Павел Мельников-Печерский - В лесах. Книга первая

— Что скажешь? — сухо спросил его Чапурин.

— Насчет работы пришел доложить, — молвил Алексей. — Обошел красильни и токарни — большие непорядки, Патап Максимыч.

— Каких порядков ждать, коли больше двух недель призору не было! — заметил Патап Максимыч.

— Ко всем станкам приставил работников, — начал было Алексей.

— Не до них мне теперь, — перебил его Патап Максимыч. — Делай, как прежде. Дня через два сам за дело примусь.

— Слушаю, — сказал Алексей.

— Ступай, — молвил ему Патап Максимыч. Алексей вышел.

Возвращаясь в подклет мимо опустелой Настиной светлицы, он невольно остановился. Захотелось взглянуть на горенку, где в первый раз поцеловал он Настю и где, лежа на смертной постели, умоляла она отца не платить злом своему погубителю. Еще утром от кого-то из домашних слышал он, что Аксинья Захаровна в постели лежит. Оттого не боялся попасть ей на глаза и тем нарушить приказ Патапа Максимыча… Необоримая сила тянула Алексея в светлицу… Робкой рукой взялся он за дверную скобу и тихонько растворил дверь.

Только половина светлицы была видна ему. На месте Настиной кровати стоит крытый белой скатертью стол, а на нем в золотых окладах иконы с зажженными перед ними свечами и лампадами. На окне любимые цветочки Настины, возле пяльцы с неконченой работой… О! У этих самых пялец, на этом самом месте стоял он когда-то робкий и несмелый, а она, закрыв глаза передником, плакала сладкими слезами первой любви… На этом самом месте впервые она поцеловала его. Тоскливо заныло сердце у Алексея.

«А где стол стоит, тут померла она, — думалось ему, — тут-то в последний час свой молила она за меня».

И умилилось сердце его, а на глазах слеза жалости выступила… Добрая мысль его осенила — вздумалось ему на том месте положить семипоклонный начал за упокой Насти.

Несмелой поступью вошел он в светлицу. Оглянулся — склонив на руку голову, у другого окна сидит Марья Гавриловна. Завидя Алексея, она слабо вскрикнула.

— Испужал я вас? — робко молвил Алексей.

— Ах, нет… я задумалась… а вы… невзначай…— опуская глаза, сказала Марья Гавриловна.

На глазах-то хоть и стыдно, зато душе отрадно… Страстно глядит вдовушка на пригожего молодца… покойного Евграфа на памяти нет.

— Не взыщите… Я не знал… думал, нет никого… Я уйду…— говорил смущенный Алексей и пошел было вон из светлицы.

— Нет… зачем же?.. — вставая с места, сдержанно молвила Марья Гавриловна. — Вы мне не помеха.

Молча стоит перед ней Алексей… Налюбоваться не может… Настя из мыслей вон.

— Заезжали в Комаров? — с наружной холодностью спросила Марья Гавриловна.

— Не заезжал, — ответил Алексей, — надо было другую дорогу взять.

— А опять на Ветлугу поедете? — после короткого молчанья спросила Марья Гавриловна.

— Не знаю… Может статься, и вовсе не буду там, — отвечал Алексей.

— И в Комарове не будете?

— Не знаю.

— Здесь, стало быть, останетесь?.. У Патапа Максимыча? — спросила Марья Гавриловна, пристально глядя на Алексея.

— Вряд ли долго у него проживу… Места ищу, — сказал Алексей.

— Какого? — спросила Марья Гавриловна.

— По торговой части… В приказчики, — сказал Алексей. — Да, сказывают, трудно… Пока сам не знаю, как бог устроит меня.

Не ответила Марья Гавриловна. Опять несколько минут длилось молчанье.

— Приведется быть в Комарове, кельи моей не забудьте, — улыбнувшись слегка, молвила Марья Гавриловна.

— Не премину, — ответил Алексей.

— А насчет места я поразузнаю… Брат у меня в Казани недавно искал приказчика… Его спрошу, — сказала Марья Гавриловна.

— Покорно вас благодарю… Вовек не забуду вас…— начал было Алексей.

— Уж будто и ввек, — лукаво улыбаясь и охорашиваясь, молвила Марья Гавриловна.

— По гроб жизни!.. — горячо вскликнул Алексей и сделал порывистый шаг к Марье Гавриловне.

— Прощайте покамест… До свиданья, — сдвинув брови и отстраняясь от Алексея, сказала она. — Недели через две приезжайте в Комаров… К тому времени я от брата ответ получу.

И поспешно вышла из светлицы. У Алексея из головы вон, что пришел он за Настю молиться… Из млеющих взоров Марьи Гавриловны, из дышавших страстью речей ее понял он, что в этой светлице в другой раз довелось ему присушить сердце женское.

И Марья Гавриловна, и Груня с мужем, и Никитишна с Фленушкой, и Марьюшка с своим клиросом до девятин Поминки в девятый день после кончины остались в Осиповке. Оттого у Патапа Максимыча было людно, и не так была заметна томительная пустота, что в каждом доме чуется после покойника. Женщины все почти время у Аксиньи Захаровны сидели, а Патап Максимыч, по отъезде Колышкина, вел беседы с кумом Иваном Григорьичем.

Дня через три после похорон завела Марья Гавриловна разговор с Патапом Максимычем. Напомнила ему про последнее его письмо, где писал он, что сбирается о чем-то просить ее.

— Дельцо одно у меня затевалось, — сказал Патап Максимыч, — а на почин большой капитал требовался… Хотел было спросить, не согласны ли будете пойти со мной в складчину?

— Какое ж это дело, Патап Максимыч? — спросила Марья Гавриловна.

— Вышло на поверку, что дело-то бросовое. Не стоит об него и рук марать, — сказал Патап Максимыч.

— Не выгодно? — спросила Марья Гавриловна.

— Мало, что не выгодно, — дело опасное… Теперь неохота и поминать про него, — молвил Патап Максимыч.

— Так вам денег теперь не требуется? — спросила Марья Гавриловна.

— Нет, Марья Гавриловна, не требуется, — отвечал Патап Максимыч. — Признаться, думаю сократить дела-то… И стар становлюсь, и утехи моей не стало… Параше с Груней после меня, довольно останется… Будет чем отца помянуть… Зачем больше копить?.. Один тлен, суета…

— Вы дела кончаете, а я зачинать вздумала. Как вы посоветуете мне, Патап Максимыч? — сказала Марья Гавриловна.

— Что ж такое задумали вы? — спросил Патап Максимыч.

— Да видите ли: есть у меня капитал… лежит он бесплодно, — сказала Марья Гавриловна. — В торги думаю пуститься…-Что деньгам даром лежать?

— Дело доброе, — ответил Патап Максимыч. — По какой же части думаете вы дела повести?

— Об этом-то и хотела я с вами посоветоваться. Научите, наставьте на разум.

— Эх, матушка Марья Гавриловна… Какой я учитель теперь? — вздохнул Патап Максимыч. — У самого дело из рук валится.

— Полноте, Патап Максимыч!.. Ведь мы с вами не первый день знакомы. Не знаю разве, как у вас дела идут?.. — говорила Марья Гавриловна. — Вот познакомилась я с этим Сергеем Андреичем. Он прямо говорит, что без вас бы ему непременно пропасть, а как вы его поучили, так дела у него как не надо лучше пошли…

— Сергей Андреич — иная статья, — молвил Патап Максимыч. — Сергей Андреич — мужчина, — сам при деле. А ваше дело, Марья Гавриловна, женское — как вам управиться?