Владимир Жарко - Воздушные разведчики

На смену Глебову прибыл летчик из 1-й эскадрильи, его однокашник лейтенант Василий Пушкарев. Глебов знал, что у Пушкарева родители погибли в оккупированном Ржеве и Василий в стремлении отомстить фашистам за гибель близких подчас горячился.

– Сегодня будь повнимательнее, – сказал ему Глебов. – Гитлеровцы чувствуют, что мы летаем неспроста. И зенитчики спуску не дают, и «мессеры» с «фоккерами» как бешеные собаки бросаются.

Рассказав Пушкареву о своих вылетах, он еще раз посоветовал ему быть повнимательнее и вместе с товарищами из своей эскадрильи уехал в Ермаки.

Лейтенант Пушкарев, штурман старший лейтенант Лысенко и стрелок-радист младший лейтенант Ковалев вылетели на фотографирование аэродрома под Смоленском. Погода в тот день стояла солнечная, ясная, в небе – ни облачка, видимость – отличная. Город и аэродром просматривались с высоты 5000 метров хорошо. Экипаж сделал заход. Зенитные батареи врага почему-то молчали. Тогда Пушкарев для верности сделал еще заход на цель и взял курс домой. Над линией фронта севернее Духовщины экипаж встретился с вражеским самолетом-корректировщиком артиллерийского огня «Фокке-Вульфом-189», которого прикрывала пара ФВ-190. Ведущий пары решил разделаться с одиночным экипажем. Однако в первой же атаке штурман старший лейтенант Лысенко огнем крупнокалиберного пулемета подбил «фоккера». Фашист вынужден был приземлиться с убранными шасси в расположении наших войск. Стрелок-радист уже начал передавать сообщение об этом на КП. Осмотрительность экипаж ослабил. Это позволило другому вражескому истребителю подойти сзади на малую дистанцию и сбить самолет-разведчик. Видимо, удар пришелся по кабине летчика. «Петляков» не загорелся, а вошел в отвесное пике и врезался в болото. Ни Лысенко, ни Ковалев не делали попыток покинуть самолет. Вероятно, они решили, что Пушкарев выполнял маневр для ухода от истребителя. А он был убит, навалился грудью на штурвал, и Пе-2 вошел в пикирование.

Летчика подбитого ФВ-190 доставили в штаб полка. Он многое рассказал о смоленском аэродроме и авиационной технике на нем, о системе противовоздушной обороны. На следующий день советские бомбардировщики нанесли по врагу мощный удар. Сильно повредили взлетную полосу, рулежные дорожки, уничтожили более 10 самолетов. О высокой эффективности бомбового удара сообщили смоленские партизаны.

Вечером коммунисты полка обсуждали вопрос о приеме кандидатами в члены ВКП(б) Николая Артемюка, Тимофея Саевича, Сергея Мосиенко и Михаила Глебова. Выступавшие говорили о том, что молодые летчики настойчиво совершенствуют боевое мастерство, делают все возможное для разгрома фашистских оккупантов и освобождения Родины, В то же время кое-кому, к примеру Михаилу Глебову, досталось за то, что подчас забывал о главном предназначении воздушного разведчика. Стремление громить захватчиков – хорошее в своей основе, но осуществлять его следовало с максимальной пользой для дела. Коммунисты Н. И. Лаухин, С. П. Висягин, В. Л. Дробышев, Г. А. Мартьянов подчеркивали: каждый молодой летчик беспредельно предан идеалам коммунизма, Родине и звание кандидата в члены ВКП(б) будет носить с честью. Николай Артемюк, Тимофей Саевич, Сергей Мосиенко и Михаил Глебов заверили партийное собрание, что для оправдания высокой чести быть коммунистом они не пожалеют ни сил, ни самой жизни. Голосовали за каждого в отдельности. Разведчиков приняли кандидатами в члены ВКП (б) единогласно.

20 июля экипаж лейтенанта Глебова перенацелили на витебское направление. Командир поставил перед ним задачу разведать и сфотографировать аэродромы в Орше, Лепеле, Улле и скопление вражеских войск и техники в лесах северо-восточнее Городка, что невдалеке от Витебска. В условиях сильного обстрела зениток экипажу удалось сфотографировать аэродромы и вырваться из зоны огня.

Глебов взял курс в район Городка. Пе-2 шел на высоте 7200 метров. Небо было безоблачным, видимость – превосходная: то, что требовалось для воздушного фотографирования. Но выйти скрытно в заданный район было невозможно. Еще при подходе к Городку на одиночный «петляков» набросилась восьмерка «мессеров». Трудно, невероятно трудно одному экипажу вести бой против восьми истребителей. Атаки гитлеровцев с задней полусферы следовали одна за другой. Экипаж действовал дружно, согласованно. Михаил Глебов энергично маневрировал, срывая атаки, а штурман Анатолий Тимофеев и стрелок-радист Евгений Кривенцов вели стрельбу. Истребителям никак не удавалось выйти на дистанцию прицельного огня. В спаренном крупнокалиберном пулемете штурмана что-то заело. Пока Тимофеев возился с оружием, отыскивая причину отказа, фашисты сблизились, открыли огонь с меньшей дистанции. За правым мотором «пешки» потянулся шлейф дыма. «Масляную магистраль перебили! – подумал Глебов. – Пока горит масло, но вот-вот мотор вспыхнет. Добьют нас фашисты!» Мотор и в самом деле загорелся. Вражеские летчики, увидев это, развернулись и ушли – бой длился около 10 минут. Оценив ситуацию, Глебов ввел самолет в крутое левое скольжение, предварительно закрыв пожарный кран правого мотора, чтобы прекратить туда доступ бензина. Тимофеев же оценил обстановку по-своему: увидев, что Пе-2 горит, он аварийно сбросил входной люк и, не ожидая команды, покинул машину. Глебов даже не успел – да и не имел возможности – остановить штурмана. Летчику тем временем удалось на скольжении косой струей воздуха сбить пламя и ликвидировать пожар.

За время боя и скольжения самолет потерял более 3000 метров. До своей территории оставалось около 60 километров. Работавший мотор «пешки» натужно ревел – Глебов перевел его на максимальный режим, чтобы меньше терять высоту. И все же она падала. До линии фронта оставалось чуть больше 10 километров, когда и левый мотор из-за перегрева начал давать перебои. Высота в это время была немного более 2000 метров.

– Не робей, Женя, дотянем! – подбодрил Глебов стрелка-радиста.

Впереди внизу виднелся лесной массив. Над линией фронта остановился и левый мотор. Стало необычно тихо. Лишь снизу доносилась орудийная стрельба – фронт есть фронт. Самолет начал терять высоту. Хотя это и называлось планированием, но над линией фронта запас высоты был мизерным, менее 1000 метров.

– Женя, не торопись прыгать, ветром к немцам снесет, – предупредил Глебов Кривенцова. – Лучше уж на лес сядем, чем плен.

У фронтовиков давно уже стало законом: «Лучше смерть, чем плен». А Тимофеев, как оказалось впоследствии, выбрал второе. В конце войны американские войска освободили его из лагеря.

Глебов искал хотя бы небольшую полянку или просеку, чтобы избежать катастрофы. Но ничего даже похожего не видел – впереди был сплошной лес. Михаил стал готовиться к посадке на лес. Этому когда-то учили инструкторы: необходимо принять вершины деревьев за землю.