Петр Алешкин - Русская трагедия

- Что с тобой произошло? Как ты потерял все?

- Я тебе все расскажу... Это долгая история... Будем считать, что у нас вчера произошла помолвка, а окончательное решение ты мне скажешь в конце пути. Хорошо?

- Я уже приняла окончательное решение. Я кажусь себе невесомой пушинкой даже сейчас, когда ты просто держишь мою руку в своей, когда просто прикасаешься ко мне!

Возвращались они на шоссе по горной дороге потихоньку, молчали. Анохин боялся расплескать свое нежное блаженное состояние после утреннего разговора, поглядывал на девушку счастливыми глазами и думал: неужели это моя жена? С ума сойти можно! Когда выехали на шоссе, где было жарче, чем в горах, помчались быстрее.

- Я тебе солгала, когда сказала, что не читала твои книги,- заговорила вдруг Светлана.- Подразнить хотела. Я их все читала... Твои книги и маме, и мне нравились. Я над ними и плакала, и хохотала...

В Долине Смерти стояла жуткая жара. Дул ветер. Нес пыль, песок. Полдня ехали по этому пеклу, только к вечеру, когда солнце стало кроваво-красным, коснулось своим краем равнины на горизонте, они вкатили в Лас-Вегас. Остановились на ночлег в мотеле напротив каменных скал казино "Остров сокровищ". Смыли дорожную пыль в душе, поплавали в прохладной воде и пошли через дорогу к высоким, крутым скалам, за которыми было казино. На одном уступе лежал скелет, на другом - распахнутый сундучок, из которого высыпались драгоценности: жемчужные бусы, золотые украшения. На вид трудно было догадаться, что скалы эти искусственные, что это просто стена казино. Перед входом в "Остров сокровищ" было большое озеро. Переходить его нужно было по деревянным мосткам, перилами которых служили толстые пеньковые канаты. Слева, метрах в десяти от мостков, у самой каменной скалы, стоял огромный корабль. Часть борта у него вверху и постройки на палубе были в саже, словно недавно на нем бушевал пожар. А справа, вдали, у другого берега озера, виднелся другой парусник, поменьше. Когда шли мимо скалы, Дима взглянул на расписание представлений. Бой начнется в одиннадцать часов. До него можно поиграть часочек.

В казино было прохладно. Тихо. Только из разных концов зала доносился звон монет, сыпавшихся из игральных аппаратов. Казино поразило Светлану своими размерами. Оно было огромным, как стадион. Конца-края не видно. Можно заблудиться. Казалось, что в нем расположились тысячи игральных аппаратов, множество рулеток, зеленых карточных столов, буфетов.

- Приступим, попытаем счастья? - смеясь, спросил Анохин, глядя, как девушка удивленными глазами обводит зал.- Ты что предпочитаешь? Рулетку, карты, одноруких бандитов?

Он играл, а сам подглядывал на часы. Минут за пятнадцать до представления прервал игру, ссыпал все монеты из стакана в карман и потянул Свету смотреть на сражение двух кораблей на озере у скал казино. Потом они любовались извержением вулкана возле холма-оазиса с пальмами, с бурной пенистой рекой, наблюдали за сражением богатыря с огнедышащим Змеем-Горынычем возле сказочного дворца с голубыми, розовыми, зелеными башенками, куполами. Такие дворцы обычно рисуют художники в детских волшебных сказках.

Всю ночь Анохин со Светой не спали, переходили из казино в казино. Их на улице было несметное количество. Каких только не было: и в виде огромного льва, и в виде древнеримских дворцов с огромным количеством скульптур, изображавших цезарей, и в виде древнеегипетских пирамид. И все они целую ночь переливались, играли разноцветными огнями. Улица от такого красочного многоцветия казалась сказочной.

Днем, на солнце, Лас-Вегас не производил такого впечатления, как ночью. Грустно возвышались раскаленные скалы "Острова сокровищ", жалко, побито торчал обугленный пиратский корабль. Монотонно шумел поток воды по камням с холма, поросшего пальмами. Ненужно, скучно вытянулась полукругом белая колоннада с римскими скульптурами. Застыл на жаре добрый старый коричневый лев, прикидывающийся грозным и сердитым. Дима прокатился напоследок по центральной улице Лас-Вегаса и выехал из города в сторону Большого каньона. Жара стояла неимоверная, но Свете хотелось ехать с открытым верхом, чувствовать теплый ветер на своем лице.

