Дмитрий Медведев - Сильные духом (Это было под Ровно)

— Где?

— У подпольщиков.

— Ты что, связался с кем?

— Еще нет.

— И не пробуй.

— А как же быть?

— А так. Сделаем, что сможем. А засыплемся, так и этого не сделаем.

— Надо осторожно.

— Как осторожно? Ты хоть кого-нибудь знаешь? Нет. Я знаю? Нет.

— А Руденко, Дзямба, Панчак?

— А где они возьмут для тебя динамит? Я предлагаю другое — возьмем взрывчатку у немцев.

— Как?

— Надо подумать.

Они ломали голову над этим вопросом, но так ничего и не могли придумать. Оба военных склада, известные им, усиленно охранялись, да и нельзя было предвидеть, в каком из них находятся именно взрывчатые вещества. Можно было прийти в отчаяние от мысли, как много из-за этого теряется. Пастухов знал все подземные ходы. Он мог взорвать почти любое здание в городе.

Как-то среди дня, когда они не условились о встрече, Кобеляцкий разыскал Пастухова в районе вокзала.

— Пошли! — многозначительно сказал он.

— Куда? — неохотно отозвался Пастухов.

Он стоял, прислонясь к столбу, и провожал глазами фашистского полковника, шедшего к вокзалу. В нем снова назревало то раздражение, которое уже однажды заставило его очертя голову броситься на первого встречного гитлеровца.

— Идем! — повторил Кобеляцкий, беря Пастухова под руку. — В Стрыйский парк мины завозят.

Спустя короткое время они были в Стрыйском парке. Молча поднимались в гору — мимо деревьев, уже покрывшихся листвой, мимо всего, чем напоминала о себе весна, прихода которой они так и не заметили. Налетел ветер, деревья зашумели над головой, тонкой складкой побежала волна на озере. Они шли, не оглядываясь, сосредоточенные на одной-единственной мысли.

— Стой, — сказал наконец Кобеляцкий.

Склад окружала колючая проволока. Только они подошли, как послышался шум автомашины. Партизаны притаились за деревьями. Грузовик прошел мимо и остановился у будки часового. Солдаты начали выгружать из кузова ящики. «Минен», — прочел Пастухов немецкую надпись, сделанную черной краской по трафарету. «Взять», — подумал он и сделал пальцем знак Кобеляцкому. Тот ответил едва заметным жестом. Взгляд его выражал сомнение. Пастухов повторил свой знак: «взять». «Куда?» — говорил всеми движениями лица и рук Кобеляцкий. «В самом деле — куда? — подумал Пастухов. — Далеко не уйдешь». Он стиснул руками ствол дерева, за которым стоял, чувствуя, как цепенеет от досады и злости.

Так они стояли оба, не решаясь действовать наобум, без шансов на успех, и в то же время не в силах уйти прочь.

Появление колонны немецких солдат вывело их из этого состояния. Пришлось быстро выбираться и уходить подальше от склада.

Так они окончательно убедились, что нечего и думать о совершении диверсий вдвоем, что их удел — разведка и что если они хотят принести действительную пользу, то одной разведкой и следует заниматься, отбросив мечты о чем-то большем.

Но с этой мыслью не хотелось мириться.

— Постой, — сказал Пастухов, когда впереди, за оградой парка, показались дома Стрыйской улицы. — Тут должны быть казармы.

— Есть, — подтвердил Кобеляцкий, уже потерявший было надежду, но теперь вновь почувствовавший в словах товарища обещание. — Остановимся?

После нескольких минут наблюдения за главной аллеей стало ясно, что гитлеровцы пользуются этой дорогой сокращая себе путь в казармы.

Начало смеркаться.

— Помни уговор, — сказал Кобеляцкий. — В одиночку не действовать — раз. И чтобы действовать обдуманно — два.

— Ну, давай обдумывай.

— А я обдумал, — ответил Кобеляцкий, и оба замолкли.

Когда на аллее показалась фигура фашиста, по всем признакам офицера, Кобеляцкий шепнул другу:

— Пойду погляжу, в каких чинах. Ты будь готов.

Он свернул на аллею, остановился, дал офицеру приблизиться, пропустил его. Потом пошел за ним следом. Офицер, услышав шаги, обернулся. Тогда Кобеляцкий выхватил кольт и дал два выстрела в упор.

Подлетел Пастухов.

— Подполковник, — прошептал он, склоняясь над трупом и забирая оружие.

Он принялся было обшаривать одежду убитого, рассчитывая взять документы, но услышал предостерегающий шепот Кобеляцкого. Слов не разобрал. Подняв глаза, он увидел, как большая группа солдат сворачивает на аллею. Надо было уходить. Кобеляцкий уже полз по направлению к казармам.

Они встретились на Стрыйской улице и пошли рядом. Обогнули парк и вышли к остановке трамвая. Стоять здесь было рискованно. Они направились по безлюдной улице, вдоль трамвайной линии, и так шагали, пока не услышали за спиной звенящий грохот трамвая. Это шел «десятый». Они остановились, подождали и, побежав навстречу вагону, на ходу вскочили в него.

Они были в безопасности, но и это не принесло облегчения. Порыв, владевший ими в парке, тревога, сменившая его, наконец, удачный отход — все это только на короткое время заслонило собой гнетущее чувство неудовлетворенности, разочарования и бессилия. Теперь в трамвае, как только улеглось волнение, это чувство поднялось с новой силой.

Ночью Пастухов поднялся.

— Куда ты? — спросил не спавший Кобеляцкий.

— Пошли на улицу, — пригласил Пастухов.

— Брось, — снова сказал Кобеляцкий. — Ложись спать!

Пастухов сел. Они закурили.

— Слушай, Степан, — начал Кобеляцкий после молчания, — ты слышишь? Я лежал и думал: скоро Первое мая.

— Ну?

— Наши, наверное, поздравят гитлеровцев с праздником. Налет, я думаю, будет.

— Попробовать еще разок с фонарем?

— Ага. Но знаешь где? На вокзале.

Эта возможность придала им бодрости. Наутро они были со своими тачками на вокзальной площади. Теперь они точно знали свою ближайшую цель: надо найти удобное место для сигнализации.

Место это вскоре было найдено, но воспользоваться им так и не пришлось…

В этот день с Львовского вокзала отправлялось несколько эшелонов с вражескими солдатами, лошадьми и автомашинами на фронт, под Тернополь и Броды. Кобеляцкий и Пастухов шли по перрону, среди украинских националистов, немецких офицеров. Вдруг Пастухов, рассеянно слушавший Кобеляцкого, толкнул его локтем, заставив обернуться. Сзади шел со свитой фашистский генерал. Они остановились, пропустили эту группу и направились следом за ней в здание вокзала.

В этот момент на вокзал начался налет советской авиации.

Не объявлялось никакой тревоги. Бомбардировщики — сначала один, за ним другой, третий — беспрепятственно сбрасывали свой груз.

— Молодцы ребята! — восторженно шептал Кобеляцкий, стискивая руку друга. — Правильно!

На путях пылали вагоны, метались люди и лошади, все с ревом и визгом бежало от пламени, а пламя передавалось все дальше, охватывая склады, вагоны, платформы с танками и автомашинами. Бомбы продолжали рваться. Горели все три эшелона.