Роман Сенчин - Минус

Послушав про избиение Лялина и последствия этого избиения, Димон завистливо вздохнул:

- Да-а, весело вы живете... Бухгалтершу-то не обули еще?

- Отменили, - рубанул бригадир и стал наливать водку в стаканчик. - И так геморрои со всех сторон. Потом, может, когда...

- Ничо, зато пидора проучили, хе-хе. А мне вот, - Димон вновь горько вздохнул, - а мне и похвастаться нечем... Зря я отсюда уволился.

- Что, - говорю, - не катит на кладбище с трупами?

- Да что трупы, трупы не главное...

- Давай, давай, расскажи!

Димон выпивает, дышит в рукав своего потасканного полупальтишки, дожидается, пока выпьют остальные, и затем, перемежая цепочку слов вздохами и чесанием головы, рисует картину своей новой жизни:

- Четыре человека бригада. И босс сверху, Леонид Георгич. Работаем каждый день. Можно день-другой прогулять, ну, хе, проболеть официально, только денег за это, ясно, ни копья не получишь. А за день, бывает, по три могилы заказывают. Летом, говорят, нормально, а сейчас, бля... Почва на полметра как кость. Покрышки если жечь - прогревается, только где их набраться. Ходим вдоль трассы, ищем... Еще эти, из дома инвалидов, достают - дохнут один за другим. Их впритык, гроб к гробу ложим, хе-хе, траншеей такой. И ни копья навара с них, да и с нормальных - бутылку водяры сунут на всех и по полотенцу. У меня этих полотенец уже хоть продавай... Один раз, правда, хоронили богатого, так дали каждому по сотке, "Столичной" пузырей пять, нарезки... А, бля, пашем-то... Вон, все руки стер ломиком. - Димон показал нам свои изуродованные клешни и спрятал, зажал их между колен. - Зарплаты, хе, не видали еще. Хотя б талончики... Звоню сюда каждый день - мне же расчет выдать должны - сегодня наконец-то четвертую часть выдали...

- Чего? Выдали? - подскочил Вадим, аж сигарету выронил.

- Триста сорок рублей. Еще осталась почти тысяча... Унты бы купить, а то весь день на морозе...

Бригадир, не слушая его и ничего не объясняя, скрылся за дверью.

- Куда он? - не понял Андрюня.

Я-то, кажется, догадался, но боюсь особо надеяться и тем более вслух предполагать, что Вадим побежал узнать насчет получки. Поэтому хватаюсь за "Минусу":

- Давайте хлебнем.

Допили. Вадиму оставляем в стакане. Пустая бутылка спрятана под топчан.

- А тут как-то поручили мне гроб заколачивать, - продолжает Димон. - Ну, хе-хе, беру гвоздь, молоток и - не могу. Рука не шевелится... Такая девчонка в гробу, я на нее все прощанье смотрел...

Я слушаю без всякого интереса. С замиранием духа жду бригадира.

Кассирша, понятное дело, ворчит:

- Обязательно за две минуты до закрытия надо...

Игорек уже получил свою долю, счастливо улыбается.

- Сколько? - трясем его.

- Мне двести, а вам вроде побольше.

Вадим, расписываясь в ведомости, не выдержал, хохотнул. В его протянутую ладонь опускается пачка купюр, сверху - мелочь.

- Ну? Ну? - лезет к нему Андрюня. - Триста? Пятьсот?

Вадим зажал деньги в кулак и отошел. Андрюня нырнул в окошечко.

- Уберите голову! - раздраженный голос кассирши.

Тот дернулся, ударил затылком фанерину и еще сильней разозлил всемогущую выдавальщицу денег. Она почти завизжала:

- Вы еще разломайте здесь все! Разломайте!

- Ну, извиняюсь, - бурчит качок, жадно следя, что происходит в маленькой, набитой деньгами комнатке. "Вот бы вломиться туда!" - наверняка мечтает.

