Николай Иванов - Спецназ, который не вернется

— Может, поучить? — сзади подполз Волонихин. Конечно, даже Дождевика обогнал, спеша к Марине.

— А ты умеешь играть? — встрепенулась та. — Я тоже.

Странно, что они еще не обо всем переговорили и не все разузнали друг о друге. Пусть получше узнают друг друга, авось на счастье. Слово «счастье» — среднего рода, значит, для всех.

Не успел подполковник подумать о своих, как потребовал к себе внимание Ильяс. Не найдя себе занятия в лагере, он взял ведро и направился к ручью. На бревно-мосток ступал как раз Туманов, и Заремба яростно замахал ему — исчезни.

Но слишком быстр оказался Ильяс, слишком неустойчивое положение на бревне занял пограничник. Да и до ближайших кустов что вперед, что назад ему все равно в два раза дольше, чем боевику выйти на берег. И в последний отчаянный жест, и не жест даже, а увидев вскинутый для стрельбы автомат в руках командира, Туманов не нашел ничего более спасительного для группы, как соскользнуть с моста в воду.

Наверняка он хотел удержаться за бревно, но руки не удержали и поток вынес его на свою говорливую середину. Единственное, что сумел сделать Василий без всплесков, — прижаться к берегу и заплыть под бревенчатый настил, выступающий в воду.

На нем, скорее всего, боевики стирали свои вещи. По крайней мере, Ильяс именно там принялся полоскать в ведре тельняшку. Туманов не вспльвал, видимо, найдя-таки опору, и мыльная вода наверняка стекала ему на голову. Как долго собирался стирать боевик, сколько мог продержаться в холодной горной воде пограничник — про то цыганки перед отлетом не гадали, и Заремба жестами распределил: он сам держит Ильяса, Волонихин и Марина — лагерь. Но не хотелось, ох как не хотелось начинать операцию со стрельбы! Выдержал бы холод пограничный капитан!

Выдержал. Когда Ильяс удалился, Дождевик взбежал на мостик и буквально вытащил пограничника из-под него, Туманова колотила такая дрожь, что ее могли услышать и в лагере.

— Срочно спиртику и сухие вещи, — Волонихин уже расстегнул рюкзак и ждал потерпевшего. Получив одобрение командира, доктор скатился вниз, затащил Туманова в кусты и занялся вливанием, растиранием и переодеванием.

— Воспаление легких обеспечено, — грустно заметил Заремба. — Это нам нужно? — посмотрел на Марину.

Та чистосердечно замотала головой.

— Нет.

Постепенно рядом залегли благополучно переправившиеся через ручей Чачух, Работяжев и Дождевик. Особой спешки не было. Дождались доктора с узлом мокрой одежды пограничника и его самого, синего и все еще дрожавшего. Каждый посчитал своим долгом хлопнуть капитана по плечу, выражая восхищение и поддержку, а Марина даже чмокнула в щеку.

— Все, согрелся, — улыбнулся синими губами капитан. Только после этого подполковник указал на центральную землянку с масксетью у входа:

— Штабная. Я и Работяжев обходим и проникаем внутрь. Василий, — повернулся к прекратившему на миг дрожать Туманову. — Старший здесь. Каждого, — кивнул на лагерь, — распредели на мушку.

Постарался не заметить взметнувшийся взгляд Марины — вроде говорили, что надо без стрельбы. К сожалению, здесь не тир МВД, здесь мишени сами умеют стрелять в ответ. И вместо традиционных призов — стеклянных ваз и никому не нужных вымпелов, в награду — жизнь или смерть. Почувствуйте разницу, как призывает реклама.

Сам стал высматривать путь, по которому всего безопаснее и незаметно можно пробраться к штабной землянке. На счастье, подошло время меняться постам, часовые — трое! — сами пришли к костру, а на их место, забросив автоматы с деревянными прикладами за спину, ушли сменщики. Теперь становились ясны направления, в которых располагались часовые и их ориентировочное расстояние от лагеря.

