Леонид Бородин - Без выбора
- Название:Без выбора
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Леонид Бородин - Без выбора краткое содержание
Без выбора - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Так вот, в формуле обвинения в антисоветской деятельности среди прочего есть строки, в которых мне инкриминируется призыв к советской интеллигенции осознавать себя диаспорой в чуждом ей народе. В данном случае имелся в виду мой весьма гневный отклик на популярную в среде московских интеллигентов статью Г.Померанца "Человек - имя прилагательное", где он, Г.Померанц, настаивает на диаспорности самочувствования советской интеллигенции. На нескольких страницах машинописного текста я спорю, возражаю, протестую против подобной концепции, усматривая в ней отчетливую русофобскую позицию автора......
Адвокат пытается разъяснить старцам-судьям, что, дескать, Бородин не утверждает, а спорит... Бесполезно. Прокурор уточняет: спор - это только приемчик распространения антисоветских взглядов. Старцы удовлетворены, и обвинительная фраза перекочевывает в текст приговора...
Ни одного свидетеля защиты в зал не пустили - суду и так все ясно. Три старика-пенсионера имели четкую установку - провернуть дело за три дня - и с задачей справились.
Ко всему этому я вроде был готов и свою роль в спектакле, коль спектакля не избежать, надеялся отработать достойно.
Но уже к концу третьего дня суда недоволен был собой до отвращения: где-то что-то не так сказал, на какую-то реплику не отреагировал, как следовало бы, "последнее слово" вообще скомкал... Да и приговор... знал же... на всю катушку... Но когда эту "катушку" проговорили, тихая злоба разлилась, затопила мозги, мутя зрение...
Старички судьи торопливо покинули свои места и вышаркались из зала. Но задержался прокурор, шпаргалки свои запихивая в портфель. В этот момент я увидел, что дочь плачет, и заорал: "Не сметь плакать, смотри, он (прокурор) жиреет от твоих слез!"
Пять лет спустя мой опер-опекун признался, что это дело они считали проигранным - раскаяния не добились. Если б тогда мне это знать - куда как легче было бы...
За "проигрыш" мне по-своему отомстили. За полтора года следствия у меня накопилось много всяких вещей, каковые в зоне не нужны, и обычно в таких случаях на последнем свидании разрешают все лишнее вернуть родственникам. Мне не разрешили. Два тяжеленных тюка я должен был таскать по пересылкам в течение почти полутора месяцев, пока этапным поездом добирался до своей "особо опасной" рецидивистской зоны. Главную пакость мне приготовили на последнем шмоне в Лефортово перед отправкой на этап: изъяли (не конфисковали по акту, как положено, а просто отобрали) все бумаги. И в том числе почти "начистую" написанную за время следствия повесть о старшине Федотове. Лишь через пятнадцать лет я восстановил, точнее, написал ее заново...
То же самое, кстати, было и по первому сроку: во Владимирской тюрьме я написал "Год чуда и печали". Изъяли при освобождении. Восстановил через пять лет.
Два любопытных момента в связи с этим.
Самые мои "аполитичные" вещи, романтические и сентиментальные, были написаны в самые тяжкие времена. Байкальскую повесть я "сделал" за три месяца так называемого "пониженного питания", предусмотренного режимом Владимирской тюрьмы для тех, кого из зоны перегоняют в тюрьму за безнадежностью "исправления". К концу этого режимного срока те, что комплекцией покрупнее, падали в голодные обмороки на прогулках...
И второе. Был при КГБ некий "четырнадцатый отряд". До сих пор так и не выяснил, что это за зверь. Экспертный отдел. Давал политическую и литературную оценки всей писанине арестованных по политическим статьям. Так вот, было там такое заключение: "Так называемые рассказы и повести подследственного Бородина Л.И., изъятые у него при обысках, художественной ценности не представляют". По намекам следователя понял, что с "экспертным отделом" сотрудничают отнюдь не второстепенные советские писатели. На этот счет имею, конечно, кое-какие догадки, но догадки к делу не пришьешь...
