Николай Иванов - Спецназ, который не вернется

— Как насчет одеколончика, товарищ парикмахер? — находил в себе силы шутить Туманов. — Будет?

— Сначала оплатите заказ.

— Я не внушаю доверия представителю комбината бытового обслуживания?

— Никакого. Ободранный как мартовский кот, не заправленный словно солдат первого года службы. Даже ботинки не блестят, словно не на свидание собрался. Стой и не дергайся.

Принялся за одежду. Небольшие ошметки с «пятнашки» срезал все тем же скальпелем, дыры покрупнее заштопал или прихватил булавками. Не зря вспомнил и про ботинки. Надрал с берез бересты, уложил ее в баночку из-под сухпайка, прибереженную на всякий случай.

Небольшой костерок, чей дым Заремба самолично размахивал по сторонам, быстро нагрел посудинку. Белая горочка бересты начала подтаивать, превращаясь в черную восковую массу.

Обмакнув в нее тряпицу, подполковник и почистил носки ботинок. Себе и капитану.

— Клево болеть, — слабо улыбнулся Туманов. — Тебя бреют, штопают, чистят обувь.

— Заправляют, — поддержал Заремба, в самом деле перетягивая пограничнику ремень и убирая складки.

Орлы не орлы, но смотрелись как перед утренним осмотром. Военные — но не агрессивные.

С тем и вышли к дороге. Подполковник стал на обочину, капитан остался чуть в глубине: вроде и виден, и непонятно, сколько в лесу еще народа. Заодно, может и прикрыть.

Первые несколько машин Заремба пропустил, анализировал реакцию водителей. В целом нормальная. Настороженность, конечно, чувствуется, так как шофера по газам давали сильнее обычного и глаза старались не косить. Но на то и фронтовая дорога.

Теперь оставалось выбрать не самую роскошную иномарку, и чтобы в кабине находился один водитель. Желательно средней комплекции, вдруг одежкой поделится. И действовать побыстрее, здесь не демонстрация чистых ботинок и брадобреевского мастерства.

— Тормозни, тормозни, — увидев подходящее авто, Заремба рукой попросил водителя съехать на обочину. Автомат демонстративно отбросил за спину.

Туманов, молодец, тонко подыграл: перепрыгнул через канаву, приблизился с другой стороны: лучше в самом деле остановись. Если командир и убрал оружие, то у меня оно под рукой.

Редко видел Заремба, чтобы в Чечне да еще чеченцы соблюдали правила дорожного движения. А тут и скорость сбавили, и подфарником помигали: останавливаюсь, только не стреляйте. Водитель, чечен лет сорока с такой же небритой мордой, как и у офицеров, торопливо, боязливо и заранее виновато вылез из машины. С надеждой обернулся назад, на идущую следом «вольво». Но ей Заремба дружески помахал рукой — счастливого пути, и надежда попавшегося в капкан водителя унеслась на предельной скорости вниз.

— Салам алейкум, брат, — подполковник, демонстрируя уважение к местным обычаям, обхватил водителя за талию и коснулся его плечом. — Не подбросишь нас маленько?

— Пожалуйста, пожалуйста. А куда вам?

— Мы скажем, где остановиться.

— Пожалуйста, — продолжал переводить дух чеченец и даже открыл дверцу Туманову.

Перед тем, как сесть на заднее сиденье, тот предложил командиру:

— Тебе надо подумать насчет театрального. Комбинат бытового обслуживания в твоем исполнении, конечно, бесподобен, но истинный талант не пропьешь.

Водитель сделал вид, что его совершенно не интересует разговор русских офицеров. К тому же в услышанных словах не усмотрел для себя угрозы. Суетливо занял место за рулем. Раз уж нежданные попутчики сели в автомобиль, надо быстрее ехать, чтобы опять же быстрее добраться до нужного места и высадить их. Избавь нас, Боже, от тех, кто имеет право останавливать и приказывать.

— Дом ездил смотреть, — сам, не дожидаясь вопросов и боясь наступившей тишины, стал объясняться чеченец. — Когда война началась, мы уехали к родственникам в Назрань. И вот иногда езжу смотреть дом.

— Цел?

— Слава Аллаху, — вырвалось у водителя, и он тут же боязливо скосил глаза на сидящего рядом Зарембу: как тот относится к его богу?

— Хорошо, — успокоил его подполковник, больше наблюдая за дорогой.

Скоро должен появиться блокпост, опасность там, а не на соседнем сиденье.

— Четверо малых детишек у меня, — на всякий случай сообщил водитель. — Им нужен дом. А меня Ваха зовут.

Свои имена попутчики не назвали, но это не вызвало у чеченца тревоги: на войне первым представляется слабый. А слабый — тот, кто без оружия.

Приближение поста Заремба почувствовал по поведению Вахи: тот стал усаживаться поудобнее, беспричинно браться за синюю, с цветком внутри пластмассовую головку переключателя скоростей. Конечно, кто их знает, вышедших из леса. Когда надо ехать — обнялись, а на блокпосту скажут вылезай и марш в фильтрационный лагерь. А там доказывай: что бежишь от войны, а не на войну…

Пост оказался как пост — несколько бетонных плит на дороге, делающих лабиринт-змейку для уменьшения скорости машин. Два бравых контрактника в распахнутых до пупа маскхалатах. Раз не одеты бронежилеты, значит, здесь давно не стреляли. И Заремба приветливо поднял перед ними руку, покивал головой на вопрошающий взгляд: у нас тоже все нормально.

У кого «у нас» — про то пусть не думается. Спокойствие — половина успеха там, где все напряжены. Солдаты тоже на всякий случай кивнули: у рядовых каждый ефрейтор начальник, не говоря уже об офицерах. Труднее оказалось понять водителя, радуется он или печалится, что не остановился. Через километр могут остановить свои, чеченцы, и им уже доказывай, что везешь обыкновенных попутчиков, а не помогаешь федеральным войскам воевать против собственного народа.

Плохо, ох, плохо гражданскому человеку в районе боев.

— Сколько до Назрани-то пилить? — безобидно поинтересовался Заремба, на самом деле не думая там показываться.

— На моей развалине часа три, не меньше, — осторожно сообщил водитель. И все-таки счел нужным предупредить заранее: — Если не остановят. Тут иногда свои, то есть дудаевцы, тормозят.

— А вот это нам ни к чему, — взялся за автомат подполковник. — Добавь-ка оборотов.

Туманов, отодвинувшись за спину Вахи, делал какие-то знаки, и Заремба, повертев головой по сторонам, остановил взгляд на нем. По губам понял: можно пристукнуть, взять одежду, машину и выбирать маршрут и скорость самим.

Ваха словно почувствовал напряжение в машине, сжался, не в силах что-либо изменить. Прошептал срывающимся голосом уже знакомое:

— Я дом ездил смотреть. Четверо девочек у меня…

— Не бойся, — поняв состояние водителя, успокоил Заремба. — Доедешь до своих девочек.

— Дай Аллах.

Подполковник не стал смотреть, как разочарованно откинулся на спинку сиденья пограничник. Гражданская одежда, конечно, не помешала бы, я особенно при выходе из Чечни, но не мясники же они в конце концов, чтобы убивать направо и налево правых и виноватых. Чеченская война даже таких спецназовцев, как Заремба, не закаляла, а превращала в просто усталых офицеров. Хоте могла списать многое, если не все…