неизвестен Автор - Ландскрона (сборник современной драматургии)

КОЛЯСКИН. Что ты? Я ж только вышел.

ТИМОФЕЕВА. Ну и иди. (Горчичникову.) А еще?

ГОРЧИЧНИКОВ. А еще... Я не хотел без Петра Викторовича говорить, потому что это получится как бы попытка украсть, или можно назвать - исподтишка, хотя эти дела почему-то так делают и считают, что это правильно...

КОЛЯСКИН. Я пойду, там посижу. Или - поехали домой, Алена!

ТИМОФЕЕВА. Можешь ехать совсем. _ Коляскин, вздохнув, остается. _ ГОРЧИЧНИКОВ. Мне бы не хотелось, Петр Викторович, пользоваться также своим преимуществом в умении выразить себя. Но я утешаюсь тем, что в человеческих отношениях речь значит меньше, чем взаимные откровенности или неприязнь в поведении, во взгляде, даже, бывает, на расстоянии. Я замечал. Вдруг появляется неприятный тебе человек метров за двести от твоего дома, и у тебя мгновенно портится настроение, и тут - вот он, через четыре-пять минут стучит в дверь.

ТИМОФЕЕВА (встает, подходит к двери комнаты, открывает ее, Горчичникову). Ты здесь ночуешь, Толя? _ Коляскин и Горчичников одинаково ошеломлены. _ ГОРЧИЧНИКОВ. Да... Это я с детства здесь... живу.

ТИМОФЕЕВА. И здесь-то книг сколько... (Оборачивается, Горчичникову). А ты любишь уют, оказывается. Одна лампа на столе, одна люстра, и одна над изголовьем. И коврик перед диваном. Вот только обои лапастые. Надо переклеить.

ГОРЧИЧНИКОВ (встает, топчется около Тимофеевой). Да... Наверно...

ТИМОФЕЕВА. А чтобы тебе было удобно заниматься, надо купить кресло. А здесь встанет швейная машина.

КОЛЯСКИН. Он что, сам шьет?

ТИМОФЕЕВА. Не знаю. Это моя машина.

КОЛЯСКИН. Зачем? Ты же недавно купила.

ТИМОФЕЕВА. Недавно.

КОЛЯСКИН. Ну вот. А уже продаешь.

ТИМОФЕЕВА. Я не продаю. С чего ты взял?

КОЛЯСКИН. А что?

ТИМОФЕЕВА. Ничего. (Закрывает дверь, садится на стул.)

КОЛЯСКИН. Ему зачем машинка?.. Матери его, что ли?

ТИМОФЕЕВА. Ты, Петя, иногда становишься, как сундук: на тебе хоть прыгай, хоть в карты играй. (Горчичникову.) Толя, объясни ему.

ГОРЧИЧНИКОВ (он бледен, торжествен). Насколько я понимаю, Петр Викторович, в образовавшейся ситуации мне предстоит установить статут...

КОЛЯСКИН. Ох, да замолчи ты! (Закрывает уши ладонями.) Куда я попал, а?.. Давай отсюда как-нибудь сваливать!.. Что это ты про машинку, Алена?.. Про машинку-то ты что?.. _ Крутит у нее перед глазами ладонью, привлекая внимание. __ Она в досаде бьет его по руке. _ ТИМОФЕЕВА. Ты слушай, что тебе человек объясняет!

КОЛЯСКИН. Да какой это человек? Это... две программы на одном канале! (Горчичникову.) Сейчас как дам сверху - нормально заговоришь!

ТИМОФЕЕВА. Ах, та-ак! Хорошо. Тогда я тебе объясню. Мы с Толей решили пожениться. _ Пауза. _ КОЛЯСКИН. С каким Толей?

ТИМОФЕЕВА (кивая на Горчичникова). С ним.

КОЛЯСКИН (пауза). Поехали домой, Алена.

ТИМОФЕЕВА. Езжай. Я уже там не живу.

КОЛЯСКИН. А где ты живешь?

ТИМОФЕЕВА. Здесь. _ Пауза. _ КОЛЯСКИН. Здесь. А почему здесь? С кем?

ТИМОФЕЕВА. Ну что за сундук, действительно!.. С ним! С Анатолием!

КОЛЯСКИН. Да брось ты. Хватит, Алена. Едем домой.

ТИМОФЕЕВА. Толя, подойди. _ Горчичников подходит. Тимофеева обнимает его и целует.

Коляскин хохочет. _ ТИМОФЕЕВА (гневно). Выйди отсюда! Уходи! Не хочу тебя видеть ни сегодня, ни завтра - никогда! А за машинкой Трансагентство пришлю!

