Татьяна Краснопольская - Над любовью

Эст-Тойла.

1914. Май.

Не знаю, как передается на языке Мопассана старая цыганская поговорка: «Краденая кобыла — купленной не в пример дешевле обходится», — но полагаю, что романистка Татиана Краснопольская знает. Знает она эмпирически и всю глубину мудрости цыганского афоризма.

В последнем альманахе «Петроградских вечеров» (изд-во М. И. Семенова) напечатан роман «Над любовью», а под ним полностью подпись автора — «Татиана Краснопольская (Шенфельд)». Это не роман, a kradenaja kobyla. Страница за страницей роман этот «не в пример купленных дешевле», ибо представляет собой беззастенчивый и несомненный плагиат. Г-жа Краспопольская обокрала французскую писательницу Коллетт Вилли [32] …Коллетт Вилли — т. е. французская писательница Колетт (С.-Г. Колетт, 1873–1954). Под псевд. «Вилли» выступал как ее муж, популярный беллетрист А. Готье-Вийяр (1859–1931), так и работавшие на него «литературные негры», в том числе и Колетт. Цитируемый далее роман Колетт L'Envers du music hall (1913) переводился на русский яз. в 1990-х гг. как Изнанка мюзик-холла . .

Если бы представить цыгана — Татьяну Краснопольскую и хозяина краденой кобылы — Colette (Colette Willy) в камеру земского, — разговор, приблизительно, был бы таков:

— Перекрасил он, фараон, мою кобылу, ваше благородие! У меня было «L'Envers du music-hall», а у ево — «Над любовью».

— И ничего я не красила, — не конфузясь, ответит Татиана Краснопольская. — Доказать надо!

— И докажу! И докажу! — закипит Colette Willy. — Извольте видеть это пятнышко? «La Fenice» [33] «La Fenice» — «Феникс» ( ит .), в романе Колетт название главки, в которой описан неапольский «кафе-концерт» под таким же названием. Ирония состоит и в том, что в Венеции, где происходит действие у Краснопольской, имеется знаменитый старинный театр «La Fenice». оно прозывается. И вот прекрасно. У меня так:

— «Entre deux bouffées de la bourrasque, une voix chante Bella mia et Fame dormi — C’est une voix enfantine» [34] Между двумя порывами ветра слышен голос, поющий «Bella mia» и «Famme dormi». Это детский голосок ( Здесь и далее пер. Н. Кулиш ). , — a y него, посмотрите: «… а услышав детский голос, напевавший все громче и громче “Fa me dormi”, посмотрела вниз…»

— Подумаешь!.. Много ли тут перекрашено.

— Так тут ведь все так. Вот еще, ваше благородие. У меня было так: «…deux yeux chercher mes yeux, deux yeux noirs sous un désordre travaillé de cheveux pittoresques: la fillette qui chantait vient sur le perron chercher sa demi-lire…» [35] …глаза, ищущие моего взгляда, — черные глаза под сенью волос, взбитых в живописном беспорядке. Девочка спела и поднялась к дверям получить свои пол лиры. A y него: «…из-под иссиня-черных волос, рассыпавшихся вокруг грязного личика, смотрели вверх жадные глаза, искали слушателей и ждали обычные пол-лиры…»

— А что же ей? Целую лиру, что ли?..

— Дальше… «Elle est toute perlée de pluie sous une mante rigide, coiffée d’un capuchon pointu… — Qu’est ce qu’on fait, se soir?» [36] Она вся в капельках дождя под негнущейся накидкой с остроконечным капюшоном…. Что будем делать вечером? … A y него: «…Схватив подаяние, девочка убежала, запахнувшись в намокший плащ. — В самом деле, что делать сегодня вечером?»… Издевательство же…

— Врет, врет, отсохни рукав по самый локоть. Совсем случайное совпадение…

— А вот еще здесь посмотрите, ваше благородие. У меня было:

