Сергей Лукницкий - Отель 'Империал' - выход из WINDOWS

Витя выстроил план операции, приготовил целлофановые мешки, в каждый из которых положил бумажку с фамилией. В шашлычной на переезде он стащил алюминиевую ложку, потому что забыл прихватить орудие для рытья земли. Потом присел на корточки и поскреб ложкой утрамбованный берег озера. Наковырять, что ли, во все пакеты земли с этой полянки? Нет, на халяву он не пойдет! Надо работать!

Он сел в машину и выехал на свежеасфальтированную курортную дорожку, ведущую к Переделкину. Вечерний хвойный аромат ударил в открытое окно машины. Галочка приподняла голову, ничего не поняла и заснула снова.

Чем ближе подъезжал Братченко к Переделкину, тем чернее становился вечер. Его уже два раза останавливали инспекторы, он показывал удостоверение, ему отдавали честь. В третий раз пришлось долго объясняться. Преодолев кордон, соврал инспектору, молодому, но очень важничающему пареньку, что он едет не прямо, а влево, к матери, которая проработала на поселок сто пятьдесят лет. Отвязавшись, он и правда свернул влево, объехал забор, отгораживающий территорию поселка от внешнего мира, въехал в дремучий лохматый лес и вдруг обнаружил, что дорога кончилась. Это был не совсем тупик, дорога внезапно превращалась в земляную разбитую колею и уходила в глубь этого черного леса, а забор оставался справа. Братченко взял пакет с бумажкой "Похвалов", удостоверение, пистолет, нет, пистолет спрятал обратно под сиденье, и разбудил Галю.

Она снова испугалась. Вскочила, широко раскрыв глаза, не понимая, почему так темно и где вообще небо, а где земля. Братченко ласково протянул ей бутылочку сладкой воды и объяснил, что ему дали такое задание, которое можно выполнить только нелегально. Поэтому она, Галочка, должна подождать его двадцать минут, и он вернется. Галочка сказала, что она не боится, потому что она закроется, но лучше бы он оставил машину на людном месте. Только теперь Братченко понял, во что он впутал эту женщину.

-- А ты... поспите, так быстрее время пройдет. Я приду и все объясню.

Он пошел вдоль забора, пробираясь сквозь голые ветки кустарников и колючие стебли прошлогодней растительности. Пройдя метров сто, решил, что пора перелезать через забор. Тут как раз удобное дерево.

Витя подпрыгнул, ухватился руками за толстую ветку, подтянулся и сел верхом на склонившийся к забору ствол. Еще немного передвинувшись вверх по стволу, Витя оказался на гораздо большей высоте, прямо над забором, за ним шла чистая сухая дорожка, и снова начинался лес. Было так темно, что только со своей теперешней высоты Витя обнаружил, что за забором тоже растут высоченные сосны, но, к его радости, кое-где между деревьями, достаточно, впрочем, далеко отсюда, теплыми огнями светились окна дач.

Витя соскочил в черную невидимую пропасть, мягко приземлился в канавку с иловым дном и, уже мокрый и счастливый, побежал вперед по дорожке по направлению к светящимся окнам. Дорожка обогнула лесной массив и привела его к дачам. Сначала шли старые, приплюснутые к земле домики за дырявыми плетнями, потом показались красивые, освещенные снаружи кирпичные коттеджи за сплошными деревянными заборами. Вскоре он выбежал на улицу, почти городскую, асфальтированную, с административными зданиями по правую сторону. Витя узнал это место.

Теперь осталось пробежать еще две деревни, три озера переплыть и сразу за развилкой увидеть дачу Похвалова. Шутка. А если серьезно, оказалось, что внутри бывшего санатория "Переделкино" есть еще один забор, за которым начинается уже собственно территория тоже бывшего Управления делами ЦК КПСС, где арендуют дачи различные органы и члены. Проезд на территорию охраняли постовые с помощью шлагбаума и хорошей зарплаты.

Вите пришлось бежать вдоль забора в обратную сторону, пока забор не закончился. Он закончился так неожиданно, что Братченко не поверил своим глазам. Высокий бетонный забор вдруг разверзся, и перед ним открылся Союз постсоветских, постсоциалистических, но все тех же эдемов за низенькими железными перильцами, вроде метрополитеновских.

Яркая луна освещала футбольное поле и обнесенный сеткой теннисный корт. Братченко мышью прошуршал по пересеченной местности, пронесся мимо какого-то неприлично длинного дачного забора из кирпича и вдруг, сразу же за поворотом, увидел дачу Похвалова. Ну, слава Богу!

Над калиткой, которую Витя с трудом разглядел даже при свете фонаря -так она сливалась с забором, -- он заметил блеснувший глазок камеры. Витя прижался к забору и пробрался к калитке так, чтобы не попасть в поле видимости камеры наружного наблюдения.

Дернул калитку. Калитка поддалась, открылась тихо, плавно. Только стоять бы и забавляться: туда-обратно.

Витя проник на территорию, закрыл за собой калитку. Ночная мгла, да еще тень от забора поглотили его. Он быстро достал из нагрудного кармана пиджака целлофановый пакет и вдруг понял, что одного пакета ему будет мало. Перед ним бежала дорожка к дому, утоптанная, земляная, по краям ее чернел свеженакатанный грунт для цветов, а возле самого крыльца была насыпана мелкая галька. Образцы наверняка нужны с каждой из этих трех частей дорожки, а пакет у Вити только один. Он решительно сжал ложку, нагнулся, накопал в пакет жесткий замерзший грунт с тропинки, потом подбежал к обочине, взял в ладонь мягкий чернозем, теплый от подземного искусственного подогрева, положил его в нагрудный карман пиджака, приблизился к дому, не отрывая взгляда от окон и крыльца, и заграбастал горсть мелких камушков, которые сунул в карман брюк.

ШОК

И тут прямо над его головой вспыхнул свет. Витя прижался к земле, подполз к дому. В комнату, окна которой зажглись, вошли какие-то люди. По голосу Витя понял, что это девочка, которую он уже видел... Дочь Похвалова -- Зинаида, с нею один из телохранителей. Окно не было открыто, но девочка и мужчина громко смеялись, потом все смолкло, в комнате погасили свет и открыли окно. Они целовались. Через минуту девочка облокотилась на подоконник и почти свесилась над Витей. Хорошо, что окно было высоко, фундамент был вровень с кустами шиповника, в колючках которого сидел Витя. До него стали долетать томные ритмичные стоны девочки, опирающейся на подоконник. За ее спиной смачно охал мужчина.

Братченко не верил своим ушам. Что это? Кто посмел осквернить малолетку, ровесницу его дочери, можно сказать, его дочь, кто воспользовался доверчивостью и наивностью девчушки, лишившейся матери, да и отца? Куда смотрят оперативники? Где они вообще? Братченко медленно выпрямился и встал под окном в полный рост. Девочка увидела, как прямо перед ней из земли вырастает человек, заорала истошно, так, что Галочка, сидевшая в запертой машине за тридевять земель, услышала крик.