Петр Алешкин - Русская трагедия

В те дни их приняли в узкий круг семей комсомольских руководителей. Анохин сдружился с Сергеем, секретарем комбината. Все праздники отмечали вместе и всегда на природе. Обычно это было в лесу на берегу Цны в комбинатовском пансионате. Шашлык в сосновом бору над рекой, водка, купанье, смех, шутки! Молодость, веселая жизнь! А зимой - банька. Парились всегда отдельно: сначала женщины, потом мужчины. Но однажды в субботу приехали в лес вчетвером: Дима с Женечкой и Сергей с женой. Помнится, Женечка, смеясь, предложила:

- Чего время терять-ждать, пошли вместе в баню!

Настроение у всех было шутливым, хмельным. По дороге в пансионат пили шампанское. Слова Женечки приняли как шутку. Посмеялись. Но когда женщины ушли париться, а они выпили еще по бокалу, Сергей хохотнул:

- Действительно, чего мы время теряем, пошли к ним!

- Ну да, неудобно,- заколебался Дима.- Как они отнесутся?

- Хорошо отнесутся, увидишь! Бери шампанское.

На крыльце Сергей достал нож, сунул лезвие в щель между замком и личинкой, сдвинул защелку английского замка и тихонько открыл дверь. Жены были в парилке. Они скинули одежду и нагишом ворвались в парилку. Женечка притворно и озорно завизжала, прикрылась руками, а жена Сергея рассердилась по-настоящему.

- Ну-ну, не шуметь! Тихо! - приказал шутливым тоном Сергей.- А то сейчас веником! - Он схватил из шайки с водой березовый веник.

- Давай, давай! - упала, вытянулась на животе на верхней полке

Женечка.

Сергей хлестнул ее два раза, потом шлепнул по спине продолжавшую ругаться жену и сел рядом с ней, говоря примирительно:

- Ну что ты! Женя права: вы тут паритесь, а мы ждем, томимся, а потом вы нас ждете... Вместе лучше...

- Еще! Еще хочу веником! - кричала сверху Женечка.

- Пусть муж работает,- кинул Сергей веник Диме.

Анохин начал нахлестывать Женечку, бил по-настоящему, со злостью за ее глупую идею, которую так легко подхватил Сергей. Не нравилось ему совместное купание. Было что-то нехорошее, порочное в этом. Неприятно было на душе. Неприятное предчувствие.

С того дня в баньке стали париться вместе, даже когда приезжали по три-четыре пары. И все чаще смущали Анохина быстрые, почти откровенные переглядывания Женечки с Сергеем. Однажды, выходя из парилки впереди них, Дима обернулся в двери и увидел, как Сергей нежно погладил Женечку по спине и она взглянула на него через плечо с игривой улыбкой. Дима начал ревниво следить за ними. Неохотно ездил в лес. А Женечка, наоборот, стала рваться туда, с нетерпением ждать субботы. Он мучился: как остановить ее, удержать?

Хотелось откровенно поговорить с Сергеем, сказать, чтобы он отстал от Женечки, что заигрывания их хорошо видны всем. Но не решился Анохин. Удерживало его от разговора с другом то, что в те дни Сергею предложили место заведующего отделом в горкоме комсомола, и он сказал Анохину, что возьмет его с собой инструктором. Диме давно надоело работать бригадиром плотников, хотелось большего. Из горкома вела прямая дорога в кресло редактора городской комсомольской газеты. И Дима наблюдал тайком, как тянутся Женечка и Сергей друг к другу, как эта тяга у них стремительно переходит в страсть, страдал. Терпел, молчал и тогда, когда догадался, понял, что неотвратимое произошло. Но не верил себе. Искал неоспоримые доказательства, утешал себя, что это глупая ревность. Женечка каждый вечер была дома, с ним, нигде не задерживалась. Но Дима чувствовал, что близость у них с Сергеем состоялась и продолжается. Встречаться они могли только днем, когда Анохин был на работе. Скорее всего в первой половине дня, потому что после обеда она бывала в школе, на работе. Но где? Неужто она пускает любовника в их супружескую постель?