Этапный поезд, так уж принято было, начиная свой нескорый путь на Казанском вокзале, сперва делал обширный объезд центральных провинций, подбирая осужденных, и лишь после, так же не торопясь, через Казань и Свердловск уходил на Пермь, "рассаживая урожай" по северным зонам. Хлеб и селедка - традиционная пища этапника. И поскольку селедку по каким-то вкусовым капризам я есть не мог, то на подъезде к Свердловску мало того что отощал - почти месяц добирались до вотчины будущего первого российского президента, - но и простудился, а простуда моя всегда без температуры, и по этой причине на пересылке в Горьком пожилая медсестра, справедливо заподозрив во мне симулянта, от профессионального общения со мной отказалась, лишь глянув на градусник. И не по жестокосердечию - каких только "мастырок" не насмотрелась она за годы общения с хитроумными зэками... Подумать только - ложки глотают, чтоб только попасть "на больницу"... Во Владимирской тюрьме один шустрый съел добрую половину партии домино. Зэки из соседних камер орали ему через окно: "Гришуня! Выс... дупль шесть! Слабо?!"
Единственное благо моего "этапного путешествия" - изоляция. Не положено политических смешивать с прочим "социально близким" элементом. И если в обычном купе натолкано по четырнадцать человек, то я в купе один!
В середине жаркого августовского дня, после долгого мотания по путям и не менее трехчасового стояния в тупике нас, "пассажиров" этапного состава, наконец-то выпихнули из раскаленных вагонов и выстроили по четверо в ряд вдоль состава для отправки на "воронках" в Свердловскую пересылочную тюрьму. Тут уж не до изоляция - я в общей куче, мои будто высохшие руки-плети оттянуты тяжелыми узлами, чем и уравновешен, иначе качался бы из стороны в сторону от слабости и полутемноты в глазах. Мое состояние гриппа-простуды, как уже сказал, бестемпературное, но все тело словно взвод солдат "кирзами" обрабатывал... Только б до очередной "шконки" добраться, только б в горизонталь...
Вокруг охрана, собаки... И вдруг команда: "Всем взяться за руки и бегом!" Я в середине колонны крайний слева, "за руки" - это не про меня, руки заняты... Удивительно, но первые сто метров вдоль путей я бегу, даже не спотыкаясь, но всякому резерву есть предел. Рядом со мной справа бегущему зэку, молодому парню, шепчу хрипло: "Возьми!" Он не без удовольствия освобождает мою правую руку от узла со шмотками, и меня тотчас же выносит из ряда влево на солдата с собакой. "Занос" настолько сильный, что я сталкиваюсь с солдатом и чуть не затаптываю овчарку, каковая - ей-богу! - с удивлением шарахается в сторону и лишь после, очухавшись, разражается лаем-воплем. Солдат плечом заталкивает меня в строй, но перед глазами уже этакий сизый туман и ноги подкашиваются.
- Я болен! Я сейчас упаду! - кричу я подбежавшему офицеру охраны, практически зависая на спине впереди бегущего зэка. Каков я, видимо, зримо со стороны, и офицер подхватывает меня под локоть. "Уже близко!" - кричит он мне в ухо. Но бесполезно, ноги завиваются... И на счастье - команда: "На колени!" На коленях я оказываюсь раньше всей колонны. Минут пять мы пропускаем выходящий со станции "товарняк". Оставшиеся метров пятьдесят офицер практически тащит меня на себе, и перед первым в ряд выстроившихся на платформе "воронков" я просто сажусь на землю. Над моей головой перебранка офицеров охраны... В конце концов я заброшен в "воронок" и затолкан в "стакан". Я не просто политический, я еще и рецидивист, мое место в "воронке" в "стакане" - металлической кабинке, что рядом с сиденьем для охраны. В "стакане" можно только сидеть, упираясь локтями, спиной, коленями в железо... Но - спасение! От потери сознания, к чему близок... Ехали, кажется, недолго, но я почти полностью пришел в себя...
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: