Дмитрий Медведев - Сильные духом (Это было под Ровно)

В деревушке партизаны встретились с националистом. Встреча оказалась удачной. Националист дал Крутикову пароль, действующий до двадцатого января, а также сообщил, где и сколько расположено в районе вооруженных националистов. Связной вызвался свести «друга провидника», как он называл Крутикова, в соседнюю деревню Байляки, где стояли мельниковцы. Крутиков отказался, но потом подумал, что мельниковцы могут сами пожаловать с визитом, и отдал приказ собираться в путь. Был предпринят обычный маневр: сначала взяли курс на Байляки, а затем свернули в сторону — в ту, от которой связной предостерегал. «Раз он предостерегает, стало быть, мельниковцев там не очень жалуют».

Весь следующий день провели в лесу. Клепушевскому стало хуже, он побледнел и с трудом двигался. Разведка принесла неутешительные вести: впереди гитлеровцы.

Возобновились разговоры о возвращении в отряд. На этот раз просьбы сменились настояниями. Крутиков, все время хмуро молчавший, вдруг усмотрел долю истины в этих нетерпимых для него предложениях.

Он понял, что упорное следование приказу, ставшее для него необходимостью, почти привычкой, не всегда есть самый целесообразный путь к выполнению долга. И он согласился с предложениями Пастухова возвращаться не в отряд, а в Гуту-Пеняцкую, так гостеприимно их принявшую, там обосноваться и оттуда уже отправить разведчиков во Львов. Может быть, удастся разыскать Женю и Василия Дроздовых и Приступу.

Расстояние до Гуты надо было покрыть в самый короткий срок — до двадцатого, пока действовал известный им пароль.

Остаток дня, ночь и весь следующий день группа пробыла в пути. Препятствием, заставившим партизан остановиться, оказалась и на этот раз шоссейная дорога. По ней двигались немецкие автомашины и патрули на мотоциклах. Препятствие это было последним: проскочить шоссе, пройти несколько километров лесом — и они в Гуте. Но это-то и оказалось трудным.

Им так и не удалось перейти шоссейную дорогу в этом месте. Как потом выяснилось, беда была к счастью. Впереди, в Гаевке, которую предстояло проехать, чтобы попасть в Гуту-Пеняцкую, стояли гитлеровцы.

Крутиков повернул группу в лес, к небольшой деревушке. Но и здесь оказались фашисты. Поднялась стрельба. Партизан стали преследовать.

Выручил старик крестьянин, оказавшийся в лесу. По стрельбе он понял, что гитлеровцы на кого-то напали, и поспешил на помощь.

— Кто вы? — крикнул он издали.

— Партизаны, — последовал ответ.

— Бросайте сани, идите за мной.

Крестьянина звали Павло. Фамилии Крутиков не запомнил и потом сильно жалел об этом. Старик знал лес вдоль и поперек. Он умело запутал следы, а потом повел партизан к себе на хутор, стоявший под горой, на опушке леса.

Здесь их гостеприимно приняла хозяйка, жена старика. Крутиков попросил его сходить в разведку. По возвращении он доложил, что гитлеровцы не пошли по их следу, а вернулись в деревню.

— Вы куда путь держите? — осторожно осведомился старик и, не ожидая ответа, как бы боясь, что ему могут не поверить, стал рассказывать о своем сыне, который работал в органах милиции и сейчас скрывается от немецких жандармов и бандеровцев. — Коли вам в Гуту-Пеняцкую, — сказал он, услышав ответ Крутикова, — то можно проводить. Мы такими тропками пойдем, что ни одна собака не дознается…

— А на шоссе как? — спросил Крутиков.

— Что шоссе! Мы местечко найдем — никто не помешает…

Но после новой разведки, в которую старик пошел вместе с Кобеляцким, он сообщил, что это его «местечко» не подходит. Сани здесь не провезешь, а нести раненого на руках до самой Гуты партизаны не имели сил.

— Пускай у нас останется, — предложил крестьянин. — Мы и доктора найдем, и отходим, и укроем, если что…

— Останешься? — спросил Крутиков Клепушевского.

— Придется, — ответил тот тихо.

— Ты подумай, — повторил Крутиков.

— Останусь, — твердо заявил Клепушевский.

— Мы посмотрим, как за родным, — встряла в разговор хозяйка и тут же, чтобы совсем успокоить раненого, добавила: — У меня сын такой, как ты, белобрысый…

Крутиков протянул Клепушевскому сверток.

— Две тысячи марок. Заплатишь доктору.

— Ладно, — сказал Клепушевский. — Вы только дайте знать, если будете уходить из Гуты. А то приду, а вас нет.

— Ты, папаша, присмотри за нашим товарищем. Чтобы все как следует! — напомнил старику Пастухов после того, как они попрощались.

— Как своего сберегу, — успокоил старик.

В Гуту-Пеняцкую Пастухов пошел один, оставив партизан в лесу. В селе оказались гитлеровцы, двенадцать человек. Это был персонал аэромаяка, находившегося поблизости. Приехали они за курами. Пастухов дождался, пока фашисты уберутся, затем разыскал Войчеховского и, договорившись с ним, отправился за товарищами.

Войчеховский сам предложил партизанам остаться в Гуте. Он обещал всяческую помощь, требуя взамен одного — поддержки в случае нападения бандеровцев. Но это и так подразумевалось.

Прием, оказанный Крутикову и его друзьям в Гуте, был таким же сердечным, как и в первый раз. Партизан разместили по хатам. К Крутикову позвали врача-еврея, скрывавшегося здесь от гитлеровцев. Узнав от Крутикова о раненом, который остался на хуторе, врач забеспокоился. На другой же день Войчеховский снарядил двух крестьян, которые привезли Клепушевского.

А через несколько дней в Гуте стало известно, что старик Павло и его жена убиты и сожжены в своем доме.

Трагическая участь постигла и пана Владека, товарища Владека, предоставившего свой кров партизанам. Старого лесничего бандеровцы заперли в его доме и дом сожгли.

Двадцатого января, как и намечалось по плану, Пастухов и Кобеляцкий были отправлены во Львов. Они взяли письмо от Войчеховского к его отцу, жившему на Жолкеевской улице, и еще несколько адресов.

Жители Гуты-Пеняцкой вышли провожать разведчиков. Маленький, щуплый, лишенный всякой выправки Пастухов, одетый к тому же в городское, модного когда-то покроя пальто, подаренное Войчеховским, производил впечатление небогатого служащего. Он казался нелепым на подводе, рядом с вооруженными крестьянами в тулупах и Кобеляцким, одетым в старую немецкую шинель. Пастухов снял шапку и махал ею до тех пор, пока сани не скрылись за деревней.

Дроздова и Приступу после боя под Сиворогами никто не видел. С тяжело раненной Женей, которую они несли на руках, партизаны ушли от преследователей и скрылись в лесу.

Кобеляцкому, ближе всех находившемуся от них, Дроздов что-то прокричал, но понять можно было только то, что он назначает встречу, но где, в каком месте, Кобеляцкий не разобрал. Очевидно, в Гановическом лесу.

— Нет, — сказал Крутиков, которого нередко теперь упрекали в том, что тогда, в лесу, он не принял мер к розыску отбившихся товарищей, — нет, дойти туда они не могли.