Он стал ежедневно часов в одиннадцать звонить жене. Не было ее дома во вторник и пятницу. Сергей тоже появлялся в эти дни в своем кабинете только во второй половине дня. И как раз в эти вечера Женечка старалась быть особенно ласковой, хотя глаза ее, как зорко отмечал он, были усталые, отчужденные, пустые, а страсть наигранной.

Сложным путем узнал, что во вторник и в пятницу Сергей был в пансионате. Значит, там они встречаются. Видно, вся контора комбината знает об этом. Каким же мерзавцем теперь все его считают, думают, что квартиру ему выбил любовник жены и берет с собой в горком только поэтому! Похолодел Анохин от таких мыслей и тут же начал разубеждать себя, что напрасно он так думает о Женечке. Просто характер у нее жизнерадостный, озорной, игривый, любит она пошутить, повеселиться, а он понавыдумывал! Вдруг вспомнилось, что после того, как у него вышла первая книга, Сергей стал частенько, особенно на людях, подтрунивать над ним, называть с иронией "наш писатель", пытаться помыкать им, показывать всем, что Анохин у него на побегушках. Это сильно задевало Диму, раздражало. Ведь именно в те дни ему казалось, что он стоит на пороге большой жизни: институтский диплом в кармане, первая книга издана, хорошо встречена местными критиками, по радио читали отрывки из нее, дал он свое первое интервью комсомольской газете. И казалось ему, что он взял Бога за бороду,

поэтому не хотелось ссорой с Сергеем нарушить бурный подъем наверх, туда, где его ждет настоящая жизнь, где ждет подлинное счастье.

В пятницу позвонил домой в половине десятого, заранее зная, что трубку Женечка не возьмет: нет ее дома. Но не клал трубку, дрожа считал гудки, уговаривал, умолял ее подойти к телефону, тянул для верности, лихорадочно думая, что, может быть, она только что встала с постели, умывается, не слышит звонка из-за шума воды. На тринадцатом гудке повесил трубку и набрал номер телефона Сергея.

- Он на объекте,- ответили ему.

"Объект - моя жена!" - промелькнуло в голове со злой иронией.

Анохин взял такси и помчался в пансионат. Они могли встречаться только в домике директора комбината. Ключ у Сергея был. Бревенчатый домик этот стоял в стороне от главного двухэтажного корпуса, в глубине территории, среди высоких прямых стволов сосен и кустов сирени. Неужели они ходят туда на глазах у всего обслуживающего персонала? Все знают! У всех он на языке, для всех он посмешище! Банька как раз за этим домиком, у самого забора. Дима вспомнил, что в заборе есть дыра. Летом через нее частенько лазили, когда шли напрямик к реке.

Возле угла забора остановил такси, расплатился трясущимися руками, попросил подождать и побежал в глубь леса вдоль глухого дощатого забора. Листья под его ногами взрывались, разлетались в стороны. Была осень, октябрь. Что он скажет Женечке, если увидит ее? Что сделает? Об этом он не думал. Желание было одно: увидеть ее! Увидеть, удостовериться - и все! Пролез в дыру забора и заметил над трубой баньки легкий дымок. Приостановился, пораженный догадкой. Поднялся на крылечко бани, толкнул дверь. Заперто. Перочинный нож всегда был с ним. Сунул лезвие в щель, как в прошлый раз делал Сергей, и стал искать защелку, нащупал, осторожно сдвинул ее и приоткрыл дверь. Первое, что бросилось в глаза, плащ на стене. Ее зеленый, нежный на ощупь плащ, о который он так любил тереться щекой, когда Женечка приходила с работы и он бросался обнимать ее, который он тысячу раз надевал ей на плечи и тысячу раз помогал снять! И рядом с ним черный плащ. На широкую лавку небрежно, в спешке кинуто такое знакомое, родное нижнее белье жены вперемешку с одеждой Сергея. На столе бутылка шампанского.