Федор Чернин - Вячик Слонимиров и его путешествие в непонятное

В тот же миг открылось окошко часов, и оттуда, вместо птички, появилась на этот раз натуральная человеческая голова: "Hello again! - с каким-то неуместным пионерским задором произнесла голова. - Извините, это я решил вас развеселить, чтобы вы не сердились!"

Голос принадлежал Сарафанову. Это он и был. Невыразительное лицо без особых примет не соответствовало звонкому голосу. Лет ему не могло быть более сорока. Выпуклые глаза навыкате и отсутствие подбородка делали его похожим на рыбу хариус. Типичный шизоид, командир, стало быть, всего этого хозяйства. Вячик отодвинул деревянного особиста и присел к шахматному столу. Этот чокнутый продолжает свою идиотскую феерию. Но, кроме него, тут, похоже, никого нет, значит, придется договариваться. Ни упрекнуть, ни тем более как следует покошмарить Сарафанова у него просто не было ни моральных, ни физических сил.

- Осмотрелись? Вот и славно, - тем временем говорил Сарафанов. - Могу сообщить, что здесь все экспонаты подлинные и расставлены в особом порядке. Тут раньше устраивались представления с музыкой и стриптизом. Обратите внимание и на часы. Они здесь самые точные. Знаете, какие часы показывают правильное время два раза в сутки? Вот именно!

Вячик посмотрел на циферблат. Стрелки поворачивались одновременно. При этом они не были соединены между собой, но в своем вращении подчинялись одному ритму. Цифры располагались не в обычном порядке, а как бы в зеркальном отражении, когда единица располагается слева от двенадцати, еще левее двойка, тройка и так далее, так что стрелки, хотя и двигались, совершенно ничего не показывали.

- Это просто наглядная демонстрация того, что времени в обычном понимании тут не существует, впрочем, как и пространства. - Сарафанов искоса, все еще с некоторой опаской посматривал на Вячика. Откуда-то издалека донеслось громыхание. - Мне еще не все пространство удалось организовать, как хотелось, - неожиданно закончил Сарафанов, - хронически не хватает обстоятельности.

Вячику показалось, что собеседник вроде бы проглотил половину фразы.

- Послушайте, Сарафанов, к чему весь этот балаган: скелет, чучела военных? Я уважаю странности и понимаю, что вы - человек неординарный, но вменяемый, ведь вменяемый, правда? Вы можете объяснить, что все это значит? И потом, я, конечно, дико извиняюсь, не найдется ли у вас хоть чего-нибудь выпить?

- Ни слова больше! - Сарафанов был рад, что его гость, кажется, сменил гнев на милость. - Пожалуйста. Хотя сам я к этому делу равнодушен, но понимаю, что человеку в вашем положении сложно привыкнуть к мысли, что придется остаться тут навсегда, и не опохмелиться. Это естественно, тем более вы вчера позволили себе, что отчасти и стало причиной...

- Умоляю, плиз! - прервал его Вячик, готовый, в принципе, стать на колени и ударить лбом прямо в грязноватую половицу. К счастью, этого не потребовалось.

- Извините, заболтался! - Сарафанов хлопотал, сама предупредительность. Там, на вашей половине, должна быть кладовочка, если, конечно, там все осталось по-прежнему, в этой кладовочке должно быть одно славное старинное винцо. Я хотел предложить, но вы заругались и убежали. Кладовочка располагается...

Через полминуты Вячик уже выковыривал замысловатую пробку из заплесневевшей бутыли, и еще через минуту припал губами к спасительному источнику.

- Довожу до вашего сведения, это то самое вино, которым дон Антонио Сальери угощал маэстро Амадеуса в день смерти последнего...

Впрочем, Вячик даже и не поперхнулся, не оторвался губами от горлышка, глоток за глотком втягивая маслянистую жидкость, верный признак доброго старинного напитка, держа бутыль кверху донышком и запрокинув голову, - поза, известная в кругах люмпен-богемы как "сыграть горниста", не реагировал, только жадно глотал, проливая и разбрызгивая вино.

- Возьмите хотя бы стакан, - без осуждения посоветовал Сарафанов.

5

"Моцартовка", омывая сирую душу, распространилась благою вестью. Уже через несколько минут Вячик почувствовал себя значительно лучше. Голос Сарафанова вернул его к реальности. На этот раз хозяин рассуждал о "реактивности", присутствующей, по его мнению, в самосознании удачно опохмеляющегося человека. Впервые за это время Вячик почувствовал по отношению к нему не злобу, не раздражение, а что-то вроде умиления. К тому же было понятно, что силой он от Сарафанова ничего не добьется, действовать, стало быть, приходилось убеждением и лаской.

- Вы извините, пожалуйста, что я там несколько погорячился. Нервы совершенно ни к черту... Спасибо вам за вино, - с чувством добавил Вячик.

Сарафанов аж зарделся, сознавая масштаб своего великодушия, с точки зрения отдельного опохмеляющегося человека.

- Знаете, некоторым людям просто нельзя употреблять алкоголь, от этого у них едет крыша, а неосторожный опохмел, как известно, ведет к продолжительному запою.

- Я, вообще-то, не по этому делу, - ответил Вячик, отхлебнув еще винца, просто со мной вчера произошел несчастный случай. Так что, если это вы обо мне...

- Что вы! Я просто хотел узнать, как вы относитесь к легализации канабиса. Тут, конечно, не все так просто, поскольку легализации противостоит мощное алкогольное лобби, производители виски, бурбонов и тому подобного пойла. Но если оставить в стороне политику, мне легализация представляется весьма логичной мерой, принимая во внимание то, к скольким трагедиям приводит злоупотребление алкоголем. А под его воздействием, как вы, конечно, знаете, в мире совершается большинство преступлений, самоубийств, автомобильных аварий, бытового и производственного травматизма, не говоря уже о насилии в кругу семьи. Ну, а если вы покурили канабиса, то самое ужасное, что вы можете сделать со своей женой - это съесть ее ужин...

- Я все понимаю, Сарафанов, может, у меня вчера действительно слегка поехала крыша, но вы мне все-таки объясните, что происходит и где я нахожусь...

- А вы больше не будете обзываться?

- Обещаю.

Сарафанов выдержал паузу.

- Скажите, - издалека начал он, - вы в свое время хорошо учились в школе?

- Ну, более или менее, хотя это было давно, и какое, собственно, имеет отношение...

- Самое прямое. Если так, вы должны быть знакомы с теорией черных дыр, хотя бы в рамках школьной программы по астрономии?

- Разумеется. Я же не совсем от сохи, худо-бедно закончил два гуманитарных факультета, некоторое время работал по творческой специальности. Конечно, я знаю, что такое черные дыры. Это экстремальный случай сверхсильных полей тяготения, как бы сферическая воронка во времени и пространстве, в нее все входит и ничего не выходит обратно. Любой предмет, свет и даже информация затягивается туда и пропадает. Но какое это имеет отношение...