Борис Васильев - Офицеры

— Матери хоть догадался подарок привезти?

Егор выпил свою рюмку, смущенно улыбнулся и беспомощно развел руками.

— Эх ты, тютя!

В комнату вернулась Люба. Убрала графинчик со стола:

— Я чайник поставила.

— Правильно, — согласился Алексей, закуривая.

Егор вдруг сорвался с места, кинулся к дверям.

— Ты куда? — удивилась Люба.

— Сейчас, ма! Забыл!..

И вышел.

— Ма!.. — усмехнулся Алексей.

— Он еще ребенок, — заступилась за сына Люба. — А ты его водкой встречаешь.

— Он не ребенок, а танкист, — строго поправил Алексей. — И эти три рюмки мы выпили не как отец с сыном, а как сослуживцы.

Вошел Егор.

— Мам, это тебе, — сказал он и протянул матери косынку.

— Спасибо, сынок, — растроганно проговорила Люба.

Подошла к зеркалу, повязала на шею косынку, посмотрелась и неожиданно быстро вышла.

— Куда это она? — удивился Егор.

— Сообразил наконец, — довольно проворчал отец. — Мать, понимаешь, от счастья чуть с ума не сошла…

— Пап, — вдруг перебил Егор, собрав всю свою решимость. — Мне деньги нужны.

— Зачем?

— На самолет. Поездом не успею.

— Куда не успеешь?

— Я слово дал.

— Никуда ты не поедешь! — Алексей ударил ладонью по столу, тут же, впрочем, сбавив тон. — Мать, понимаешь, без ума, а сын, понимаешь, отличник боевой и политической…

— Поеду, — упрямо перебил Егор.

— Нет, не поедешь!

— Я слово дал, отец. А ты сам меня учил, что слово, данное женщине, есть слово чести.

— Слово… — недовольно ворчал Алексей. Потом вдруг усмехнулся. — Платочек-то небось Маше вез?

Егор застенчиво улыбнулся:

— Она ждет.

— Спасибо, хоть матери подарок отдать сообразил, — Алексей рылся в карманах. — Где наши деньги?

— Наверно, в буфете.

— Все-то ты знаешь, — продолжал ворчать отец, роясь а буфете. — Тридцатки хватит?

— Хватит. Спасибо, пап.

— Спасибо, — непримиримо бурчал Алексей. — А что мы матери скажем, интересно?

В дверях стояла Люба с тремя порциями эскимо в руках.

Улыбка так и не успела сойти с ее счастливого лица.

Южный областной город задыхался от летней жары, и продавцы газированной воды с сиропами всех сортов бойко торговали своим ходким товаром. А совсем рядом с шумной площадью возле книжного магазина стоял старший сержант Егор Трофимов. Он смотрел на окна противоположного, хорошо знакомого ему дома… Потом достал зеркальце и, поймав солнечный лучик, послал «зайчика» в темное окно третьего этажа. И тут же поспешно зажал зеркальце в кулаке.

В знакомом окне появилась незнакомая мужская физиономия. Если бы на месте Егора стояла Люба Трофимова, она бы сразу узнала ее: она принадлежала коренастому мужчине, который когда-то присутствовал на ее встрече с ректором института по поводу публичной пощечины доценту Фролову.

Егор, конечно, не знал его, однако тут же поспешил на шумную площадь. Было воскресенье, в турпоходы тогда ходить было не принято, и люди — особенно на юге — стремились на улицы. На площади продавали пиво, газированную воду, воздушные шары, мороженое, и было весело каждому в отдельности и всем вместе.

Здесь Егор взял извозчика — кстати, того самого, который когда-то отвозил Любу на военный аэродром, — уселся на пружинное сиденье пролетки и сказал:

— На Овражную.

Овражная нисколько не изменилась за эти годы. Та же пыль, то же запустение, тот же несуразно длинный барак с удобствами во дворе.

И та же пронзительно бдительная дворничиха с метлой в руках. Она ничего не подметала, а, опершись о метлу, зорко блюла порядок на вверенной ей территории.

Егор сразу же узнал ее, велел остановиться рядом и спросил официальным командным голосом:

— Овражная?

— Она! — выпалила дворничиха, чуть ли не взяв метлу «на караул».

Егор расплатился с извозчиком, равнодушно прошел мимо поспешно посторонившейся дворничихи и остановился напротив барака. Не глянув на блюстительницу местных порядков, когда-то так напугавшую его, неторопливо достал зеркальце и направил солнечный лучик в одно из окон: теперь-то он точно знал, куда следует целиться.

И окно тотчас же распахнулось. Из него прямо на улицу выпрыгнула Маша. В тесноватом домашнем халатике и косыночке, с тряпкой в руке. Перебежала улицу и остановилась перед Егором. Оба молча глядели друг на друга и улыбались, и больше во всем мире никого для них не было.

— А я не верила, — наконец сказала она.

— Но я же дал слово.

— А мог и не приехать.

— Не мог.

— Знаешь, кто я? — помолчав, тихо спросила Маша. — Я — самая счастливая девочка на свете. Самая счастливая!..

И, шагнув, осторожно, точно боялась обжечься, прикоснулась губами к его губам. И сразу отпрянула. И тогда он, тоже осторожно и тоже чего-то боясь, потянулся к ней и поцеловал ее в ответ. Бережно, целомудренно, но дольше и крепче, чем она.

Разинув рот, во все глаза смотрела на них дворничиха. А извозчик, заулыбавшись от уха до уха, начал разворачивать свою пролетку.

— Но, милая!..

— Знаешь, мама уже год работает нянечкой в детском приюте, — почему-то шепотом сообщила Маша. — Там несчастные дети, ну, неполноценные, понимаешь? За ними надо все время ухаживать, и мама уходит на целые сутки…

— Я вечером улетаю, — пролепетал зачем-то Егор.

— Значит, тебе необходимо отдохнуть. Идем ко мне. Идем.

И, взяв его за руку, повела через улицу к несуразно длинному бараку. В левой ее руке была по-прежнему зажата тряпка.

А извозчик порожняком возвращался к стоянке и улыбался всю дорогу. Но улыбка замерла, когда он въехал на площадь: «…Над нашей родиной нависла серьезная опасность…»

Остановились трамваи, подводы, машины. Бросили тележки мороженщицы и продавцы воды: вишневый, густой, как кровь, сироп все тек и тек в стакан и, переполнив его, тяжело капал на серый горячий асфальт.

Все столпились под уличным репродуктором и ловили каждое слово в полной суровой тишине.

На городских часах было несколько минут первого.

Выступал Молотов.

Осунувшееся, почерневшее и повзрослевшее лицо Егора Трофимова. Он — в танковом шлеме, в изрядно потрепанном комбинезоне, перетянутом отцовским ремнем со звездой на пряжке.

Звучит обыденный усталый голос:

— За образцовое выполнение приказов командования и проявленные при этом отвагу и героизм наградить гвардии младшего лейтенанта Трофимова Георгия Алексеевича орденом Отечественной войны первой степени.

Сурово, без улыбки смотрит на нас гвардии младший лейтенант Георгий Трофимов.

Вокзальное здание товарной станции с прокопченной дымом вывеской «ГОРОД ГОРЬКИЙ».

На дальних запасных путях готовился к отправлению санитарный состав из разномастных пассажирских вагонов с красными крестами. К вагонам прямо по железнодорожным путям подъезжали грузовики, и медицинский персонал поезда — военврачи и фельдшеры, сестры и санитарки — выгружал из машин тюфяки, постельное белье, ящики с медикаментами, тюки с перевязочным материалом. Осматривали, считали, сортировали и разносили по вагонам.