Александр Кондратьев - Сны [Романы, повесть, рассказы]

Это был бледно-зеленого цвета, совсем молодой еще, с бугорками вместо рожек, бесенок, с мордочкой, похожей на кошачью, туловищем, напоминающем человечье, и задними лапками, как у лягушки. На передних лапках виднелись маленькие, не отросшие еще как следует «коготки».

Оглядев свою добычу, Анкудиныч осторожно поднялся на ноги и пустился в обратный путь. Ловить второго бесенка было неудобно и поздно.

Пройдя с версту, на одной из заросших по окраинам ольховыми кустами полян Чернобородый заслышал вдруг заунывный длительный свист и остановился. Ему показалось, что вершина одной из по ту сторону поляны стоящих елей как-то странно заколыхалась. Немного спустя дерево, принимая постепенно вид Лешего и уменьшаясь по пути в росте, двинулось по направлению к застывшему в испуге Чернобородому… Еще миг, и ставший ростом с молодую березку, раза в два, однако, с половиною выше утопленника, Леший был уже перед ним, остроголовый, взъерошенный, поросший похожею на древесный мох шерстью и, видимо, очень сердитый.

— Ты что здесь делаешь? Зачем в мой лес притащился, падаль проклятая?! — гневно заскрипел лесной хозяин, по прозванию Зеленый Козел (он был так прозван за форму своей бороды и цвет шерсти), замахиваясь на пришельца тяжелого суковатою дубиной.

Чувствуя себя в положении, напоминающем былые времена, когда объездчик или сам лесничий заставали его в казенном лесу с санями нарубленных дров, «Тяни за ногу» счел нужным упасть на колени.

— Помилуй, отпусти! Не по своей воле сюда зашел… Наше дело холопское!

— От кого? — последовал грозный вопрос.

— Водяник послал. Мы — народ подневольный. Посылают — значит, иди!

— А это что? — указывая на полузадушенного, слабо шевелящегося бесенка, спросил Лесовик.

— Велел, значит, пымать и предоставить.

— Хорош у тебя хозяин! Своей погани, что ли, у него мало, что чужую воровать посылает?.. Сколько раз я ему наказывал, чтобы он не смел своим бесовским гнильем лес мой загаживать! Говорил, что не потерплю! — гневно кричал Зеленый Козел.

Он вырвал затем из рук Чернобородого бесенка и, держа последнего за задние лапки, сильно ударил головою о пень, так что тот даже не пискнул…

— А теперь у меня с тобой расчет будет, — снова вскричал лесной хозяин, занося над его головою свою страшную дубину.

— Не бей, я тебе услужу! То ись вместо родного отца почитать буду! — обнимая жесткие шершавые ноги Лесовика, жалобно взывал Чернобородый.

— Ты-то отслужишь?! Мразь этакая! Какая от тебя польза?! Только воздух портишь! Зараза проклятая!

— Любую тебе русалку предоставлю. Я их у Водяного караулю. Подведу всем гуртом. Знай, выбирай только! — соблазнял Лешего, в страхе и трепете, «Тяни за ногу».

Зеленый Козел призадумался. Он был неравнодушен к красоте обитательниц реки и не раз, притаясь в прибрежных кустах, любовался на их игры.

Раз как-то заметил его там Чернобородый и теперь воспользовался этим обстоятельством, чтобы соблазнить и смягчить разбушевавшегося Лесовика.

— А не надуешь? — задумчиво, после некоторого молчания спросил Лесовик.

— Провалиться мне в пекло, если обману!

— Оно, положим, там тебе самое подходящее место… Ну, да я тебя на этот раз помилую, так и быть… Только ты, смотри, русалок ко мне подведи.

— Ладно. Вот они пойдут на Иванову ночь травы в лес собирать, я им и скажу, что у тебя в бору на поляне папоротник цветет. Они туда и побегут…

— Эк сказал! На Иванову ночь у меня и с живыми девками хлопот не оберешься… Ну, да ничего; так и быть. Смотри же, не обмани, а не то я тебя всюду найду! — угрожающе закончил Леший и, мрачно посмотрев свысока на утопленника, зашагал к чаще строевого хвойного леса, по мере приближения к нему делаясь длиннее и выше.

Как только он скрылся из виду, Чернобородый вскочил поспешно на ноги, схватил за лапки убитого бесенка и опрометью, не разбирая дороги, кинулся бежать по направлению к Ярыни…

Луна уже зашла. От реки подымался туман, в котором мелькали иногда при свете одна за другой гаснущих звезд воздушные очертания русалок. Близок был утренний час.

«Тяни за ногу» облегченно вздохнул, погружаясь в прохладную темную воду.

Он уже твердо решил обещания, данного Лешему, не исполнять.

— С этими лягушатами сражался ты, когда был богом на небе? — спросил Водяник дубового идола, показывая ему убитого болотного бесенка.

Идол молчал, как бы вглядываясь неподвижными глазами своими в бледно-зеленоватый трупик с беспомощно раскинутыми лапками. Он долго и задумчиво смотрел на убитого, но на этот раз ничего не сказал Водяному..

Бесенка выбросили в камыши, где его вскоре нашли ребятишки. В селе, куда они его притащили, стали говорить, что это приплод преждевременно появившейся на свет от одной из местных колдуний Аниски, которая путалась, по слухам, с нечистого силой. Но Аниске удалось как-то отстоять свою невинность, отведя подозрения на свою соперницу Степку…

Труп бесенка успел, однако, пробудить кое-какие воспоминания в идоле. Несколько дней спустя, во время грозы, когда хозяин омута лежал рядом с ним на илистом дне, прислушиваясь к отдаленному грохоту грома, дубовый бог беззвучно прошептал своему соседу:

— Вспоминаю, как сыновья запрягали мне колесницу и я выезжал на ней поражать огненно-синими стрелами моих исконных врагов, не тех лягушат, что ты мне намедни показывал, а туманных, серых и мглисто-черных, вертящихся с кривляньем в пыльных столбах по дорогам, бегающих по человеческим кровлям, в ядовитых парах возникающих из болот. Они боялись меня и, приняв вид больших темных клубков, катились, спасаясь, по полям и тропинкам, прятались в звериные норы, но всюду находили их неотвратимые мои стрелы…

— Какие стрелы? — спросил Водяной.

— Те, что так ярко освещают ночью все твое дно, небесные огни, после вспышки которых слышен тяжкий грохот и гул, заставляющий тебя меняться в лице.

— Заврался, старик! Я никогда ничего не боюсь. Кто-то другой производит этот шум, — сказал Водяник. — Как я себя помню, ты ни разу не пошевельнулся с тех пор, как тебя принесло сюда одним из весенних напоров воды.

— Пусть так. Но я все-таки был когда-то богом, — упорно шептал идол. — Боги свергают и заменяют друг друга. И я когда-то согнал с небесного трона того, кто там сидел раньше меня. Но я был великодушен и оставил побежденному власть над всем покрытым шерстью скотом. Свергнув противника, я не преследовал его и не лишал радостей жизни и света…

— Как его звали? — перебил Водяник, забывая, что только что выразил недоверие собеседнику.

— Волосом… Живя в лесах и полях со зверьми и скотом, он и сам оброс шерстью, как зверь. Гордый сознанием силы моей, я не возбранял поклоняться ему охотникам и пастухам. Мне молились и служили лучшие люди. К ногам моим повергали взятое в бранях золото, курили предо мной вынутым с морского дна янтарем (это была добровольная дань Морского царя) и закалали обреченных жребием отроков… Ты не можешь себе представить, как приятен запах человеческой крови, — блаженно вздохнув, прошептал истукан.