Александр Гаррос - Фактор фуры

Натянув джинсы, я подошел к окну. Оно смотрело как раз на стоянку (поместили меня на первом этаже двухэтажного здания). На стоянке странно дергался большой туристический автобус: сдал назад, остановился, проехал чуть вперед, пытаясь, очевидно, развернуться, затормозил. Два его стекла были разбиты, передняя дверь - настежь: на подножке висел чернявый пацан лет пятнадцати; кажется, такой же сидел за рулем. Налицо был явный угон - меня поразила наглость малолеток. Висящий на подножке глумливо заверещал, запрокинув голову и широко разинув пасть, маша в сторону отеля оттопыренным средним пальцем. Из высаженного окна вылетела, зазвенев по асфальту, жестяная банка, следом там показался еще один североафриканский урел, высунулся чуть не по пояс, тряся обеими руками с «факами». Автобус газанул и, быстро набирая скорость, ушел в сторону ворот.

Мне живо вспомнились сгоревшие тачки. Что у них тут, на хрен, творится?..

Крики и беготня послышались за дверью. Голос c насморочным прононсом, с каким всякие гангста-рэперы обычно зачитывают свои речевки, громко высказался по-французски и радостно заржал. «Коля, что там, Коля?» - позвал в отдалении испуганный женский голос.

Совершенно мне все это не нравилось. Я, похоже, опять находился не в то время не в том месте… Я подумал о Фарахе, Бруно, распечатке, всей этой комедии - и уже ничего смешного в ней не нашел. Подозрение насчет грубой подставы, и так все время меня не отпускавшее, стремительно подрастало в уверенность. Ну их к богу, всех этих Фарахов… К аллаху…

Я оделся и огляделся - вещей у меня, впрочем, все равно не было. Мой коридор выводил в холльчик со стойкой - незамеченным к выходу не проскочишь. Я посмотрел в окно: на стоянке на повышенных тонах, с переходом на крик и размахиванием руками, выясняли отношения двое мужиков: один белый, второй стоял ко мне спиной. Камерами-то все наверняка просматривается, но будем надеяться, что у ворот не слоняются - в отличие от холла - здоровые цветные ребята… Я открыл окно и спрыгнул наружу. Скандалящие внимания на меня не обратили.

Утопив рожу в воротнике, я быстрым, но не суетящимся шагом вышел из ворот и, не разглядывая негров, торчащих на отельном крыльце, пошел в противоположную от него сторону. Где-то близко заголосила полицейская сирена. Смуглые шкеты, треща мимо на скутере, проорали мне что-то несомненно оскорбительное. Шпана собиралась на углах в толпы человек по десять и больше, слышался гогот и рэп - ночь, похоже, готовилась карнавальная… Это только тут такая веселуха - или по всему городу?..

Двигаясь торопливо, озабоченно и целенаправленно, не пялясь по сторонам, я обогнул квартал и направился к метро.

В середине нынешнего октября Петр Поляков, небезызвестный московский политтехнолог, глава Фонда рациональной политики, соучредитель консалтинговой фирмы и помощник депутата Госдумы от фракции «Родина», повесился в собственной камере следственного изолятора ФСБ «Лефортово». Задержан Поляков был в середине сентября по комплексному обвинению: мошенничество в особо крупных, пособничество в легализации незаконных доходов, взяткодательство, взятко-брательство и даже связи с чеченскими террористами. Посадка эта вызвала некоторый шумок в прессе - умело, однако, купированный: хотя мало кто сомневался, что Поляков действительно совершил большинство из инкриминируемого ему (он еще с глухих флибустьерских девяностых специализировался на посредничестве в отмывке и уводе бабла за бугор, а также на очень, очень, очень крутых взятках), реальная причина ареста была связана с весьма масштабной и совсем не афишируемой разборкой.

По всей видимости, дело касалось контроля над чрезвычайно деньгоносной компанией: сторона, условно, А пыталась головоломным финтом при помощи каких-то западников перевести активы за границу, сторона же, условно, Б пыталась не дать ей это сделать, а весь доходный бизнес отхапать себе (это в самых общих чертах - но нюансы нас и не интересуют). На стороне Б был некий крупный (калибра магнум) госчиновник. За сторону А тайно играл Поляков, имевший обширные связи, в том числе в Европе. Поговаривали, что он собирался втихаря вывезти на Запад для передачи представителю тамошних заинтересованных лиц не то сильно важные документы, не то секретную-пресекретную информацию - но не успел: отправился на нары.

Что касается тюремного суицида, то, согласно некоторым утечкам, самоубился Поляков не без посторонней помощи. Чьи интересы обслуживал этот помощник: бывших ли партнеров Полякова, опасавшихся его болтливости, самих ли чекистов, почему-либо решивших спрятать концы в воду, - не узнает, видимо, никто никогда; за свою карьеру разворотливый политтехнолог и бизнес-консультант поработал на такое количество хозяев и владел таким количеством компрометирующей инфы, что список заинтересованных в его своевременном суициде практически бесконечен.

«А теперь внимание. Пункт первый: арестован Поляков был десятого сентября сего года. Пункт второй: московская пиарщица Майя Шатурина была его любовницей (помнишь, я тебе еще в Венеции говорил?).

Проверка на склероз: когда Майю в последний раз видели живой (так мне сказал Альто - но я выяснил путем переговоров с Москвой, что не видели, а слышали ее голос по телефону) знакомые? Десятого сентября. Когда по ее паспорту твоя греческая знакомая вылетела из Москвы? Одиннадцатого. Когда Майя Шатурина, согласно выводам патологоанатомов, выставила кеды? В конце первой декады сентября.

Помнишь еще, что я тебе говорил в Венеции: ни Майя, ни Тоха до самого последнего момента никуда уезжать не собирались. Мне удалось выяснить, что тот самый звонок десятого числа - один, по крайней мере, из последних звонков - был близкой подруге и коллеге, которую она предупреждала, что завтра на несколько дней уезжает за границу (внезапные срочные дела), и просила подменить ее на работе. Отпуск на неделю за свой счет она взяла по телефону. Тоха делает то же самое день спустя (только отпуск берет на две недели).

Одиннадцатого нескольким друзьям он сказал по телефону, нескольким написал в СМСках, нескольким - в электронных письмах следующее: у нас с Майей семейный кризис, мы делаем последнюю попытку наладить отношения, для этого уезжаем недельки на две, а чтобы нас никто не отвлекал, отключаем сотовые. Тогда же и Майиным некоторым знакомым пришли аналогичные мессиджи с ее мобилки. И все в это поверили, потому что в каком состоянии находится их брак, знали. Если чему и удивились, так это недооцененной, видимо, сентиментальности супругов: сколько оба говорили, что развод - дело давно решенное, ан глядишь ты, все-таки пытаются отмотать назад… Те же, перед кем сама Майя сослалась на дела, сочли, что она просто не хотела откровенничать.