Антон Чехов - А П Чехов в воспоминаниях современников

Я назвал один из журналов, впрочем спросил:

- Да поместят ли?

- Думаю, что поместят, - сказал А.П-ч, - если бы я был редактором, непременно бы поместил.

Вообще он оживился и проявил большое участие.

- Мне не нравится ваше заглавие. Надо другое. Я назвал бы рассказ так: "Глупости Ивана Ивановича".

Признаюсь, я не ждал такого заглавия. Похождения моего героя не казались мне глупостями. Неожиданное название осветило их с новой стороны, и, посмеявшись над собой, я должен был признать его более подходящим, чем то, которое написал сам.

Затем А.П-ч стал говорить:

- В двух местах я немного вычеркнул. Я уже говорил: не делайте авторских пояснений. Пусть обо всем, о чем надо, говорят те лица, которых вы описываете. Смотрите, недавний рассказ N, - А.П-ч назвал имя известного писателя, - прекрасный рассказ, но автор портит его пояснениями. Мне их прямо неприятно читать, я не понимаю этого. В рассказе не должно быть публицистики. - Затем он подумал и проговорил: - Советую переделать конец. У вас Иван Иванович женится. Ужели он так много выстрадал и много думал только для того, чтобы жениться? Лучше, если бы конец был другой, иного характера. /463/

Кончив о самом рассказе, А.П-ч сказал:

- Теперь придумаем вам псевдоним. У вас плохая фамилия, не звучная.

- Ужели на это следует обращать внимание?

- Следует. Станете писать еще, рассказ будет кончаться как-нибудь эффектно, и вдруг подпись... - он назвал мою фамилию и засмеялся, - не хорошо!

Потом опять заговорил серьезно:

- Вообще следует избегать некрасивых, неблагозвучных слов. Я не люблю слов с обилием шипящих и свистящих звуков, избегаю их. - Прощаясь, он спросил: - А вы знаете, как переписывать для печати? - Остановил меня снова, нарезал бумаги, сказал, что следует писать только на одной стороне листка, указал, где ставить цифры. - Перепишите на этой бумаге и принесите мне.

Когда я переписал, он сам послал рассказ в редакцию журнала{463}.

- Чтобы стать настоящим писателем, - учил он, - надо посвятить себя исключительно этому делу. Дилетантство здесь, как и везде, не даст уйти далеко. В этом искусстве, как во всяком, нужен талант, но и труд. Надо трудиться самым настоящим образом. И прежде всего над языком. Надо вдумываться в речь, в слова. Вы обращали внимание на язык Толстого? Громадные периоды, предложения нагромождены одно на другое. Не думайте, что это случайно, что это недостаток. Это искусство, и оно дается после труда. Эти периоды производят впечатление силы.

Как-то я пришел к нему.

- Вот, - сказал он, - читаю Гоголя. Интересный язык, какая богатая мозаика! - Впрочем, больше всего А.П-ч хвалил язык Лермонтова. - Я не знаю языка лучше, чем у Лермонтова, - говорил он не раз. - Я бы так сделал: взял его рассказ и разбирал бы, как разбирают в школах, - по предложениям, по частям предложения... Так бы и учился писать. А вы замечаете, - говорил он еще, - как вообще развивается, улучшается язык? Заметили ли вы, как теперь выбрасывают слова, которые недавно считали невозможным опускать. Еще недавно, например, писали: несколько лет тому назад, теперь же все пишут: несколько лет назад, выпуская слово тому. Выходит хорошо, и только удивляешься: /464/ зачем прибавляли это ненужное слово? В газетах пишут очень небрежно, - заметил он, тоже говоря о языке: - про меня в Таганроге печатают так: наш соотечественник Чехов...

6

Насколько помнится, за время жизни А.П-ча в Ялте появились в печати его вещи: "В овраге", "Архиерей", "Невеста", "Вишневый сад" и, может быть, еще что-нибудь. Вместе с книгой журнала, в которой была напечатана повесть "В овраге", А.П-ч дал мне номер газеты.

- Прочитайте повесть и прочитайте в этой газете отзыв о ней.

Газета была, кажется, нижегородская, в ней была помещена статья о Чехове Горького по поводу новой повести{464}.

- Скажите, А.П-ч, - спросил я, прочитав повесть, - это село, о котором вы говорите, семья, которую описываете, знали вы что-нибудь подобное? Ужели жизнь крестьян так дурна?

- Я описываю тут жизнь, какая встречается в средних губерниях, я ее больше знаю. И купцы Хрымины есть в действительности. Только на самом деле они еще хуже. Их дети с восьми лет начинают пить водку и с детских же лет развратничают; они заразили сифилисом всю округу. Я не говорю об этом в повести, - прибавил он, - потому что говорить об этом считаю нехудожественным.

Последние слова А.П-ч подчеркнул; это был как бы ответ на увлечение описывать отвратительные стороны жизни, увлечение, которое тогда понемногу начинало проникать в литературу и о котором шел перед тем разговор.

Я сказал, что больше всего мне нравилась глубоко трогательная история о том, как ночью Липа несла гробик со своим мертвым ребенком. В самом деле, эти страницы даже из чеховских замечательны по своей красоте, чувству, художественности.

- А знаете, - сказал А.П-ч, - вот то, что мальчика Липы обварили кипятком, это не исключительный случай, земские врачи нередко встречают такие случаи. /465/ Впрочем, я решил больше ничего не писать из жизни крестьян.

Когда чеховский "Архиерей" появился в печати, Антон Павлович говорил, что это его старый, ранее написанный рассказ, который он теперь переделал.

Нижесказанное имеет несомненное отношение к рассказу.

В кабинете А.П-ча среди карточек писателей, артистов и, может быть, просто знакомых ему людей есть одна довольно необычная{465}. На ней изображен человек в одежде духовного лица и вместе с ним старушка в темном простом платье.

История этой карточки такова.

Как-то, еще когда жил на даче Иловайской, А.П-ч вернулся из города очень оживленный. Случайно он увидал у фотографа карточку таврического епископа Михаила. Карточка произвела на него впечатление, он купил ее и теперь дома опять рассматривал и показывал ее.

Епископ этот (Михаил Грибановский) незадолго до того умер. Это был один из умнейших архиереев наших, с большим характером. Считается он в духовной среде как бы основателем нового, так называемого ученого монашества. Помнится, в речах при его погребении это было высказано всенародно. Во всяком случае, преосвященный Михаил имел большое влияние на многих, и, по слухам, почитатели пророчили его в патриархи русской церкви. Перед тем как приехать в Крым, он жил в Афинах, был там настоятелем нашей посольской церкви.

Лично А.П-ч его не знал.

Преосвященный Михаил был еще не старый, но жестоко страдавший от чахотки человек. На карточке он был снят вместе со старушкой матерью, верно какой-нибудь сельской матушкой, вдовой дьякона или дьячка, приехавшей к сыну-архиерею из тамбовской глуши.

Лицо его очень умное, одухотворенное, изможденное и с печальным, страдальческим выражением. Он приник головой к старушке, ее лицо было тоже чрезвычайно своей тяжкой скорбью.