«…il у ajuste trois femmes dans l’assistance, deux petites cocottes bourgeoisement fagotées — et moi. Que d’hommes, que d'hommee! En attendant le lever du rideau, ils rient tout haut, chantonnent avec l’orchestre, se serrent les mains, énchangent de loin des répliques: il règne entre eux une familiarité de mauvais lieu… Mais, au programme, que de femmes, que de Femmes! Que de Gemma la Bellissima, de Lorenza, de Lina, de Maria…» [37] …в зале всего три женщины, две по-мещански разряженные кокотки и я. Но зато сколько мужчин! Ожидая, когда поднимется занавес, они громко смеются, подпевают оркестру, пожимают друг другу руки, переговариваются через весь зал: среди них царит непринужденность, возникающая в сомнительных местах… Но зато сколько женщин в программе! Одна за другой: Джемма Беллиссима, Лоренца, Лина, Мария!..

А у цыгана:

«…Столики с мраморными досками приютили трех толстых женщин и многих-многих мужчин. Занавес еще не поднялся, и они громко смеялись, подпевали оркестру и, объединенные этим кабачком, приветствовали друг друга. В зале всего четыре женщины, вместе с Кэт, но зато как много их в программе: сколько Гемм-ла-Беллисима, Лоренц, Лин и Марий…»

Зевнет земский, зевнет вся камера, цыган ударит себя в грудь ладонью, а истец будет говорить и говорить без конца.

— Обидно же, ваше благородие! У меня, к примеру, было так:

«….Après, il у a encore une lourde et fraîchie fille, confiante, ensommeillée, qui jette au public des fleurs sans tige, montées sur de longs et légers roseaux… Il y a une acrobate, assurément enceinte, que son travail semble torturer et qui salue avec un visage égaré, couvert de sueur… Trop de femmes.

Trop de femmes, trop de femmes!.. Je voudrais que l'on mêlât à ce troupeau quelque Dranem bien napolitain, ou l’indispensable ténor aux cheveux bleus. Cinq ou six caniches dressés ne nuiraient point, ni l’homme qui joue du piston avec une boîte à cigares…» [38] После нее выступает еще медлительная, совсем зеленая девица, доверчивая и заспанная, она бросает публике цветы без стеблей, насаженные на длинные, легкие тростинки… Затем еще акробатка, явно беременная и, по-видимому, страдающая от своей работы. Она выходит на поклоны с безумным взглядом, с лицом, залитым потом. Много, слишком много женщин! Я бы добавила к этому стаду какого-нибудь Дранема в неаполитанском вкусе или же неизбежного синеволосого тенора. Пять-шесть дрессированных пуделей не повредили бы делу, равно как и человек, играющий на корнете при помощи коробки из-под сигар…

— A y него что вышло?.. Вот что у него вышло:

«И еще одна… Она еще не проснулась, лицо у нее вялое, доверчивое и глупое. Она бросает в публику цветы без стеблей и что-то выкрикивает. Не слышно, что и, может быть, ее и не слушают вовсе и не видят?…

Наконец, последняя, — акробатка, наверное, больная… Выходит и раскланивается. Лицо у нее мокрое, истомленное, взгляд бессмысленный.

Зачем так много женщин? Их слишком много! Так хочется увидеть хотя бы неизбежного неаполитанского тенора с большими белыми зубами… Не помешали бы и пять-шесть дрессированных собачек: фоксов или пуделей. И еще хочется, чтобы был между этими женщинами безрукий художник или музыкант…

Глядя вот на эту, что поет, думаешь обо всех… И об их грязных комнатах на высокой лестнице, догорающей свечке и грубых руках….» [39] Глядя вот на эту… грубых руках — Соответствующий французский фрагмент в оригинале опущен. У Колетт: «Я вижу под слоем белил покрасневшие кисти рук, огрубевших от стряпни, стирки и уборки, я угадываю дырявые чулки, прохудившиеся подметки, представляю себе осклизлую лестницу, темную комнату, слабый огонек свечи… Глядя на ту, что поет, я вижу остальных, всех остальных…»

Посадит земский цыгана в каталажку, вернет истцу «кобылу», — и будет цыган три месяца сидеть и думать: