Сергей Лукницкий - Отель 'Империал' - выход из WINDOWS

-- Здравствуйте, -- открыто улыбаясь, сказала Галочка, направившись не к Серафимовой, а сразу же открывать дверь приемной, на которой висела табличка: "ФИНК Адольф Зиновьевич. Начальник Управления". -- Проходите, пожалуйста. Вы от кого?

-- От... прокуратуры, наверное, -- ответила Нонна Богдановна. Не решаясь заявить о себе в полный голос, присматривалась к секретарше.

Галочка сразу показалась ей очень домашней женщиной. Она была непуганой и доброжелательной, на вид лет тридцати пяти -- тридцати семи. Небогатая блузка, юбочка чуть ниже колен, движения женственные. Все в приемной было устроено, как в жилой комнатке одинокой интеллигентной бабули. На окнах низенькие, в пол-окна белые занавеси, в серванте посуда, сок, пачки чая и банка кофе, возле стола на тумбочке -- чайник "Тефаль", кофеварка, термос и салфетки. На столе -- арифмометр. Шутка. Калькулятор на солнечных батареях.

-- Давайте ваш плащ, -- предложила Галочка. -- Вы к Адольфу Зиновьевичу? А он будет попозже. Когда точно, не знаю. Хотите подождать?

Серафимова пожала плечами. Галочка показала ей на диван а сама щелкнула включателем чайника.

-- Вы, наверное, по поводу столовой?

-- Какой столовой? -- удивилась Серафимова.

-- Да у нас сейчас все ведомства ринулись свои столовые приватизировать, прямо наплыв.

-- А вы давно здесь работаете? Наверное, трудно сюда попасть на службу?

-- Да, наверное. Я здесь второй год, а вообще-то меня Адольф Зиновьевич за собой уже в третью организацию переводит. Хотите чаю?

-- Галя, -- решилась-таки Серафимова, -- я знаю, что подчас секретари как матери для своих начальников... Вот, такая профессия...

-- Да-да, -- перебила Галочка, -- пылинки сдувать, это как раз мой случай. Он же, в сущности, ребенок, только страной правит, а жить ему секретарь помогает... Хотите, я ему домой позвоню? Правда, там никто не отвечает...

Галочка явно была растерянна. Ей хотелось сделать доброе дело, и она переживала, что ничем не может помочь.

-- Не надо, Галочка, его там нет, он... Я, собственно, к вам... Прошлым вечером случилось непредвиденное, не хочу вас пугать, но вашего начальника больше нет. Убийство... Вы меня понимаете?

Галочка оцепенела. Только губы ее дрожали в улыбке, будто ее разыгрывают, и она готовится, что розыгрыш сейчас раскроют. Она не знала, как ей реагировать, но известие все глубже вгрызалось в ее мозг, и постепенно носик ее покраснел, глаза наполнились слезами, она упала в кресло и, поставив локти на стол, уронила лицо в ладони.

-- Ну-ну, девонька, давай соберись. Мне нужна твоя помощь. Понимаешь? Убийцу не нашли по горячим следам, я веду следствие, нам с тобой необходимо поговорить, потом осмотреть кабинет, с людьми пообщаться...

-- Я не могу, -- прошептала, захлебываясь в слезах, Галочка, -- нет, нет... Почему я вчера не поинтересовалась? Мы же в соседних подъездах живем...

Серафимова закурила, давая секретарше время прийти в себя. "Уж не эта ли сиротка звонила вчера в милицию, спутав следствию все карты этим своим звонком?" Та, не обращая внимания на следователя, заходилась плачем все пуще и пуще. Серафимовой показалось странным, что в приемной не раздавалось телефонных звонков и никто не заглядывал туда в течение вот уже получаса: неужели никто не знает о случившемся?

Нонна Богдановна впервые в своей жизни произнесла эту прибереженную на крайний случай, киношную, пластмассовую фразу, вдруг неимоверно пригодившуюся в эту секунду:

-- Примите мои соболезнования. Будьте сильной, -- добавила она.

И тут ей показалось, что эти слова прошибли сознание секретарши. Галя сначала закатилась беззвучно, страшно скривив лицо с открытым ртом, потом выдохнула раскатисто, закивала, сильно закусила губу, руки и губы ее тряслись, она попросила сигарету.

-- А вы когда вернулись вчера домой? -- почти шепотом спросила Серафимова. -- Я понимаю, но вы не обижайтесь на мои вопросы, их еще много разных будет.

-- В десять. Он не позвонил. Только уезжая, сказал, что его не будет. Но обычно он звонит и говорит, что я могу идти домой, а тут не отпустил.

-- Да, в десять там еще шум стоял, -- задумчиво произнесла Серафимова.

-- А когда, как? -- спросила Галочка, вытирая платком совершенно мокрое лицо, ее рыдания еще не прекращались, но она уже обрела способность соображать.

-- Я все вам расскажу, только позже, а сейчас давайте откроем кабинет. Вот у меня постановление. А вы держитесь, держитесь. Выпейте воды.

Галочка покосилась на следователя: холодный тон заставил секретаршу взять себя в руки. Она встала и открыла дверь кабинета Финка.

-- Позовите кого-нибудь. Двух человек, у кого есть время.

-- Кого?

-- Прежде чем входить в кабинет, нужны понятые, -- учительским тоном пояснила Нонна Богдановна.

Галочка вышла. Ее шатало. Минут через пять возле дверей в приемную толпилось человек десять, другие подбегали, протискивались, подымались на мыски. Галочка еле преодолела заслон, вошла в свою приемную и сказала, что народ в понятые идти отказывается. Серафимова столкнулась со сложностями, которых не предвидела. Какие-то странные были эти приватизаторы.

-- Товарищи, может быть, кто-нибудь соизволит пройти в кабинет и посидеть в качестве понятых? -- обратилась она к уставившимся на нее сотрудникам.

Тут же добрая половина оказалась на своих рабочих местах. Кто-то из них, убегая, даже крикнул: "Мы малограмотные". Серафимова разозлилась, резко встала с дивана и подошла к народу. Схватила за пуговицу плюгавенького мужичка, втащила в комнату со словами: "Я освобождаю вас от работы для выполнения гражданского долга". Мужичок бормотал, что он хотел бы выполнять свой долг на рабочем месте, но Серафимова перебила его:

-- Ничего, проходите, так безопаснее будет для общества, меньше вреда. -- И добавила: -- Правильно вас Иисус из храма изгонял, сволочи равнодушные.

Эти ее слова напугали сотрудников еще больше.

Потом Галочка все-таки сумела уговорить круглую дамочку из соседнего отдела, заманив ее чаем и пряниками. Та пыталась объяснить общественности, что у нее очень много работы, просто завал. Общественность оправданий не приняла, жертву подтолкнули в приемную.

Следователь закрыла перед дюжиной носов дверь приемной, повернула ключ в замке.

-- Проходите, -- сказала Серафимова секретарше и понятым. -- Садитесь, вы здесь в уголке, -- указала даме, -- а вы ко мне поближе.

Она надеялась, что первичный осмотр кабинета ей удастся провести одной, но, увидев размеры кабинета, вызвонила Братченко. Просила подъ-ехать, объяснила, как и что делать, оказавшись в проходной. Потом разложила перед собой бланки, выбрала бланк протокола допроса и задала секретарше главный вопрос. Та уже не плакала, но платок еще был наготове.

-- Вчера был вторник. Расскажите мне, Галочка, как проходил ваш рабочий день, и все от начала до конца: что делал Финк со времени прихода в эти стены до окончания рабочего дня. Звонки, визиты, отъезды, совещания. Я слушаю.