Дмитрий Медведев - Сильные духом (Это было под Ровно)

Лукин согласился. Пароль был установлен.

На обратном пути Лукин и его автоматчики уже пользовались этим паролем. Дважды встречались им вооруженные группы националистов, их окликали: «Куда идет дорога на Львов?», следовал ответ: «Через реку», — и на этом расходились.

Можно было заметить разницу между теми одетыми как попало молодчиками, которых застали партизаны в первый раз, и этими, теперешними. Теперь они были в широких брюках, спущенных на голенища сапог, в пиджаках с отворотами, наподобие формы гестаповцев.

По примеру партизан они пытались на вопросы начальства отвечать четко, по-военному, но выходило у них так, что партизаны, несмотря на строгое предупреждение, не могли удержаться от смеха. И трудно было не рассмеяться при виде того, как эти молодчики неуклюже поворачивались кругом через правое плечо и, вытягиваясь перед начальством в положении «смирно», шатались.

Кстати сказать, рядовые националисты шумно выражали свое одобрение по поводу начала борьбы с гитлеровцами. Они радостно заявляли, что вот наконец-то они начнут «бить швабов». Трудно было понять, что это — обман, лицемерие или действительно искреннее проявление чувств.

Вернувшись в лагерь, Лукин всю ночь рассказывал нам — Стехову, Пашуну и мне — о том, что он увидел у Бульбы, что узнал, какие выводы сделал. Рассказ этот в сочетании с теми данными, какие у нас уже были, позволил нарисовать довольно подробную и, во всяком случае, верную картину.

Мы получили ясное представление о самих атаманах, наглядно увидев облик одного из них.

Бульба-Боровец прислал с Лукиным открытку — репродукцию картины, на которой какой-то художник запечатлел его физиономию. Надо сказать, что сделал он это довольно-таки выразительно.

С этой картинки, исполненной в духе крикливой модернистской живописи новейшего западного образца, смотрел дегенерат, облаченный в мундир с немецкими генеральскими погонами. Жестокость — вот что выражало тупое лицо с выпяченной нижней губой, со сдвинутыми бровями, из-под которых глядели бесцветные, ничего не выражающие глаза. Волосы бобриком, под Керенского; длинные, с непомерно большими фалангами пальцы, лежащие на эфесе сабли, дополняли портрет. Над левым плечом атамана художник изобразил некую символическую фигуру в цепях, над головой — флаг с трезубом и церковь, по правую руку — марширующих, с ружьями наперевес, солдат…

Кто же, какие люди собрались под это знамя, на котором свастика была кое-как прикрыта трезубом?

Прежде всего кулацкое отродье, петлюровские недобитки, злейшие враги советского строя, движимые лютой ненавистью к нашей стране и готовые на любые преступления. Другую часть банды составлял уголовный элемент. Про этих даже не скажешь, что они против Советской власти и за Гитлера. Они хотели грабить, а в националистской банде грабежи поощрялись. Изо дня в день банды кочевали по украинским селам, совершая здесь все, что вздумается, — обирая, насилуя, убивая. Все это происходило с благословения гитлеровцев, которые сами не «осваивали» населенные пункты, лежащие вдали от шоссейных и железных дорог, предоставляя атаманам наводить там «новый порядок».

Бросалась в глаза непримиримая вражда между отдельными атаманами. Бульба ненавидел Андрея Мельника, Мельник — Степана Бандеру. И Бандера и Мельник были платными агентами гестапо: первый носил кличку Серый, второй — Консул-первый. Бандера возглавлял так называемую «организацию украинских националистов». Это был махровый гитлеровец, выученик гестапо. Он собрал подонки петлюровской контрреволюции, беглых кулаков, весь сброд, оказавшийся после тридцать девятого года в гитлеровской Германии; собрал, вооружил и поставил на службу гестапо. Недаром учитель Бандеры Коновалец еще в 1921 году был в личной дружбе с Гитлером.

Бандера и соперничавшие с ним атаманы называли себя националистами. Они выдвигали даже территориальные претензии. Так, согласно «географии», выпущенной Бандерой, Украина включала в себя Кавказ, Поволжье, Урал и даже… Среднюю Азию. Но на деле националисты были непримиримо враждебны национальным интересам украинского народа. Единственным побуждением этих выродков являлась жажда обогащения, власти, единственная их «идея» — стремление «управлять» украинским народом при помощи иноземных штыков: немецких, английских, американских, все равно чьих, лишь бы больше платили за предательство.

Явившись с фашистами на советскую землю, Бандера попытался было организовать во Львове «правительство». Гитлеровцам, однако, эта затея не понравилась, и «правительство» разогнали. Впрочем, Бандера скоро успокоился. Его «хлопцы» грабили украинские села и хутора, а прибыли от грабежей шли атаману. Награбленные капиталы Бандера помещал на свое имя в швейцарский банк.

Атаманы поносили друг друга в листовках, старались скомпрометировать один другого перед гитлеровцами. В своем соперничестве и в частых стычках друг с другом они не жалели крови своих людей. В этой вражде отражался не только бесшабашный авантюризм этих выродков, но и нечто большее, а именно — борьба иностранных разведок (в конечном счете работавших на гестапо), чьи интересы сталкивались здесь.

Фашисты искусно играли на вражде между атаманами, используя ее в своих целях.

Нетрудно понять, почему территория Западной Украины оказалась полем наиболее интенсивной «деятельности» украинско-немецких или, вернее, немецко-украинских националистов. Атаманы надеялись, что именно здесь они обретут поддержку, что население пойдет за ними. В таком духе они и обнадеживали гитлеровцев.

Неполных два года жизни при советском строе — срок слишком малый для того, чтобы переделать сознание освобожденных из-под власти капитализма крестьянских масс, чтобы изжить собственнические инстинкты и предрассудки, воспитанные веками.

И все же атаманы жестоко просчитались. Население возненавидело их смертельной ненавистью.

«Нейтралитетом», «антинемецкими» листовками, беспардонной демагогией националисты надеялись одурманить людей. Это не было для нас секретом, как не было секретом и то, что, ведя «переговоры» с нами, Бульба одновременно ведет переговоры и с гитлеровцами.

И действительно, не далее как тридцатого октября Бульба встретился с шефом политического отдела СД Иоргенсом и дал ему заверение с помощью обещанных шефом частей полиции очистить леса Волыни и Полесья от партизан.

Но «нейтралитет» все же связывал руки атаманам. Нам же он облегчал работу. Мы многое выгадывали, открыв себе доступ в те села, где «секирники» имели свою агентуру и где мы могли теперь работать среди населения, уже не опасающегося зверской расправы за общение с партизанами. Мы могли теперь вести разъяснительную работу и среди самих «бульбашей». Многим из них, шедшим за атаманом по заблуждению, мы должны были открыть глаза на то, в какую преступную авантюру их вовлекли.