Сергей Лукницкий - Отель 'Империал' - выход из WINDOWS

Цветы краснеют на коричневой земле, как пятна крови. В глазах секретарши Финка все мутнеет, ее ослепляет яркая пустота, мечутся круги, она, ничего не видя, на ощупь ловит рукой ограду чьей-то могилы и садится на скамью. К ней подходят Серафимова и Братченко. Галя смутно видит красные пятна цветов, мраморную табличку, похожую на белую рубашку.

-- Слабенькая еще девочка, -- говорит Серафимова, -- не закалила тебя еще жизнь.

-- Вы хотели что-то спросить? -- догадывается Галя.

-- Уже спрашиваю. Кто последний звонил Адольфу Зиновьевичу перед тем, как он уехал с работы?

-- Звонили три человека. Сначала "вертушка", я слышала через дверь, потому что Адольф Зиновьевич что-то громко выкрикнул, а потом по городской линии незнакомый голос. Человек не представился, только попросил господина Финка. На мой вопрос, кто его спрашивает, он не произнес ни звука. А самой последней звонила девушка, та самая.

Когда они встали и направились к выходу, навстречу им шла Катя. На фоне ее синего платья белели совсем уже раскрывшиеся тюльпаны. Галя поняла, что это она. У секретарш, у профессиональных секретарш, вырабатывается особая способность определять принадлежность голоса тому или иному человеку. И она сразу догадалась, что знает голос этой девушки, идущей навстречу. Во взгляде женщины, который перехватила Катя, было только сострадание и участие.

ЧУЖИЕ

С кладбища Братченко развез своих дам по домам. Первой забросил на Чистые пруды Серафимову. Она взяла с собой ботинки, конфискованные в крематории. С этим еще предстояло разобраться. Потом доставил Галочку на Солянку. Поставив машину на обочине напротив въезда во двор Галины, вышел на тротуар. Галя была в таком состоянии, что ее нужно было проводить до квартиры.

Они медленно пошли между двух высоких серых домов, в конце которых перпендикулярно к ним стоял широкий Галочкин дом. Сейчас был виден лишь отрезок его в проеме этого длинного угрюмого ущелья.

-- Галенька, успокойся, пора уже успокаиваться, -- Братченко не мог подобрать слов.

Она молчала, тускло глядя себе под ноги. Потом и вовсе остановилась и прислонилась к стене. Она не плакала, взгляд ее уставился в одну точку.

-- Я на кладбище все на землю эту смотрела, на мертвую землю.

-- Ну брось, Галенька, перестань, -- попытался перебить ее мысли Витя, -- ну, покажи, какое окно твое? Отвлекись.

Галя механически повела пальцем. Вдруг, когда она подняла голову и поглядела вверх, глаза ее вспыхнули. Она ахнула.

-- Там кто-то есть! -- таинственным шепотом проговорила она. -- Я его видела.

Братченко подумал сперва, что это она о Боге или вообще о вечном. Но Галя неотрывно глядела на свое... нет, на соседнее окно.

-- Где кто-то есть? Ну вот, тебе уже Финк мерещится.

-- Ну при чем здесь Финк, Витя? -- Галя рассердилась. -- Там кто-то в окно смотрел. Увидел меня, отшатнулся. Пойдем в тот подъезд.

-- Странно, но дверь же была опечатана, -- начал туго соображать Витя.

-- Можно подумать, если дверь опечатана, в квартиру невозможно войти?

Они направились к первому подъезду, Галочка буквально потащила за собой Братченко, вцепившись в его рукав. Войдя в подъезд, остановились. Там была темень. Братченко показалось, что даже окна во входных дверях и на лестничной клетке чем-то занавешены. Приложив палец к губам, Витя прижал Галю спиной к стене и загородил ее.

-- Тихо! -- шепотом скомандовал он. -- Кто-то спускается на лифте.

Галя во все глаза смотрела на проступавшие в темноте двери лифта. Наконец лифт мягко шлепнулся, двери его раскрылись. Желтый свет осветил старый широкий подъезд, где за выступом стены стояли Витя и Галя. Перед ними возникла Евдокия Григорьевна с авоськой.

-- Тьфу, темнота, глаз выколи! Черти, а за электричество дерут безбожно!

Евдокия Григорьевна шагнула вперед, нащупала впереди пол, чтобы сделать следующий шаг, но почувствовала, видимо, чье-то присутствие, может, услышала учащенное Галочкино дыхание, может, учуяла жар от тела Братченко.

-- Ой-и-ой-и-ой-й, -- писклявым голоском завыла Евдокия Григорьевна, пятясь к лифту, двери которого в этот момент с грохотом автоматически закрывались за ее спиной. Галочка хотела выйти из-за укрытия, даже пошевелилась, пытаясь отодвинуть Братченко. Все произошло чрезвычайно быстро. Когда пучок света из лифта еще не успел исчезнуть, раздался выстрел.

Заорали сразу все. Братченко схватил Галочку за шею и пригнул, почти толкнул ее на пол. Потом бросился к Эминой. Когда Братченко в полной темноте выворачивал ей руки и заламывал их ей за спину, та заорала пуще прежнего.

-- Спокойно, бабуля, не дергайся. Где оружие? Куда дела?

Внезапно картина стала видимой. Это Галочка догадалась открыть входную дверь, немного вечернего сумрака вползло в подъездную тьму. Братченко и Евдокия Григорьевна, застывшие каждый по-своему в боевой позе, повернули головы к свету и уставились на силуэт Галочки.

-- Витя, это не она...

-- Я и сам уже понял, -- расслабился Братченко, отпуская старушку.

Та никак не могла вывернуть свою руку обратно, в человеческое положение, зло фыркала и извергала из себя проклятия. Братченко ринулся наверх. Галочка крикнула старушке:

-- Идите сюда скорее!

Та заторопилась к выходу, но Галочка не дала ей выбежать.

-- Держите дверь, нужно найти электрощит.

Свет в подъезде вспыхнул, старушка исчезла в проеме двери.

Братченко спустился быстро. Нет. Дверь вроде нетронута. Там, выше, на этажах лампочки горят. Но случайно или нет оказалась здесь старушка? Как она добралась-то так быстро с кладбища? Братченко отчалил на своей машине первым. Может, их две сестры-близняшки?

В квартире Эминых сначала никто не ответил, потом открыл старик -- Марк Макарович. Испуганный, он пропустил Братченко в квартиру. Тот обежал все комнаты, кухню и санузел: никого, кроме старика, в квартире не было.

Куда же делся стрелявший? Не померещилось же им все это!

Оставаться в подъезде было опасно. Поскольку жизнь Гали для Вити была дороже поимки преступника, он повел ее домой собственноручно. Галочка все время оглядывалась и в конце концов опрометью побежала к своему подъезду.

Лифт распахнулся на ее лестничной клетке как раз тогда, когда дверь ее квартиры широко раскрылась от сквозняка и с грохотом захлопнулась. Ошалевшие Витя и Галочка так и стояли, то ли отходя от грохота, то ли приходя в себя от самого факта распахнутой двери.

-- Ты что, никогда дверь не запираешь? -- осторожно спросил Братченко и вынул из кобуры пистолет.

Он поставил Галю в угол лестничной клетки, как старый фотограф, даже слегка приподнял ей подбородок. Потом отступил к двери и, вспомнив, что она закрыта, протянул к Гале руку, она должна была сама понять его жест. В своей ладони Братченко почувствовал шершавую лапу гамадрилы. Шутка. Нежную ручку возлюбленной.