Грустновато было покидать сказку. Оба они были молчаливы. Непонятная печаль лежала на сердце Анохина. Вспоминались дети: Оля, Борис. После первой поездки в Лас-Вегас Дмитрий мечтал когда-нибудь привезти их сюда, показать сказочный город. Вряд ли теперь можно будет осуществить эти мечты. Когда он их увидит? И увидит ли вообще? От этих мыслей разрывалась душа. Он считал себя плохим отцом. Ему казалось, что слишком мало времени уделяет детям. Никогда не было времени. Всегда в делах, в бегах, в работе. Утешал себя, что Галя все время с ними. Почему так получилось, что Оля, девочка, тянулась к нему сильнее, чем сын? Дочке хотелось, чтобы он играл с ней, читал ей на ночь. А Боря был слишком послушный, смирный. Скажешь ему: не мешай, папа занят! И он не ждет повторения, поворачивается и уходит. А от Оли такими словами не отвяжешься, не отстанет, пока не поиграешь с ней хотя бы пять минут. Чудесная девочка! Теперь, думая о детях, Анохин был рад, что сумел настоять, чтобы они выучили английский язык. Он хотел, чтобы Оля

окончила Плехановскую академию, чтобы потом могла работать у него в издательстве. Мечтал, что она когда-нибудь сменит его, станет руководителем.

Характер и задатки организатора у нее были. Борис помимо английского языка самостоятельно изучал хинди. Мечтал надолго уехать в Индию. В прошлом году Анохин отпустил его туда на две недели с группой московских школьников. И теперь Борис бредил Индией. Это увлечение сына не беспокоило Диму. Пусть. Может, станет известным исследователем этой страны. Чем плохо! Если сможет Анохин в Америке подняться, не утонуть, не исчезнуть в пучине, то, может быть, потом возьмет сюда Олю, поможет ей. Светлана славная, не станет ревновать к дочери! А он выживет, поднимется, в этом Анохин не сомневался. Года два-три упорного труда, и он снова пойдет в гору. Только бы не испортила детей Галя, пока он будет кувыркаться здесь. Мысль о Гале болью отдалась в груди. Сколько пудов соли они вместе съели, а он так и не разгадал, не узнал ее! Как странно и страшно! Неужели он такой слепец? Кажется, трудно понять, распознать человека, когда он ослеплен страстью. Но страсти к Гале никогда не было. Страсть была к Женечке. И Дима боялся страсти, сдерживал себя, чтобы еще раз не вляпаться.

Галя ему нравилась, всегда нравилась. Любил ли он ее? Да, любил, любил спокойной любовью. Ему хорошо было дома, несмотря на частые ссоры с ней, на свои нервные срывы. Они были разные люди. Анохин сначала надеялся, что Галя станет его помощницей. Ведь она имела отношение к литературе, писала стихи, заочно окончила Литературный институт. Дмитрий издал две книги ее стихов, помог вступить в Союз писателей и все ждал, что теперь, когда дети подросли, она станет его литературным секретарем, будет помогать ему. Но ждал он напрасно. Она была какой-то вялой, равнодушной, сонной. В последние годы даже книги перестала читать. Интересовали ее только дача, дом, деньги! Ей все казалось, что он мало приносит домой денег. Анохин услышал однажды, как она жаловалась подругам, что у нее муж растяпа: все деньги мешками хапают, а он ушами хлопает. Это было давно, тогда еще издательство процветало. После разрыва с Костей Куприяновым из-за его воровства, а украл он больше, чем они с Андреем предполагали, начался затяжной кризис. Совпал он с общим ухудшением дел в книготорговле. Книги не продавались, склады затоваривались. Галя стала раздраженно выпытывать у него по вечерам, как идут дела в издательстве, обвинять, что он не те книги издает. Заканчивались эти раздраженные разговоры ссорой. Она, не стесняясь детей, кричала, что он тряпка, что все его писатели бездельники. На порог их не надо пускать в издательство. Мол, если так дело пойдет, то скоро детям есть нечего будет. А они растут, им в институты надо будет поступать, а деньги тают. И свадьбы не за горами. Где они будут жить? Надо о квартирах думать. И не выдержала, настояла год назад, чтоб ее взяли в издательство главным редактором. Черт с ней, решил Дима, пускай поработает. На некоторое время она успокоилась, стала деятельной. Вначале не мешала ему работать с известными писателями, потихоньку налаживала связи с авторами фэнтези, бездарные романы которых Анохин читать без ехидного смеха не мог, не понимал, кто читает такую бредятину. В издательстве появились рукописи оккультной дребедени, замелькали в кабинете Гали постные лица разных сектантов, которые за свои деньги хотели печатать всякую ерунду под маркой "Беседы", стали заходить потомственные целители с лицами шарлатанов. Они тоже не жалели денег на издание своих книг. Дима не успеет выгнать из издательства одного такого ухаря, как появляется другой. Он устроил скандал дома, когда узнал, что Галя с Андреем взяли десять тысяч долларов у сектантов на книгу.