Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть первая

— Я не понимаю, — кричал он, — всё бежит, надо уезжать или нас всех перебьют или передерут, как баранов. [2560]Князь Андрей, [2561]едва удерживая дрожание нижней челюсти, [2562]подъехал ближе к Кутузову.

— Остановите их! — кричал главнокомандующий, указывая на офицера Апшеронского полка, который, подобрав плащ, рысью бежал мимо него [2563]вместе с всё более и более увеличивающеюся толпой. [2564]

— Что это? Что это? [2565]— Князь Андрей поскакал за офицером и, нагнав его, закричал:

— Разве вы не слышите, милостивый государь, что главнокомандующий приказывает вам вернуться?

— Да, вишь ловок больно, поди ка сам сунься, — грубо проговорил офицер, видимо под влиянием панического страха потерявший всякое сознание о высшем и низшем и о всякой субординации. В это же время на князя Андрея набежал, в числе других, солдат и, прикладом ударив его лошадь в брюхо, [2566]проложил себе дорогу и толпа, увеличиваясь, продолжала бежать [2567]прямо на Працен, на то место, где стояли императоры и их свита. [2568]Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: — пошел! Что замеш[к]ался? — кто, тут же оборачиваясь, стрелял в воздух, кто бил лошадь, на которой ехал князь Андрей. Болконский скоро понял, что нечего и думать остановить этих бегущих и что одно, что он мог сделать, это ему самому выбраться из этой давки, где всякую минуту он рисковал быть сбитым с лошади, задавленным, застреленным, и присоединиться к главнокомандующему, с которым он мог надеяться погибнуть достойнее.

С величайшими усилиями выбравшись из потока толпы влево, он обскакал по кустам, примыкавшим к дороге, увидал впереди и в середине батальона пехоты плюмажи свиты Кутузова и присоединился к ним.

В свите Кутузова за эти пять минут отсутствия всё переменилось. [2569]Кутузов, слезши с лошади, стоял, опустив голову, подле еще нерасстроенного Новгородского батальона, несколько правее дороги, и отдавал приказанье генералу, стоявшему перед ним верхом, с рукой у козырька.

— Всё, что застанете, всё сюда. Ступайте! [2570]Милорадовичу скажите! — крикнул Кутузов. Адъютант поскакал догонять генерала, не слыхавшего этих последних слов. [2571]Вокруг Кутузова стояли господа его свиты, которых число уменьшилось более чем вдвое. [2572]Некоторые были пешком, некоторые верхом. Все были бледны, перешептывались, глядели вперед и обращались беспрестанно к главнокомандующему, умоляя его отъехать. Глаза всех были преимущественно устремлены на русскую батарею, которая стояла впереди влево и одна, без прикрытия, стреляла по французам, подходившим к ней уже не далее ста пятидесяти шагов. В то время, как князь Андрей подъехал, Кутузов, [2573]с трудом подсаживаемый казаком, садился на лошадь. Севши на лошадь, наружность Кутузова изменилась: он казалось проснулся, тонкие губы его сложились в решительное выражение, единственный глаз его [2574]блестел сосредоточенным, ясным блеском.

— Ведите в штыки. Ребята!!.. — крикнул Кутузов полковнику, стоявшему возле него, и сам вперед тронул лошадь. Ядра беспрестанно с страшным свистом перелетали через головы Кутузова и свиты и в то время, как он тронулся вперед, как рои птичек со свистом пролетели пули по батальону и свите, задев несколько человек. [2575]Кутузов [2576]взглянул на князя Андрея. И этот взгляд польстил Болконскому.

В коротком взгляде, который Кутузов бросил на [2577]своего любимого и предпочитаемого адъютанта, Болконский прочел и радость его видеть в эту решительную минуту, и совет мужаться и быть готовым на [2578]всё, и как будто сожаление о [2579]его молодости. «Мне, старику, это легко и весело, но тебя мне жалко», будто говорил взгляд Кутузова. Всё это без сомнения представлялось только [2580]воображению князя Андрея, ему думалось с чрезвычайною ясностию тысячи тонких оттенков мыслей и чувства. Он только наблюдал, но не думал в эту минуту о том, о чем он так долго и мучительно думал, [2581]и о том, что теперь то и наступает минута сделать великое или умереть молодым и неизвестным.

Но не доехав еще до батальона, князь Андрей видел, как Кутузов рукой схватился за щеку, и из под пальцев его потекла кровь.

— Ваше сиятельство! Вы ранены? — сказал Козловский, с своим мрачным и непредставительным видом всё время ехавший подле Кутузова.

— Рана не здесь, — сказал Кутузов, останавливая лошадь и доставая платок, — а вот где, — он указал вперед на всё подвигавшиеся колонны французов и на батальон, который остановился. Тем же залпом, которым ранен был Кутузов, ранен баталионный командир, стоявший впереди, убито несколько солдат и подпрапорщик, несший знамя. Баталионный командир упал с лошади. Знамя зашаталось и, падая, задержалось на ружьях соседних солдат. [2582]Передние ряды стали и несколько выстрелов без команды послышалось в рядах его. Кутузов прижимал красневший от крови платок к раненой щеке. [2583]

— Ааа! — промычал Кутузов, как бы от боли, ударил [2584]шпорами лошадь и вскакал в середину баталиона. За ним оставались в это время только князь Андрей и Козловский.

— Стыдно, ребята. Стыдно! — закричал он, бросая платок на землю. [2585]Но солдаты с недоумением оглядывались.

— Вперед! ребята!

Солдаты, не двигаясь, стреляли и не шли на батарею, которая уже переставала стрелять и от которой в равном расстоянии, не более ста шагов, были спереди французы и сзади наши. Но французы шли, а наши стояли, стреляя. Очевидно было, что участь сражения зависела от того, кто решительнее бросится к этим пушкам.

— Оох — с выражением отчаяния промычал еще раз Кутузов и, взглянув машинально на окровавленный платок, он, как бы вспомнив свое молодое время, свой Измаильский штурм, вдруг выпрямился, блеснул единственным глазом и поскакал вперед.

— Ура! — закричал он голосом, который очевидно по слабости и старческой хриплости своей не отвечал всей энергии его настроения. Услыхав свой голос и почувствовав свое физическое бессилие, он, как бы отыскивая помощи, [2586]с сверкающим, опущенным зрачком целого глаза и с зверским, совершенно изменившимся выражением лица оглянулся на адъютантов. Козловский первый попался ему. Он обежал его взглядом и остановился на князе Андрее.

— Болконский, — прошептал он [2587]дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. — Болконский, — прошептал он, указывая на расстроенный баталион и на неприятеля, — что же это? Но прежде чем он договорил это слово, князь Андрей, чувствуя также слезы стыда, злобы и восторга, подступавшие ему к горлу, уже двинулся вперед, чтобы исполнить то, чего от него желал Кутузов и к чему он так давно готовился. Он толконул лошадь, обскакал Кутузова и, подъехав к упавшему знамени, спрыгнув, сам не помня как, с лошади, он поднял знамя.