Сергей Скрипник - Смерть в рассрочку

— Здравствуйте, — поклонился Ярмош. — Разрешите войти?

— Простите, но в моем распоряжении всего пять минут, чтобы успеть спуститься к машине, — с улыбкой развела руками Фаина Николаевна. — Нельзя ли побыстрее?

— Нельзя, — категорически ответил полковник и многозначительно посмотрел на свой портфель.

— Что ж, — не без кокетства вздохнула она, рассмотрев интеллигентные лица посетителей. — Входите.

И когда они оказались в квартире, поинтересовалась:

— Это надолго? Если надолго, то я сообщу на работу, что задержусь,

— Это не надолго, — отозвался Сергей. — Но на работу позвоните. Скажите, что вынуждены задержаться на час-полтора.

Женщина удивленно вскинула брови, еще раз, уже внимательнее рассмотрела мужчин и движимая любопытством подошла к телефону. Предупредив, что задержится, она жестом указала посетителям на кресла, села сама и с легкой улыбкой сказала:

— Вы меня заинтриговали. Слушаю.

— Мы не от Виктора Степановича, — заговорил Ярмош. — Но по делу, которое его непосредственно касается.

Брови женщины снова метнулись наверх, но тут же опустились, и лицо посерьезнело. А полковник размеренно, не спеша продолжал:

— Дело в том, что он принимает участие в нашем коммерческом предприятии по транспортировке некоторых наркотиков, и еще три месяца назад обязан был отдать нам пятьсот тысяч долларов. Но генерал избегает встреч с нами. Мы не можем и не намерены больше ждать. Встречу решено организовать сегодня с вашей помощью.

— Что вы несете! — вскочила Фаина Николаевна. — Какие наркотики? Какие доллары! Кто вы такие, в конце концов?!

— Сядьте, — спокойно махнул рукой Ярмош. — Похоже, что вы действительно взволнованны. Но не надо делать вид, будто вам ничего не известно об операциях вашего генерала с наркотиками. Вы знаете об этом из его постельных и не только постельных откровений, которые, кстати, записаны вами на кассеты.

Он помолчал, наблюдая, как бледнеет и твердеет в решимости лицо женщины, подумал, что она человек сильный, и продолжил:

— Микрофоны вы установили в головной панели кровати и в спинке любимого кресла Виктора Степановича, которое сейчас предложили мне. Он настолько доверяет вам, что ему, несмотря на весь его богатейший опыт, не пришло в голову, что любящая женщина станет таким образом собирать на него компромат. Не похоже на генерала, но чего не бывает…

Фаина Николаевна вскинула голову и заставила себя презрительно усмехнуться, хотя было очевидно, что далось ей это не легко:

— Значит, вы — мафия?

— Не более, чем ваш любовник, — жестко осадил ее полковник.

— Но он занимается этим по заданию Комитета госбезопасности. И раз вы выкрали мои кассеты, то должны это знать.

— Знаем, — кивнул Ярмош. — Но нам глубоко плевать на то, чьи приказы выполняет товарищ Сиворонов. Он обратился к нам за помощью. Мы оказали ему помощь, оговорив условия, которые он принял. Теперь мы хотим получить то, что нам причитается. А ваши кассеты мы переписали и оставили там же, где они и были, в двойной стенке загородки для мусорного ведра.

— Мы хотим, чтобы вы вызвали генерала на встречу, — вступил в разговор Сергей. — Именно сегодня, сейчас. Ну, скажем, у входа в гостиницу «Метрополь». После вашего звонка в его распоряжении должно быть не больше пятнадцати минут, чтобы он не успел предпринять какие-либо ответные действия, а успел только доехать, причем, без малейшего опоздания.

— И как, по-вашему, я смогу его вынудить к этому? — уже спокойнее усмехнулась она.

— Сейчас объясню, — сказал Сергей. — Мы понимаем, что сообщением о его участии в наркобизнесе генерала не испугаешь, даже если пригрозить передать эту информацию в правительство. Но на кассетах записаны также его откровенные и жестокие характеристики, которые он, рисуясь перед вами, давал не только своему непосредственному начальству, но и высшим руководителям страны, включая членов Политбюро. Говорил и о проворачиваемых ими грязных махинациях. Например, о жульничестве с художественными ценностями, о воровстве в Алмазном фонде, о переводе в зарубежные банки денег партии. Если эти люди получат ваши пленки, Сиворонову конец, и не в переносном, а в прямом смысле. Он понимает это лучше вас и поэтому прикатит даже раньше указанного срока, если вы скажете, что не будете ждать ни одной лишней секунды, и сегодня же передадите кассеты куда следует.

— А если я не соглашусь? — с вызовом спросила женщина.

— Согласитесь, — заверил ее полковник. — Мы знаем о вас больше, чем вы можете предположить, и знаем, что вы умный человек, наделенный массой женских достоинств и четким мужским мышлением. Если откажетесь, мы сами переправим кассеты по назначению с объяснением, откуда они взялись. В результате вы потеряете и Сиворонова, и свою свободу, как сообщница гнусной клеветы на высшее руководство страны и партии.

— Его я и так и этак теряю, — глухо сказала Фаина Николаевна. — Или предам я или вы выдадите его с головой.

— Если устроите нам сегодня встречу, то можете и не потерять, — возразил Сергей. — Скажете, что вас заставили позвонить под угрозой оружия. Нам же —после расчетов — выдавать его не будет смысла. А вы, если захотите, чтобы он остался с вами, можете его шантажировать. Ведь для чего-то вы вмонтировали микрофоны. И именно тогда, когда заподозрили, что у него появилась другая любовница. Значит, шантаж не исключался. Кстати, у него действительно есть другая любовница.

— Давно? — преодолев неожиданно нахлынувший кашель, хрипло спросила она.

— Месяцев семь-восемь.

— Кто она?

— Об этом мы скажем в машине. И даже покажем.

— А если я все-таки не соглашусь?

— Мы сделаем так, как только что вам изложили, — сказал Ярмош. — А вас придется все же убить. Имея дело с КГБ, всегда рискуешь. Мы не хотим рисковать.

Он достал из портфеля пистолет с глушителем:

— Решайтесь. В нашем распоряжении осталось не так уж много времени. И учтите еще вот что. Если во время разговора с Сивороновым по телефону вы, чтобы предупредить его, используете какой-нибудь словесный код, вам не жить. Ни на воле, ни, тем-более, в зоне, если мы до тех пор до вас не доберемся, хотя это почти исключено.

Пока полковник говорил, она не спускала с пистолета завороженный взгляд. Когда пистолет снова исчез в портфеле, женщина встала.

— Я не героиня, — заговорила она с горькой усмешкой на белом, как полотно, лице. — Но вы меня не столько испугали, сколько убедили, что иного выхода нет. Что ж, идемте. Только не забудьте показать ту, вторую… как обещали.

— Покажем, — кивнул Ярмош, поднимаясь. — И не ищите наш сегодняшний разговор на ваших кассетах. Мы их вынули.

— Не думала, что мафия умеет так работать, — занятая своими мыслями, равнодушно проговорила Фаина Николаевна.