Анджей Збых - Встреча в замке

– Блеф! – буркнул Ринг.

– Нет, только выгодная сделка. Я должен иметь твердую гарантию, что не останусь в дураках или меня не подстрелят где-нибудь на обочине дороги.

– Слово немецкого офицера, – твердо сказал Ринг. Клос искренне рассмеялся:

– Вы шутите, господин полковник! Что мне ваше офицерское слово?!

– Архив спрятан в замке Эдельсберг.

– Об этом знает даже американская разведка, – ответил с иронией Клос.

– От Инги, да? Это все Марта выдала… А Инге известно, кто убил Марту?

– Нет, этого она не знает, – ответил Клос.

– А вы?

– Мне известно. Хотя этот человек неплохо играл свою роль. Вы не боитесь его?

Собеседники молча смотрели друг на друга. Тот человек, о котором оба теперь думали, находился где-то здесь, в городе, он был опасен для Ринга. Но для Клоса это был верный шанс… Да, верный, но воспользоваться им Клос не желал.

– Чушь! – бросил резко Ринг. – Хотя, сказать по правде, я не хотел бы непредвиденных осложнений.

– Где конкретно спрятан архив в замке? Полковник все еще колебался.

– Допустим, что архив укрыт в парке замка Эдельсберг, в подвале старой часовни. Этого вам достаточно?

– Какие доказательства?

– Вы, кажется, шутите, капитан Клос?

«Выигран ли раунд?» – подумал Клос. Он не был уверен, что Ринг сказал правду. Но если это все-таки правда, то как он сможет использовать признание Ринга? И успеет ли он вообще принять какие-либо меры, чтобы Ринг и американский агент Элькен не вывезли архивные документы?

С севера снова доносился грохот артиллерийской канонады. По улицам города двигались немецкие орудия, бронетранспортеры, шла пехота, но эта пехота, как увидел Клос из окна, выглядела изрядно потрепанной в боях и значительно более приунывшей, чем те передовые отряды, которые недавно занимали Бишофсфельд. Пожилые солдаты и желторотые юнцы в обвисших мундирах в молчании продвигались в направлении линии фронта, который снова подступал к городу.

Ринг приказал Берте привести Анну-Марию. Американка, едва вошла в комнату, сразу же догадалась, что сделка состоялась. Сказала, что с удовольствием выпила бы кофе и даже чего-нибудь покрепче, ибо в той кладовке было отвратительно душно и тесно. Обращалась она только к Рингу, считая его уже своим подчиненным.

Клос с любопытством наблюдал за властной и самоуверенной Элькен, за сникшим и не протестующим Рингом. Полковник вызвал Берту и отдал распоряжение. Потом все уселись за стол и начали разговор о конкретных делах.

Анна-Мария любила точность. Она спрашивала Ринга о наличии грузовиков, об охране и о возможности движения в юго-западном направлении. Выразила недовольство, что Ринг не слишком хорошо знает обстановку на фронте и не может ничего сказать о расположении советских и польских войск. Ринг сначала несмело, а потом все настойчивее стал возвращаться в разговоре к вопросам гарантий. Это все сильнее беспокоило его, ибо Элькен как-то уходила от этой темы. Ее больше всего интересовал архив и отправка его к американцам.

– Доставите архив и сдадитесь в плен американцам, – сухо, почти в приказном тоне сказала Анна-Мария.

– Мы должны быть уверены. Нам необходимы гарантии.

– Ни у кого теперь нет уверенности, господин Ринг, и у меня тоже. Кроме того, у вас нет выбора. Что же касается гарантий, то получите их на месте, когда доставите архив.

– Мы, немцы, будем воевать до конца, – бравировал полковник.

– Воюйте, если вам хочется, за своего фюрера и великий рейх, который уже распадается, как карточный домик.

– Не забывайте, госпожа Элькен, что мы можем уничтожить архив и ликвидировать вас, как агента вражеской разведки.

– Этого вы, господин Ринг, не сделаете. Вам это невыгодно. Война уже проиграна Германией, и кто знает, чем это кончится. Может быть, мы понадобимся друг другу.

– Блеф, – пробормотал Ринг.

– Все мы понемногу блефуем, – рассмеялась Анна-Мария. – У меня, как видите, карты не крапленые.

В эту минуту Берта внесла на подносе кофейник, бутылку вина, две чашки и две рюмки. Обвела удивленным взглядом сидевших за столом.

– Подайте еще один прибор, – бросил Ринг, даже не взглянув на Берту.

Клос подумал, что полковник Ринг допустил серьезный промах. Достаточно было посмотреть на Берту, чтобы понять, что делается в душе старой кухарки. Она молча вышла из комнаты, чтобы через минуту вернуться с третьей кофейной чашкой и рюмкой.

Клос был почти уверен, что Берта, которая снова над своей кроватью повесила портрет фюрера, пойдет теперь в немецкую комендатуру на центральной площади города. С минуту он колебался, не предостеречь ли Ринга, но понял, что тем самым может допустить непоправимую ошибку. Судьба полковника Ринга мало беспокоила Клоса. Главное – это архив, и еще… и еще он должен был обезвредить Анну-Марию Элькен, которая, казалось, совсем не замечала его. Не обратила она внимания также на выражение лица Берты, не увидела ненависти в глазах старой женщины.

«Союзница, – подумал Клос, – серьезный противник, но допустила ряд существенных ошибок, которые могут дорого обойтись ей».

Он выпил рюмку терпкого вина, встал из-за стола и отошел к двери.

– Куда вы, Клос? – грозно спросил Ринг. – Скоро все мы выйдем из этого дома, вот только подъедут грузовики и охрана.

– Господин полковник уже успел позаботиться о грузовиках и охране? – усмехнулся Клос.

– Не беспокойтесь. Это мое дело.

– Обо мне тоже не беспокойтесь, полковник Ринг.

Инга находилась в своей комнате. И когда Клос вошел, девушка стремительно сорвалась с дивана. Ее глаза были наполнены слезами.

– Оставьте меня в покое! – крикнула она.

Клос присел на диван и притянул к себе Ингу. Ему жаль было эту девушку. Он видел, как она переживала смерть Марты Стаудинг, и был благодарен ей за то, что она спасла его.

Воспитывал Ингу отец – фанатичный гитлеровец. Она училась в немецкой школе и ходила на собрания гитлеровской молодежи, однако в ней осталось еще что-то благородное, и это рождало надежду…

– Ты видела Берту? – спросил Клос.

Инга молчала. Клосу было известно, что кухарка Берта заглядывала к ней в комнату, а потом вышла в город. Это было совсем недавно. Она не разговаривала с девушкой. И вообще эта старая женщина не имела желания с кем-либо разговаривать. Предпочитала оставаться в одиночестве.

– Слушай, Инга, – сказал Клос, – уходи из этого дома. Спрячься на время у какой-нибудь подруги или знакомых.

– Я? Зачем? – Ее глаза заблестели. – К чему эта забота? Вы беспокоитесь о моей судьбе?

– Да. Ты спасла мне жизнь, а теперь я хочу отблагодарить тебя и сохранить твою жизнь. Тебе грозит смертельная опасность.

– Мне? Прошу вас, оставьте меня в покое! Я теперь никому не верю. Когда-то верила отцу и дяде, а теперь мне все равно.