Вадим тем временем проверил получку, удовлетворенно выдохнул:

- Триста восемьдесят пять, как с куста!

- Да уж, с куста, - говорю. - Попахали за них дай боже...

Андрюня, получив денежку, тут же принимается пересчитывать.

- В сторону можно, - пытаюсь его отпихнуть, - не загораживай.

Тупой богатырь не реагирует, он напряг все свои мускулы, стал каменным. Только пальцы шевелятся, перебирая купюры, да губы шепчут:

- ...двадцать, тридцать, сорок...

- Сенчин! - кричу через его плечо кассирше. - Сенчин, тоже рабочий сцены!

Зарплата - событие не просто праздничное, а из ряда вон выходящее. Сразу появляется смысл в жизни, в работе, какой-то маячок впереди. Но зарплата бывает так редко, так редко держишь в руках сразу такое количество денег, что становится не по себе...

Деньги сразу меняют нас - мы неразговорчивы, напряжены. Нам теперь есть что терять. А терять-то не хочется.

И, спрятав получку в кармане, разбогатев на три с половиной сотни, сидим в тесной и душной кандейке в позе озябших воробушков, помалкиваем. Все бы, чувствую, с удовольствием выпили, съели чего-нибудь вкусного, но так трудно вытащить под чужие взгляды родимую пачечку, бросить в общак две-три десятки и предложить: "Давайте-ка загудим!". Когда эти две-три десятки единственные, сделать это намного легче.

- М-да, - кряхтит и мнется на стуле Димон, что-то готовясь, но никак не решаясь сказать, на что-то (да понятно, на что) вызывая нас своим кряхтением.

Его никто не поддерживает, и через пару минут он поднимается:

- Ладно, пойду... Отоспаться надо, завтра... ох, на две могилы заказ поступил...

Вадим, пересилив боязнь растерять свою плотную пачечку, все же выдавливает:

- Как, может, вздрогнем? Отметим?..

Но реплика эта падает в пустоту: Андрюня что-то бормочет о новом свитере, и Димон спешно прощается и уходит.

А я пить опасаюсь. Представляется вполне реальный ход вечеринки: выжираю пузыря полтора (на радостях такое количество проскочит как бы и незаметно), в приподнятом настроении шагаю домой в два часа ночи, горланю песни, цепляюсь к девчонкам, в итоге же попадаю в трезвяк, а утром - похмелюга, штраф, горькие мысли о канувшей в Лету зарплате. Лучше перетерпеть.

- Что ж, нет так нет, - со скрытой радостью принимает Вадим наш отказ, еще успеется. У бога дней много. - И, чтоб отвлечься от мыслей о выпивке, начинает ругаться: - Чуть, сука, не проморгали денежки. Хоть бы одна падла бровью пошевелила, мол, выдают. Ну им отрыгнется, скотам!

Еду с работы. Еду не в дядь Генином скрипучем "Пазике", а в удобной, приземистой, быстроходной иномарочке. Японская, кажется, потому что руль у нее не с той стороны. Чисто ради прикола махнул рукой - она остановилась. Предложил водиле десятку и теперь ловлю кайф.

Я развалился на переднем сиденье, покуривая "Бонд", глядя вперед. Черный асфальт, черное небо, а по бокам убогие заснеженные избушки, кривые заборчики. Так называемый частный сектор. Иномарка несет меня в новую часть города, несет туда, где есть возможность поймать долгожданную радость.

Пролетают встречные машины, ослепляя нас с водилой острым светом фар. Жутковатое и приятное ощущение - чувствовать секунды опасности и беззащитности, когда в полуметре от тебя просвистывает железный ящик, а ты видишь только белую пустоту... Мимо. Ящик уже за спиной, он все дальше, и появляется небывалое облегчение, и ты готов закричать и подпрыгнуть от радости. Нет, не стоит кричать и подпрыгивать. Достаточно одной затяжки дорогой сигаретой.