Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]

Когда мы после этого начали обсуждать китайское предложение, я заметил, что Янке не скрывает своего разочарования. Объяснение этому заключалось в том, что китайцы в качестве исходной базы для переговоров потребовали, наряду с экономическими и политическими притязаниями, вывода всех японских войск и освобождения всех китайских портов. В вопросе о портах следовало, однако, учитывать и определенные интересы японцев. Мне эти требования тоже показались чрезмерными, ибо вряд ли можно было надеяться достичь компромиссного решения на такой основе. Тем не менее, мы вместе попытались найти выход, разбив предложения на множество небольших пунктов.

В конце июня японцы выставили свои требования. На ряд их вопросов Янке смог ответить очень быстро, но остальные были настолько сложны, что требовали личной встречи с маршалом Чан Кайши. Так как связь по радио показалась нам слишком ненадежной и сложной, решили послать в Китай специального уполномоченного. Тем временем мы приложили все усилия, чтобы не дать ослабнуть заинтересованности японцев в переговорах. В сентябре японцы, без каких-либо обоснований, внезапно заявили о полной потере интереса ко всему этому предприятию. Главные причины их отказа были неясны. Мы предприняли еще одну последнюю, но оказавшуюся напрасной, попытку начать переговоры. Но дверь перед нами уже была закрыта. Мы полагали, что отказ связан с решением японского генерального штаба установить связь по суше между Ханькоу и Индокитаем. И на самом деле, еще до конца года, началось японское наступление в направлении Индии.

Разведка в США — Оккупационная политика во Франции — Различные аспекты операции «Цеппелин» — Обучение русских военнопленных — Армия Власова — Предательство «Дружины» — Реакция на политику Гитлера в России — План уничтожения русской промышленности — Успехи наших радистов.

Много забот постоянно доставляла нам недостаточно налаженная разведывательная работа в Соединенных Штатах Америки. После вступления США в войну мы стали ощущать это настолько сильно, что, думается, можно назвать этот период одним из самых мрачных глав в истории немецкой разведки. После того, как ФБР (Федеральное Бюро Расследований) раскрыло наши важнейшие каналы связи, у нас здесь почти не осталось ненарушенных контактов. Многие нелегальные радиоточки не выходили на связь. Множество агентов — и мужчин, и женщин, — ожидали восстановления контактов. После многомесячной паузы многие из них, как говорят на профессиональном жаргоне разведчиков, «скисли», они проявляли мало интереса к новым заданиям или вообще отказывались их выполнять. Военная разведка оказалась не в лучшем положении. Однако, в конце концов, нам удалось достичь некоторых успехов, о чем я расскажу ниже.

Сразу же в начале 1942 года я начал собирать материал о производственных возможностях американской военной промышленности. Все наши разведывательные зарубежные пункты, особенно расположенные в Испании и Швеции, должны были поставлять соответствующую информацию. Кроме того, я через все отраслевые учреждения министерства иностранных дел получал надлежащую информацию. Над оценкой материалов работали лучшие специалисты. Особое внимание мы уделяли американским военно-воздушным силам и увеличению тоннажа судов. Нам было ясно, что со вступлением США в войну Великобритания будет в полном объеме использовать американский военный потенциал и в качестве подготовки к вторжению на континент в результате десантной операции развернет мощное воздушное наступление на Германию.

Через три месяца я представил Гейдриху готовый доклад. Во время чтения у него изменялось выражение лица — в недоумении смотрел он на цифры, отражающие, в соответствии с нашими прогнозами, производство стали в США — от 85 до 90 млн. тонн. Для наглядности мы включили вдоклад данные овозможностях германской сталелитейной промышленности, с учетом всех имеющихся унас в Европе ресурсов — этот показатель составлял максимум 62 млн. тонн. Объем производства истребителей и бомбардировщиков на 1943 г. в Германии был на 25% ниже, чем, по нашим подсчетам, должны были произвести американцы.

Гейдрих сначала ознакомил с этим докладом Гиммлера, а затем Геринга. Последний вскоре после этого вызвал Гейдриха и меня к себе на беседу, которая окончилась для меня неожиданно быстро. Геринг пренебрежительно взглянул на меня сверху вниз, отдал мне доклад и сказал: «Все, что вы там написали, чепуха. Вам бы лучше проверить свои нервы». Гейдрих еще некоторое время оставался у Геринга и потом рассказал мне, что пытался заступиться за меня перед Герингом, но безуспешно. Кроме того, на первой странице моего доклада Геринг написал своим крупным почерком: «Шелленберг спятил».

Геринг обсуждал доклад и с Гитлером, который пришел сначала в сильное раздражение, но потом, видимо под влиянием Геринга, стал относиться к докладу насмешливо. Все же, что-то казалось ему в докладе не совсем ладным. Он назвал такую форму информации «общественно опасной» и приказал ни в коем случае не знакомить другие учреждения с этим докладом, а копии изъять. (В Нюрнберге, где моя камера находилась напротив камеры Геринга, благодаря чему я, при случае, мог обменяться с ним парой слов, он сказал мне как-то: «Тогда вы были вполне нормальным»).

В то время как наша разведывательная деятельность в США оставляла желать много лучшего, американцы поражали нас достигнутыми ими в этой области успехами в Европе. Их главным опорным пунктом был Виши. Здесь находились их в высшей степени способные резиденты — посланник Мэрфи и адмирал Лиги, за деятельностью которых я наблюдал с величайшим беспокойством. Однако мои сообщения о политической активности этих американских представителей расценивались как преувеличенные. Фюрер, сообщили мне, не придает политической деятельности американцев в Виши большого значения. (Однако в действительности уже тогда адмирал Лиги успешно подготавливал отпадение Северной Африки от маршала Петэна. После ошеломляющей высадки союзников в Северной Африке мне и Канарису пришлось испытать на себе всю ярость Гитлера).

Решающее значение для формирования мнения высшего немецкого руководства относительно Франции имели донесения гестапо, которые изображали эту страну только лишь как опасный центр политического сопротивления, руководимого английской разведкой. Эта односторонняя точка зрения не только отравляла отношение германского руководства к Франции, но и в значительной мере искажала перспективу. В конце концов, невозможно уже было отличить политику от полицейских мер. Получилось так, что мы сами распределили роли с американцами следующим образом — своим лозунгом «беспощадная решимость» мы сеяли ненависть, а наши противники пожинали богатый урожай. Наконец, даже те немногие французы, которые относились к нам благожелательно, перешли на сторону Сопротивления.