Павел Шкуркин - Путешествие восьми бессмертных

Скоро впереди, сквозь прозрачную бирюзовую воду, вырисовались очертания какого-то громадного здания, и через несколько минут Цай-хэ уже входил в ворота фантастического дворца князя-дракона Восточного моря. Тут его втолкнули в какое-то небольшое темное помещение и заперли за ним дверь.

Когда наследник вошел в тронный зал дворца, неся в руках дощечку, то все углы зала осветились так, как не бывали освещены в самый яркий полдень: нефрит сверкал ярче луны и солнца.

Лун-ван обрадовался и дощечке, и удаче сына, и на радостях устроил в этом тронном зале пир.

Итак, все гении приплыли на ту сторону моря, не было одного лишь Лань Цай-хэ. Постепенно беспокойство стало закрадываться в сердце Бессмертных. Прошел час, прошел другой, третий — и смутная тревога превратилась в страх за его судьбу.

— Нет сомнения, — говорил Чжун-ли, — что это штуки Лун-вана. Не будем закрывать глаза — бедному мальчику грозит серьезная опасность… Мы все должны отправиться на его розыски.

— Ах, — горевал Чжан Го-лао, — говорил я вам — не нужно хвастать, да еще в таком опасном месте. Я предчувствовал, что случится беда!

— Ну, горевать мы еще успеем, — прервал его Чжун-ли, — а теперь нужно действовать. Вы, Дун-бинь — главный виновник: это вы предложили переплывать море, показывая свое искусство! Поэтому, будьте добры, идите сами и ищите мальчика, — а мы отправимся на собрание гениев. Там мы и будем вас ожидать вместе с Лань Цай-хэ.

Люй Дун-бинь и раньше считал себя главным виновником несчастья; получив же теперь упрек Чжун-ли — он почувствовал себя настоящим преступником. Решил, во что бы то ни стало, разыскать Цай-хэ, и тотчас же вернулся на берег моря.

Тщетно осматривал Дун-бинь все скалы, выемки и бухточки; напрасно он всматривался в безбрежную даль моря — юноши нигде не было видно…

Наконец, видя неуспешность своих поисков, он подумал, что Цай-хэ, вероятно, захвачен драконом, князем моря.

Тогда Дун-бинь решил окликнуть юношу: если последний находится поблизости, — то, конечно, ответит…

И Люй Дун-бинь, приложив рупором руку ко рту, закричал: «Цай-хэ!»

Голос прокатился, как гром, — и Дун-бинь видел, как морские птицы, сидевшие на волнах чуть ли не на горизонте, сорвались с воды и улетели. Но никто ему не ответил: очевидно, Лань Цай-хэ или не слышит, или не имеет возможности ответить, находясь во власти Лун-вана.

Дун-биню ничего не оставалось, как обратиться непосредственно к владыке моря.

— Лун-ван! Эй, Лун-ван! — закричал Дун-бинь громче прежнего. — Я вам говорю! Немедленно доставьте сюда того молодого человека, которого вы захватили. А иначе я зажгу воду, море высохнет, и вы плохо кончите!

Крик Дун-биня потряс воздух и воду и проник до самого дворца Лун-вана. Один из приближенных князя, по имени Е-ча, находился за оградой дворца. Он услыхал крик Люй Дун-биня и тотчас доложил наследнику, что какой-то нахальный человек стоит на берегу, кричит, бранится, требует освобождения пленника и грозит сжечь море.

— Что-о? Сжечь море?! Ну, погоди же, я тебя проучу, хвастунишка!

С этими словами наследник сам пошел к тому месту, где на берегу стоял Дун-бинь, высунулся из воды и сказал:

— Кто эта тварь, которая смеет хвастать своей силой передо мной?

Дун-бинь спокойно ответил:

— Успокойтесь, мой милый; я — верховный Бессмертный Люй Цунь-ян; так как мой товарищ Лань в настоящее время находится у вас, в море, то я и пришел сюда, чтобы спасти его. Передайте, пожалуйста, Лун-вану, чтобы он немедленно освободил Лань Цай-хэ и доставил его сюда ко мне.

Молодой дракон-наследник насмешливо посмотрел на этого дерзкого, так спокойно рассуждающего, и спросил:

— Ну, а если мы не возвратим пленника, что же ты можешь сделать с нами?

— Очень просто: я сожгу море!

Наследник расхохотался:

— Сжечь море? Воду?! Ну и шутник же ты!.. Только вот что я тебе скажу: не болтай-ка ты понапрасну, и пусть твой поганый рот не выбрасывает пустых слов передо мной. Я тебе говорю — убирайся отсюда подобру-поздорову туда, откуда ты пришел, пока ты цел. А не то — я и тебя схвачу и посажу под замок!

Дун-бинь, вообще не отличавшийся спокойным характером, рассердился; он выхватил свой меч, который всегда носил за спиной, и направился к молодому дракону. Но тот нырнул в воду и исчез.

Тогда Дун-бинь отвязал от пояса неразлучную ху-лу (тыкву-горлянку), в которой хранился волшебный огонь, и бросил ее в море.

И в тот же миг ху-лу распалась на две ху-лу: те, в свою очередь, разделились на четыре, потом — на восемь, на шестнадцать, на десятки, сотни, тысячи, до бесконечности… Вскоре они покрыли всю поверхность моря — покуда только глаз хватал — и все они из своих узких горл извергали струи волшебного пламени, которому ничто противостоять не могло… Вода покраснела, и скоро море закипело ключом.

— Фу, как жарко! — сказал Лун-ван, сидя за столом в кругу своих приближенных. — Откройте-ка окна, чтобы впустить струю свежей воды.

Слуги бросились исполнять приказание. Но лишь только открыли окна, как в них ворвалась не прохладная вода морского дна, а, наоборот, — горячая, а вместе с ней — какой-то странный шум и крики.

— Что это значит? Разузнать и тотчас доложить! — крикнул водяной повелитель.

Через минуту один из его ближайших советников докладывал:

— Государь! Несколько часов тому назад наследник захватил какого-то странного человека, переплывавшего море на нефритовой дощечке, и заключил его под стражу в темном подводном помещении… А теперь за этим человеком пришел его товарищ — Бессмертный Люй Цунь-ян. И потребовал возвращения пленника. Но наследник не отдает его; поэтому Люй бросил свою ху-лу в море — и море горит.

Лун-ван был поражен: никогда он не только не слыхал, но и допустить не мог, чтобы море могло гореть. Но факт был налицо, и постепенно жар становился все ощутительнее.

Необходимо было принять экстренные меры, да к тому же и вина молодого дракона была налицо. Лун-ван захотел выказать себя справедливым по отношению ко всем, — даже и к своим детям.

— Значит, все горе, — сказал старый дракон, — произошло оттого, что мы захватили человека с какой-то дрянной вещицей?.. Ну что за мальчишество со стороны наследника! Он завладел каменной дощечкой, которая обязана быть тяжелой и не может плавать, — следовательно, она должна все равно упасть на дно и быть нашей; но зачем же он захватил человека и держит его? Это уже озорство с его стороны. Сейчас же освободить пленника и доставить его в целости и сохранности к его другу на берег!

Приближенные тотчас бросились исполнять приказание, освободили Лань Цай-хэ и в самом скором времени доставили его на берег — к тому месту, где стоял Люй.