КОЛЯСКИН. Может, вы еще туда (Кивает на спальню.) заглянете? Я - ничего! Вот здесь посижу, книжку почитаю! (Раскрывает книгу, читает.) "Не колокольный звон и не кукование кукушки слышны с башни в одном из городов близ Сан-Франциско, где установлены часы. После реставрации они обрели голос коровы. Каждый час звучит теперь здесь мычание одной коровы, а в полдень и в полночь слышен рев целого стада".

ГОРЧИЧНИКОВ. Конечно, реакция у вас, Петр Викторович, самая неожиданная...

ТИМОФЕЕВА. Подожди!.. Так говоришь - "может, туда заглянете"? И заглянем! Это теперь наш дом. Вот еще с мамой познакомлюсь, а потом и вообще в этом пригороде устроюсь на работу. Чтобы таких, всяких городских в глаза не видеть! Пойдем, Толя. Пусть он сидит. _ За руку отводит Горчичникова в спальню. Закрывает за собой двери. Коляскин усмехается. Глядя в потолок, посвистывает. Затем берет книгу, подходит к двери. _ КОЛЯСКИН (читает). "Кашляют ли рыбы? Да еще как! К такому выводу пришли американские ученые. Как оказалось, рыбы в загрязненной воде кашляют и хрипят. По интенсивности рыбьего кашля можно судить о степени загрязнения воды в реке, озере либо морском заливе. Услышать рыбий кашель можно только с помощью специальной аппаратуры". (Пауза.) Ну ладно, Алена. (Пауза.) Ладно, я говорю! Хорош! Пора ехать! _ Дверь открывается, входит Горчичников. _ ГОРЧИЧНИКОВ (Тимофеевой). Так он не поймет, Алена Васильевна. Этим мы как бы подстраиваемся, тогда как надо жить естественно, без оглядки. (Коляскину.) Напрасно вы думаете, Петр Викторович, что все в жизни либо со знаком минус, либо со знаком плюс. Вот я в ваших глазах как бы чудак, а во мне, как оказалось, есть качества, интеллектуальные и душевные, которые в считанные минуты... _ Коляскин неожиданно бьет Горчичникова ладонью в лоб. Тот летит под стол. _ КОЛЯСКИН. Качества в нем!.. Завез в свою деревню, издевается!.. Ты в гости приглашаешь, так знай, что чужая жена - не твоя! Понял?.. Заполоскал, заполоскал! Я всяких видал студентов! Одного кандидата даже через Львиный мостик гнал!.. У-у! _ Хватает Тимофееву за руку, тащит из дома. _ ГОРЧИЧНИКОВ (сидя на полу). Конец... всему конец!

Голос ТИМОФЕЕВОЙ. Я вернусь, Анатолий!.. Жди!..

Голос КОЛЯСКИНA. Жди, жди! Я тогда вас всех спалю!

Голос ТИМОФЕЕВОЙ (удаляясь). Анатолий!.. Я вернусь!

Голос КОЛЯСКИНA (удаляясь). Устрою вам... атомный полигон!.. _ Пауза. _ ГОРЧИЧНИКОВ (поднимая руку). Нет!.. Это неразрешимо!

_Конец_

_На страницу "Оглавление"_

--======-

__

_НАТАЛИЯ БОРТКО_

Сочинять пьесы меня учил прекрасный педагог Игнатий Моисеевич Дворецкий в созданной им "Мастерской драматурга".

Можно научить грамотно писать, но невозможно объяснить, что есть человек, каков он. А ведь именно это интересует литератора больше всего. И если иногда удается пусть не разгадать эту загадку, а хотя бы приоткрыть завесу тайны, это уже большая удача. Но как редко такое случается в нашем деле! Часто приходится довольствоваться тем, что видят и понимают все. А как хочется подсмотреть жизнь, невидимую простым глазом, заставить героя проговориться, поставить его в такую ситуацию, чтобы он вынужден был раскрыться. Часто человек не признается даже себе, чего он в действительности хочет, а я обязана это узнать.

За десять лет я написала шесть пьес. Меня упрекали в том, что я не пишу о "насущных проблемах современности". Единственная пьеса, где я не пренебрегла "насущными проблемами" - "Высокие потолки" - вызвала интерес у режиссеров, была поставлена в нашем учебном театре при "Мастерской драматурга" студентами ЛГИТМиКа. Однако эти "насущные проблемы" так быстро теряют свою актуальность, что писать о них можно только в газетах. Они, по-моему, могут быть лишь фоном, обрамлением основной идеи пьесы.