Николай Иванов - Спецназ, который не вернется

— Я готов, — пригласил соседку в ее комнату.

— К чему? — перебив, проиронизировал Заремба.

— Ну-у, открыть что… — Туманов понял, что между командиром и Лилей уже что-то мимолетное произошло, и теперь боялся не просто попасть впросак, а и остаться в дураках. Он на помойки глядел, а Заремба — раз, и в дамках. С дамкой.

— Открыть? Лиля, наверное, пусть он открывает что ему нужно, а нам в сауне это не потребуется, — окончательно добил пограничника новым известием Заремба.

Туманов сел на кровать, обратился к штопору:

— Что закрутился, друг? Оттого, что я для него про подругу спрашивал, а он в сауну…

— Мы все вместе идем в сауну, — миролюбиво потрепала ему прическу Лиля и, забыв, зачем приходила и ради чего мотала капитана по гостинице, пошла к двери. Спросила от порога: — Вы вечером дома?

Туманов, не дождавшись ответа Зарембы, который на вечер планировал брать билет на Москву, отрапортовал:

— Да. Мы ждем вас?

— Я здесь в гостях у подруги, а баня у нее. До вечера?

Поманила и исчезла. Если бы не оставшийся в номере тонкий сладковатый запах духов и не штопор в руках капитана, можно было предположить, что у обоих начались глюки. Чеченский синдром.

Впрочем, если он с таким женственным запахом, то стране и солдатам, воюющим там, его бояться нечего…

— Что за птичка залетела? — спросил Заремба.

— Из соседнего номера.

— Давай подумаем: она нам нужна? Есть возможность уехать сегодня вечером. И не в Москву, а на Черное море. Ходит коммерческий автобус, так что никаких проверок, документов и прочей засветки.

— А утром он ходит?

Подполковник не уловил подвоха:

— Нет, только по вечерам.

— Команди-ир! За номер заплатили, сауна с бабами греется — что еще в жизни надо?

— Не вляпаться в какую-нибудь историю. А все эти бани, бабы, бабки — первый эшелон соприкосновения с милицией.

— Ну что мы, не оценим ситуацию и не найдем сил прервать любую бодягу?

— Ох, загубят нас женщины, — почти сдавшись, произнес подполковник.

— Значит, мы остаемся, — понял Зарембу пограничник. — Браво. Я отнесу штопор.

— Да нужен он ей как десантнику манишка. Отнеси где взял.

— В ресторане. Часы в залог оставил.

— Вот и верни их себе. Кстати, заодно поинтересуйся осторожненько у дежурной, что у нас за соседка такая активная, откуда.

Туманов ушел, а Заремба лег на койку, забросил руки за голову. Девица — ерунда, далекая тетя Нина больше волнует, чем эта пигалица за стеной. Основное — не дать себе возможности оставаться на ночь. Вырваться на оперативные просторы России. То, что отыскался коммерческий маршрут прямо на женский пляж к тете Нине — это знак судьбы, совпавший с желанием вернуться в молодость, где все происходило честнее и благороднее.

Хотя можно уехать и в совершенно обратном направлении, но — уехать, не застревать вблизи Чечни, не маячить. Решения в отношении женщин легче принимать, когда их нет перед глазами. И когда вернулся Туманов, подполковник созрел:

— Ехать желательно сегодня.

— Ну вот, оставь командира одного, — разочарованно протянул капитан. — Когда человек один, ему такие дурные мысли иногда лезут в голову.

— Нет, Лиле спасибо, что враз подняла тебя на ноги. Но этих лиль знаешь сколько еще встретишь по пути?

После некоторого раздумья Туманов неожиданно поддержал командира:

— Ты прав. Только что звонил своей светлости, а тут первую юбку увидел и… Едем сегодня.

— Тогда чуть поспим, потом перекусим и на автостанцию.

Уснуть оба не могли долго. Белые чистые простыни не успокаивали, а будоражили, напоминали противоположное — в какой грязи и в каких условиях проходили предыдущие дни. Вставали лица погибших. Обоим мерещилась эта чертова Лиля, но разведчики дружно пришли к мнению, что виной тому ее неожиданное появление. А потом переходили в мечтах к тому, что ждет впереди, — к судье Светлане Сергеевне и к тете Нине.

Но сначала к тете Нине, куда лежал маршрут коммерческого автобуса. Конечно, ее самой давно нет в санатории, но заглянуть в спальный корпус, вечером посидеть в ресторане на набережной — есть, есть ради чего колыхаться в автобусе всю ночь. В Пятигорске Заремба ведь смог заглянуть в прошлое, когда вечером накануне выхода в Чечню привел свою группу ужинать в кафе на горушке, где однажды обедал с друзьями-«афганцами», погибшими затем под Кабулом.

Ничего никому не рассказывал и не объяснял, хотя разведчики откровенно вздыхали по поводу качества обслуживания и ассортимента вин. Но когда командир заказал себе бокал шампанского и молча выпил один, без тоста и не чокнувшись с остальными, догадались: командира с этим местом что-то связывает. Трагичное, если нет звона бокалов.

А офицер — нормальный, боевой — пехотный, а не тот, который сидит в Арбатском военном округе, — за службу столько друзей теряет, что можно пить сутки, поминая их. Власть очень спешила заткнуть все раны, появившиеся в результате постыдного и грубого развала Союза. И, конечно, не «новыми» русскими, которым начхать на все, что не сулит денег и моментального благополучия.

Бинтами, тампонами, ветошью, йодом, зеленкой, хирургическим скальпелем стране и политикам служили военные. Само офицерство постепенно разделилось на три части. Первые бесконечно воевали, перебрасываемые из одной горячей точки в другую. Вторые расставались с погонами добровольно, или их вынуждали это делать за явное несогласие с политикой развала и распродажи государства. Третьи услуживали кому угодно, лишь бы при этом лично у них не отбирали машины, дачи, положение.

Совсем небольшой группкой стояли те, кто и воевал, и не был согласен с министрами и президентом, но тем не менее продолжал тянуть военную лямку назло всем и себе: Отечеству служили, а не царям и божкам. Им выходила самая трудная доля, они таяли, как весенний снег под дождем и солнцем, но держались за последний девиз: «Честь себе, слава — Отечеству». Проклятые девяностые для армии…

— Предупреждать будем? — когда вроде поспали и начали собираться, кивнул на стенку Туманов.

— Лично я не хочу, — побоялся сломаться и дать себя уговорить Заремба. — Сходи сам и, если что, вали на меня: начальник дурак, ни в какую не соглашается остаться.

Лиля оказалась в номере, приветливо улыбнулась с кровати, на которой, свернувшись котеночком, читала книгу.

— Василий, у вас такой вид, будто вы пришли сказать мне пренеприятнейшее известие — «к нам едет ревизор», — вновь подивила своей наблюдательностью девушка.

— Не едет, а уезжает. И меня забирает с собой.

— Командир ваш?

— Он. Что-то срочное загорелось, надо вечером отбывать из Моздока и от вас.

— И куда, если не секрет? В Чечню снова?

— Да нет, туда хватит. Сначала искупаться в Черном море, а потом — дальше.