уже встала и одевалась. Марья Васильевна вскочила с постели. Сначала они обе подумали, что с Петей что-то случилось. Но, видя, что он цел, выскочили во двор.

— Ох! — сказала Марья Васильевна.

Она была полная пугливая женщина и всегда охала, когда что-нибудь поражало ее. Она сразу опустилась рядом с раненым на колени и взяла его за руку.

— Что с вами? — спросила она. — Встаньте, пожалуйста, попробуйте встать…

Но матрос не шевельнулся.

Тогда она осторожно взяла его за плечи, чтобы посадить, но пальцы ее попали во что-то липкое, и она сразу отдернула руки.

— Ох, — проговорила она испуганно, — кровь!