— Режем наискосок, — Заремба начертил Работяжеву в воздухе линию, разделив пополам лес между скрывшимися часовыми и лагерем.

Сам первым, за ним — сапер, короткими, на два-три шага перебежками начали пересекать лес, заходя к землянке с тыла. Работяжев на каком-то броске обогнал командира, а когда тот попытался вернуть лидерство, категорически осадил за рукав:

— Я.

Ерунда, будто первой идет разведка. Даже ей вначале путь прокладывают саперы.

Крюк занял достаточное количество времени. На поляне за время выдвижения могло что-то измениться, и поэтому, когда спецназовцы подползли к соединяющей землянки траншее, они некоторое время всматривались и вслушивались. Наблюдать оказалось сложно: отсюда кусты закрывали поляну плотно, но по скрипу турника и надрыву струн в беспощадных пальцах гитариста определили, что по крайней мере два человека по-прежнему заняты своим делом.

В саму землянку из траншеи вели ступеньки, аккуратно укрепленные досками. Далее в глубине различалась решетчатая дверь и прикрывающее вход солдатское одеяло. Заремба не знал, каковы нравы и традиции в отряде Волка — закрывает ли он дверь на засов или она всегда нараспашку, есть ли охрана внутри помещений, но «Король джунглей» из ножен плавно выполз. Работяжев, следуя за командиром, вытащил пистолет с глушителем. Он, конечно, гасит звук, но Заремба на этот раз решительно отстранил сапера и перетек вместе с осыпающимся песком в траншею первым.

Под ногами пропрыгала лягушка. Песок от скатывающегося Работяжева присыпал ее, но она пошурудила внутри, выкарабкалась наверх, отряхнулась и поскакала по своим лягушачьим заботам дальше по траншее. Шорох от задеваемых ею опавших листьев заглушил шаги спецназовцев, но они вновь остановили себя и выждали мгновение. Затем подполковник сам осмотрел ступени, дверь — вроде никаких растяжек и ловушек. Тронул решетку, по миллиметру принялся отворять ее.

Может, ей и хотелось, ссохшейся за лето и потерявшей вид в темноте, пожаловаться на свою судьбу, но чуткие к малейшим ее вздохам руки спецназовца не дали упасть слезам, успокоили. Да, понимаем, что грустно от такой-то жизни. Но смотри, мы же тебя открываем, а не сажаем на замок. Помоги и ты нам.

С дверью все получилось. Тронул одеяло. Из землянки пахнуло стылостью и мышами. И потому, что пришли со света, а небольшой огонек от керосиновой лампы особо света не давал, первые секунды Заремба ничего не различал. Фонарик остался у Юры, и только подумал о нем, как из темноты спросили о чем-то. Затем в глубине землянки зажужжали разгоняемые колесики и начал накаляться свет от фонарика-«жучка». Зарождался он спросонок слишком медленно, и когда луч достиг Зарембы, то даже не воткнулся в него, а бессильно уперся в грудь.

Еще ничего не различая, но прекрасно зная, что друзей здесь нет, подполковник бросился с «Королем джунглей» прямо в свет. Стукнулся коленкой об угол двухъярусных нар, но нож достал врага, вошел во что-то мягкое, вмиг ставшее теплым и липким. Разогнавшиеся шестеренки фонаря разочарованно стали умолкать, его свет иссяк, но ворвавшийся следом Работяжев осветил наконец подземелье. Не останавливая внимания на обмякшем под Зарембой боевике, принялся выискивать новых врагов. Пусто. А отдыхавший после ночного дежурства или отстраненный от операции за какую-то провинность молодой боевик с приметной волосатой родинкой на скуле был мертв. Мертв, так мертв: оказывающиеся на пути разведки люди обязаны молчать как рыбы. Здесь карася выбросило на берег, но нечего плавать у берега в штормовую погоду. Оставалось найти документы.