Александр Кондратьев - Сны [Романы, повесть, рассказы]

Максим молча и послушно исполнял все то, что говорила пришедшая за ним любовница. Сбросив с себя армяк, сделал он мертвую петлю на одном из концов веревки, другой же конец прочно привязал к «легаре» — бревну, соединявшему под крышей противоположные стены сарая. Стоя затем на перекладине подставленной им лестницы, вдел, пропащая голова, шею свою в петлю и взглянул на Горпину. Та подошла совсем близко и ласково, с улыбкой, смотря широко раскрытыми глазами на Максима, ждала.

Парень, в свою очередь, растерянно улыбнулся и после короткого колебания спрыгнул с лестницы, оттолкнув ее ногами. Руки и ноги самоубийцы зашевелились и задергались…

Шею Максима больно, как железом, сжимала и ломила петля; в глазах стоял красный туман, руки и ноги судорожно передергивались, как будто он плыл в этом тумане. Лицо Горпины пропало, и в ушах качавшегося в петле звенел только ее когда-то знакомый, почти позабытый им смех. Красный туман делался все темнее, и Максим, тщетно стремясь найти в нем Горпину, описывал на своей веревке казавшиеся ему большими круги… В действительности круги эти становились все меньше и меньше. Веревка мало-помалу перестала качаться, и висевший на ней человек уже не шевелился…

Утром Прасковья с Акулиной заметили отсутствие в хате Максима. Чувствуя недоброе, обе они тотчас же отправились на поиски. Искать пришлось недолго. Войдя в полуоткрытый сарай, женщины остановились как вкопанные.

Максим висел неподвижно, в одном лишь белье, на веревке, употреблявшейся им для ношения сена скоту. На лице повесившегося застыло выражение удивленья и страха…

Громко заголосив, обе бабы выскочили на двор из сарая.

— Куда бы мог деваться этот самый Анкудиныч? — спрашивал порою Водяник, недовольный заместителем последнего Белобрысым, у своего мудрого дубового друга.

— Ведь ты, кажется, собирался скормить его сому, — отвечал бесстрастно идол. — Вероятно, твой слуга предпочел как-нибудь иначе устроить свою судьбу… Ты ему давал, помнится, какое-то поручение?

— Верно, давал… Привести мне бесовку из болота.

— Ну, так и ищи его там…. Если ты можешь, конечно, туда добраться, — прибавил с оттенком сомнения идол.

— А ты думаешь, что я побоюсь туда идти или не дойду? — ответил раззадоренный недоверием к своим силам Водяник. — Сегодня же ночью пойду! По крайности, хоть повидаюсь кой с кем да умные речи послушаю.

Едва наступил вечер, донный хозяин, оборотясь серым селезнем, поплыл вверх по течению впадающего в Ярынь ручейка. Повелитель Ярыни хорошо знал, что ручеек этот вытекает из заросшего мхом лесного озера, где живет его троюродный брат по матери, рогатый болотник.

Он твердо решил, напомнив последнему о своем родстве, посвататься за одну из подвластных Трясиннику красавиц. Покрякивая от предвкушенного удовольствия, плыл новоявленный селезень, перебирая черными лапками, мимо неподвижных, в темно-бледную мглу уходивших головами своими сосен и елей.

Вечерние звезды отражались в журчащем сквозь размытые корни ручье. Запоздалый вальдшнеп, собираясь опуститься на туманной полянке, низко пролетел над утиною головой Водяного. Какие-то зверьки развозились, пища в прибрежных кустах. Робкий заяц, заслыша, как что-то шуршит в прошлогоднем тростнике, насторожил уши и, нюхая весенний воздух, приподнялся было на задние лапки. Но завидев, что это лишь селезень и беспокоиться нечего, косой вновь опустился на все четыре ноги и, не обращая больше на птицу внимания, стал пить холодную, мимо бегущую воду.

«Хорошо, что не лиса. Та, пожалуй, мигом бы перекусила мне шею, раньше чем я успел бы объяснить ей ошибку или принять прежний мой вид. Того и гляди, схватит какая-либо зверюга… Ручеек-то ведь узенький… Лучше я пошлепаю дальше собственными своими ногами».

Нырнув и перевернувшись трижды в воде, осторожный повелитель Ярыни принял мгновенно обычный свой образ лысого, толстого, на лягушечьих ногах, старика.

«В этом виде идти тоже, конечно, не безопасно. Здесь, в ручье, жила некогда какая-то древняя водяница. И тутошние лешие так досаждали старухе своими приставаниями, насмешками и обидами, что той надоело тут жить, и она ушла неизвестно куда… Ну, да князя Ярыни не так-то легко обидеть», — решил Водяной.

По колено, а порою по пояс и глубже в ручье, брел он уверенным шагом, пока не добрался до болота, откуда этот ручей вытекал. Так как русло последнего загромождено было кое-где замшившимися корягами и заросло ивняком, то Водяной предпочел наконец пойти берегом, который становился все более и более топким.

Моховой ковер гнулся под его шагами и, словно волнуясь, колыхался. Местами среди кочек чернели, отражая ночные звезды, круглые отверстия окон.

Но отверстия эти, по нетронутому, непримятому виду окраин своих, не служили еще входами в жилище Болотника. Кругом не виднелось больше деревьев, и среди покрытой сухой прошлогодней осокой, ползучими кустами и мохом трясины все было пустынно и тихо.

Водяник старался припомнить, в какой части болота он в последний раз, много лет тому назад, навещал своего родственника, но местность так изменилась, что трудно было что-нибудь сообразить.

Визг, раздавшийся неподалеку, заставил старика обернуться и пристально вглядеться в темную заросль низких темных кустов. Оттуда выбежали два существа, из которых одно побольше преследовало другое, пронзительно визжавшее не то от боли, не то от страха.

Опытный взгляд Водяного сразу узнал в этих существах, еще безрогих и безкогтых, молодых представителей болотного бесовского племени. Тот из них, который был поменьше, стремительно проскочил мимо и скрылся среди кочек в прошлогодней траве, но преследовавший маленького, больших размеров бесенок наскочил с разбегу на неподвижно стоявшего пришельца.

Юный лозовик настолько испугался при виде пришельца, что даже остолбенел на мгновение, чем и воспользовался успевший схватить его повелитель Ярыни.

Сипло пища и брыкаясь, бесенок то грозил гневом Дедки-Болотника, то жалобно просился на волю, и очень был удивлен, когда Водяник обещал его отпустить, как только тот покажет ему жилище своего господина.

— Это недалеко. Вот за теми кустами голубики, откуда я выскочил, пойдут низенькие сосенки… не очень частые; не бойтесь, дяденька, пройти можно. А за ними опять топь с озерком посредине… Вход только не с озерка, а ближе с краю, неподалеку от леса.

Успокоившийся несколько бесенок показывал путь, а не выпускавший его из рук Водяник быстро, но не без достоинства, подвигался по моховому болоту.

Показавшаяся возле одного из окон бесовка начала было манить к себе пальцем гостя с Ярыни, но когда тот подошел поближе и трясинная прелестница убедилась, что подле нее такая же нечисть, как и она сама, болотная дева плюнула с досады и быстро ушла в густую черную воду.