Иван Аксенов - Том 2. Теория, критика, поэзия, проза

Еще подписывая свои стихи именем Е. Придворова, поэт обнаружил свою связанность с политическими темами. В тогдашних его стихотворениях, писанных в годы глубочайшей реакции, в моменты наиболее кровожадного торжества царизма имеется материал, развитие которого имело все шансы создать патетику протеста не уступавшую по напряженности стилю Гюго или того же Маяковского. Этого, однако, не случилось с Д. Бедным. Даже протестуя, даже обличая, даже пользуясь жестоким оружием сарказма, наш поэт не чувствует себя равным, а тем более слабейшим того, что он обличает. Отсюда отсутствие пафоса (страдания) и тон превосходства над предметом обличил. Личное ли это свойство или свойство темы? Но темой Д. Бедного бывал и Ленский расстрел. Будь этот [пропуск в машинописи] высокомерием личности, ставящей себя в центр мироздания – мы имели бы конфликт воображаемого величия и действительности, это величие унижающей. Мы имели бы Маяковского, Барбье, Архилоха. Стиль Д. Бедного вызван не предметом изложения и не его личностью, он вызван отношением к предмету, которое обусловлено некоторым фактором, подчиняющим себе личность поэта. Этим фактором является характер той революции, участником какой был Д. Бедный.

Будучи революцией пролетарской и отчетливо формулируя свой классовый характер, революция эта не могла считаться побежденной теми или иными неудачами. Революционер индивидуалист может ощущать поражение своего предприятия, как поражения всего дела: его борьба протекает на протяжении его жизни, если торжество его дела в этих пределах невозможно: поражение налицо. Здесь начинается и мировая скорбь, и космическая патетика и прочие декламационные атрибуты революционной романтики. Но пролетариат в целом побежден не может быть, так по самому его свойству он будет бороться пока существует и противники его истребить не могут, так как без него они не могут существовать; он же может истребить своих противников, так как для его существования они вовсе не необходимы. Грабитель не может существовать без ограбляемого, ограбляемому совсем не нужен грабитель.

Поэтому в пределах революции пролетарской угнетение и кровавые неудачи являлись только свидетельствами <���дальней>шей напряженности борьбы, то есть приближением ее решительных моментов или, что то ж, – близости торжества революции.

Преувеличивать силы своих противников в такой обстановке никому не придет в голову. Гипербола, утешающая в несчастии поражения (я побежден, потому что мой противник могуч до невероятия) – неуместна и невозможна. Мы должны иметь явление обратное: победа противника – его жалкое заблуждение, за которое он скоро будет расплачиваться, совершаемые им низости вдвойне гадки, потому что бессмысленны и падут на него же. Такой противник вызывает к себе не страх, а призрение.

Вот причина естественности и простоты юмора Д. Бедного, легкости его стиля и приятности его выговора, свойств до того неизвестных нашей обличительной и вообще политической поэзии. В этом настоящая новизна стиля Д. Бедного, новизна оставляющая далеко позади себя новшества стихосложения раешника.

Технические новшества вещь легко усвояемая – новизну поэзии они не определяют. Материалом поэзии является не слово, а мотивы поэтической потребности, выбирающей своим орудием слова и обуславливающей выбор тех, а не иных речений.

Новизна поэтического приема Д. Бедного явилась результатом небывалой до него в нашей поэзии поэтической ориентацией. Демьян Бедный так же нов, как наша пролетарская революция. Он самый новый из наших поэтов.

Новизна поэтического метода обычно склонна заставлять рутинеров выражать сомнение в поэтичности новизны. Борис Годунов и Песни Западных Славян 41 критикой этого рода были объявлены произведениями не стихотворными, лермонтовские элегии оскорбляли современников своим «прозаизмом», умножать примеров не буду.

По своим первым опытам Д. Бедный показывает, что интересы тогдашней разработки четного восьмисложника ему не были чужды. Он широко пользуется модной по тому времени и пропагандированной символистами техникой пеонизации 42 , многие современные его стихи написанные восьмисложником нечетного ударения обнаруживают в нем внимательного читателя Брюсова:

Ничто, по-видимому, не мешало Д. Бедному оставаться в пределах традиционной поэтики. Тогда никто бы не смел спорить о его праве на звание «поэта». Ему стоило только остаться в пределах форм, установленных поэзией личного переживания. Последнее заманчиво для каждого поэта и всякому понятно, что отказ от приятного лично и общеодобренного метода не может быть легким. Для того, что б его осуществить, нужны сильные побудительные причины и достаточно уважительные основания. Целесообразность жертвы обнаруживается ее результатом.

Дело создания поэзии рабочих есть дело рук самих рабочих. Дело создания поэзии революции есть дело рук революционеров. Демьян Бедный, старый большевик, сделал поэзию своей партийной работой и одновременно заложил основание развитию литературы рабочих, получивших путем революции возможность культурного своего строительства.

В начале всякой литературы мы видим басню, сатиру и обличительную эпиграмму. Архилох и Феокрит предшествовали аэдам 44 и лирикам. Поэзия современного русского языка, поэзия XVIII и XIX веков начались с сатиры и басни. К сатире и басне должен обратиться тот, кто желает начать собой новый культурный период словесности, если ему становится ясной его необходимость. Д. Бедному было бы гораздо легче допевать личную или обличительную (Некрасов, Якубович) песню, чем создавать свои сатиры, то такова участь всякого основателя литературной эпохи. Теперь, вчитываясь в академическое издание сочинений Антиоха Кантемира 45 , мы поражаемся силой его лиризма, мы с удивлением восстанавливаем в своем воображении образ того несравненного певца, которым он мог быть для потомства, и мы преклоняемся перед жертвой, которую он совершил и равной которой может быть только достигнутый ею результат: создание нашего современного языка. Беспомощный жаргон «свободной лирики» Тредиаковского 46 , который по языку мерещится прадедом Кантемира – параллель, к поучительности которой неизменно следует обращать внимание защитников вольного вдохновения пиита.

Через двести лет после А. Кантемира, Д. Бедный повторил его жертву, но жертва эта была принесена в другой обстановке и для других людей, для другого класса. Размеры ее и ее последствия от этого только возросли. Полный итог им можно будет подвести только в таком положении, какое мы занимаем по отношению к Кантемиру, то есть тогда когда перед глазами оценщика будет та литература, какая произойдет от работ Д. Бедного, как дворянско-буржуазная литература русского языка произошла <���…> 47 .