Василий Царегородцев - Несимметричное пальто (фрагменты)

Василий Царегородцев

Несимметричное пальто

(фрагменты)

Веселок, спи

На улице холодно, дождь, ветер. За углом злые собаки. И та собака там же. Пряди ее длинной мокрой шерсти так тяжелы, что не колышутся на ветру. Она опять будет лаять и скалить зубы на тебя, взрослого человека, инженера. Как гордилась этим обстоятельством твоя мать. Она с гордостью говорила: "А мой-то Веселка с инженерами сидит." Да ну ее, старую! Спи, Веселок. Тебе же не плохо в твоей колыбельке. Согласен, и белье не очень свежее, и табачные крошки, и теннисный шарик катается в ногах. Тебе бы заботливую хозяйку, Веселок, простую, из прачечной. Но ты мечтаешь об идеальной, о какой-то особой женщине дл души. Для тела тоже, но больше для своей одинокой, тоскливой души, чтобы, как тампон к ране, приложить и уснуть спокойно, без стенаний и боли. Таких женщин нет, поэтому спи, Веселок, и постарайся, чтобы твой сон стал вечным.

Для чего, объясни, нарушать его? Неужели тебе хочется, как некоторым, одетьс безукоризненно и пройтись по улице, производя впечатление на дам? Веселок, да ты погляди на себя в зеркало! Ведь глядя на тебя, становится жалко женщину , которая свяжет с тобой свою безнадежную судьбу. Чего одни ботинки стоят. Старые, в морщинах, у правого давно оторван язык, в подошве левого торчит обломок стальной стружки: метка твоей трудовой деятельности на заводе. А шнурки! Господи, они все в венозных узлах, короткие, как свечные огарки. На все дырочки их не хватает. Трудно тебе, Веселок, купить новые? Не обманывай, ты же каждый день ходишь возле киоска "Ремонт обуви", в котором столько шнурков висит, что хватит обуть все человечество. Но тебе лень достать кошелек, раскрыть его и вынуть денежку. Тебе лень аккуратно жить, ты лучше будешь ходить с расстегнутой ширинкой, чем отремонтируешь молнию. Да сколько угодно народу знает, что ты медной проволокой гульфик заматываешь. Не красней, она же, как солнышко, блестит в темных внутренностях твоего амбара. А может, так надежнее, Веселок, так-то уж никуда не денется твой фаллос. А ты ценишь его, обожаешь. Ведь если бы не он, то ты, бедолага, и наслаждений никаких не испытывал бы в жизни. Каторгой бы обернулось твое существование. Вспомни датского философа: до того дошел, что блестящему разуму коросты Иова предпочел. Великий бедолага. И философия его от самой надсадной безнадежности. Так что, если ты для бережливости цепью воспользуешься, тебя поймут. Любой мужчина поймет, даже датский философ, от рождения обреченный страдать хуже Иова. Иов-то все же пожил полноценно.

Куда ты? Спи, Веселок. Хотя и наградил тебя бог, но ведь без женщины этот дар ничего не стоит. А вот этого округлого предмета у тебя нет. Впрочем, Ольга Петровна, пухленькая особа, давно тебя ждет. Ах, какая у нее кровать! Пять подушек пирамидкой, кружевное одеяло и пухом набитая постель. Чего же ты медлишь? Там медовуха бродит и мясные пироги в духовке. Там едят только свежее, прямо с огня, чай варят с травами: мята, душица, зверобой. Веселок, там зацелуют тебя, тебе отдадут самое ценное, т.е. Ольга Петровна отдаст самое себя. Специально дл этого случая наденет новую ночную рубашку. Голой ты ее не увидишь никогда, потому что стесняется своего тела: уж больно кругла, а диетами себя мучить не желает. С какой радостью она хрустнет потом морковкой аршинной, выпьет хлебного квасу. У Ольги Петровны, между прочим, так обильно растет не только ее тело. И овощи, и фрукты у нее в огороде полнеют на глазах. В этом сочном царстве тебя ждут давно, Веселок. А ты дрыхнешь.

Извини, Веселок, спи, никто тебя не будит. Все знают, что не лежит у тебя душа к этой степенной вдове. Ты другую желаешь. Но ведь ей всего девятнадцать, а тебе тридцать пять. Сладкая разница в годах, конечно. Головокружительно сладкая, Веселок, как свежее вино, которое во рту тает. Стройна, хотя и худовата, но груди как яблоки тугие. Как-то она навалилась на его плечо. Он в открытое окно высунулся, на ранние проталины глядел, и ей любопытно стало. Когда он ощутил прикосновение ее невесомых твердых грудей, то понял, что весна его личной жизни никогда не наступала. Он живет без весен, тремя временами года. Грустно!

Конечно, грустно, Веселок, поэтому спи, не просыпайся. Или ты все же надеешься? И у тебя есть основания?

Они познакомились здесь, в отделе, в котором и работают оба. Она почувствовала некое интеллектуальное доверие к Веселку и показала ему заветную тетрадь. Веселок с трепетом раскрыл толстую амбарную книгу, в ней желтые страницы в клетку, и сразу же рухнул в бездну философской мысли, посвященной любви. Такой, например: "Мужчина клянется ей достать с небес звезду, а обладает ею чаще всего в несвежей постели." Эта мысль была подчеркнута трижды: зеленым, синим и красным фломастерами. Позднее Веселок узнал, что свою невинность обладательница тетради потеряла в кочегарке пионерского лагеря. Так что сей афоризм французского писателя девчонке прямо на душу лег, прямо в яблочко. Веселка же этот афоризм задел за живое: у него сейчас просто изобилие несвежей постели, но увы, никто не ложится из молодых дам на нее, чтобы помечтать о звезде, которую можно достать с небес.

К тому времени, когда он познакомился со своей звездной Таней, ставшей его каторжным желанием, его небесами, он уже развелся с женой, вернее, она развелась с ним. Променяла доброго, незлого Веселка на водителя МАЗа. Она предпочла те качества, которых не было в Веселке - здоровье, деньги и могучее тело. Когда соперник стоял рядом со своей громадной машиной, казалось, что два МАЗа стоят. Веселок ровня только самокату, но Таня не презирала его неуклюжее толстенькое тело, до его физики ей дела не было. Она стала заглядывать на его холостяцкий огонек, ради интеллигентной беседы.

Иногда они и, правда, проводили время с интересом для обоих заинтересованных лиц. Таня любила стихи Бунина, к тому же мозг, расположенный в ее прелестной головке с короткой стрижкой, не чужд был некоторых философских спекуляций. Ее интересовал, например, вопрос: для чего живет человек. Веселок с жаром, как будто он-то знал ответ, говорил ей о боге, о гармонии, о вселенной. А хотел в разгар своего красноречия только лишь половой гармонии с этой длинноногой девчонкой. У нее, несмотря на пренебрежение нравственностью, было удивительно невинное, чистое личико, как будто его освещал духовный огонь. Веселка возбуждало это обстоятельство.

Однако или увы, увы, Таня не смотрела на него как на мужчину. Она относилась к Веселку, как к подружке. У него дома, на его плитке иногда, наблудившись, она варила противозачаточный отвар из каких-то вонючих трав. Дома она этого не делала: стеснялась матери. А Веселок терпел. Терпел, потому что безумно хотел. Его трясло от желания. Он пил валерьянку, которая его ничуть не успокаивала. Таня, эта жестокая тварь, все понимала, но притязания Веселка обрывала на первом слоге. Где же ее сострадание!