Захар Прилепин - ПАТОЛОГИИ

Вызываем с базы приданные нам «козелки», чтобы отвести чичей.

Усаживаем чеченцев в машины, на задние сиденья; двоих, - в один «козелок», задержанного нами старика, - во второй. Язва едет старшим. Я, по приказу Шеи, усаживаюсь рядом с водителем во втором «козелке».

Мы трогаемся, проезжаем всего метров сто, и я внезапно понимаю, что у меня атрофированы все органы, что мой рассудок сейчас двинется, и покатится, чертыхаясь, назад, к детству, счастливый и дурашливый. По нам стреляют. Откуда, я не понял. Почему-то мне показалось это совершенно не интересным. Я зачарованно взглянул на дырку в брызнувшей мелким стеклом лобовухе. Потом, неожиданно для себя самого, ловко открыл дверь, вывалился на дорогу, одновременно снимая автомат с предохранителя, и в несколько кувырков скатился к обочине, в кусты.

Оборачиваюсь назад, - Санька Скворец сидит за машиной на корточках и вертит головой. Возле машины лежит, поджав ноги, дед-чеченец.

Водителя я не вижу.

«Козелок», ехавший впереди нас, снесло на противоположную обочину; из парней, ехавших в нем, я тоже никого не вижу.

Куцый вызывает по рации меня и Язву. Тянусь к рации, чтобы ответить, и слышу, как Язва отвечает первым, чуть срывающимся голосом:

- На приёме!

- «Семьсот десятый» на связи! - кричу и я.

Семёныч немедленно отвечает:

- Займите позицию, и не высовывайтесь! Стреляют из домов впереди вас!

«Займите позицию…» - передразниваю я Куцего, и ловлю себя на мысли, что меня всё происходящее как-то забавляет, кажется весёлым, неестественным. Вот, мол, война началась уже, а я все ещё жив. Значит всё замечательно! Всё просто чудесно! Только руки дрожат…

Я поворачиваю голову к Скворцу, машу ему рукой.

«Ляг!» - показываю. Он не понимает.

- Саня, ляг!

Чеченцы стреляют очередями, откуда-то спереди. Я вижу, как несколько пуль попадает в машину, одна разбивает зеркало заднего вида.

«А если взорвется? - думаю, - В кино машины взрываются…»

Саня, тоже понимая, что в машину стреляют, дёргается, не знает куда деться.

- Давай сюда! - кричу.

Санька привстаёт на колене, и, зажмурившись, в два прыжка летит ко мне.

- Водюк где? - спрашиваю.

- В канаве лежит с той стороны.

Кусты, в которых мы завалились, - негустые; ближний, тот, что справа, дом, нам хорошо виден. Он безмолвен.

«А если б стреляли оттуда? - думаю я. - А если сейчас начнут стрелять?»

Смотрю на дом с таким напряжением, что кажется, вот-вот начну видеть его насквозь.

- Смотри на дом! - говорю Сане, сам разворачиваюсь в сторону дороги, укладываюсь поудобнее, упираюсь рожком автомата в землю, охватываю цевьё. Плечо чувствует приклад, всё в порядке.

Поднимаю голову, - что там у нас? Откуда стреляют?

Ничего не соображаю, глаза елозят поспешно…

И тут у меня едва затылок не лопается от страха, - явственно вижу, что стрельба ведётся с чердака дома, находящегося по диагонали, метров за пятьдесят от нас, и метров за тридцать от первого «козелка».

Конечно же, я подумал, что стреляют прямо в меня, и ткнулся рожей в землю, блаженно ощутив щекой ее мякоть и сырость. Пролежав несколько секунд, догадываюсь, что стреляли, нет, не в меня, - палят прямо в «козелок» в котором ехал Язва. С крыши «козелок» очень хорошо видно.

Прицеливаюсь. Получается плохо. Даю несколько длинных очередей по дому, по чердаку. Закрываю глаза, пытаюсь унять дикую дрожь в руках, понимаю, что это бесполезно, и снова стреляю.

Кто-то начинает стрелять сзади нас с Санькой. На малую долю секунду я подумал, что - в нас, что - с обеих сторон, что - всё на хрен. Так и подумал: «всё на хрен», и снова голову в землю вжал, и землю укусил от страха.

- Наши подошли! - шепчет мне Скворец.

Оборачиваюсь, и вижу Куцего, он запрашивает меня по рации, глядя на меня. Вытаскиваю рацию из-под груди.

- Целы? - кричит Костенко.

- Мы целы! Я и Скворец! Оба! Водитель - не знаю!

Куцый запрашивает Язву:

- Целы?

Язва молчит.

Раздаются один за другим несколько взрывов около дома, из которого чичи палят.

«Пацаны гранаты кидают!» - догадываюсь я.

- Всё нормально, Семёныч! - откликается, наконец, Язва. - Лежим под забором, как алкаши…

К нам подползает Кеша Фистов, снайпер. Смотрит в прицел на чердак. Я оборачиваюсь на него, и вижу его открытый, левый, свободный от прицела глаз, смотрящий куда-то вбок. Кеша косой. Меня очень смешит это зрелище, - косой снайпер. Даже сейчас смешит. Стать снайпером ему предложил Язва, на общем собрании, ещё в Святом Спасе, когда мы выбирали себе медбрата, повара, помощника радиста. Речь зашла и о снайпере, которого в нашем взводе ещё не было.

«А пускай Кеша будет снайпером! - задумчиво предложил Язва, - он даже из-за угла сможет метиться!»

Кеша, хоть и не умел целиться из-за угла, но винтовку освоил быстро.

- Ну как, Кеш? - спрашивает подбежавший Семёныч, и одновременно с его вопросом Кеша спускает курок.

- Куда палишь-то? - интересуется Семёныч, привстав на колене, не пригибаясь, и я слышу по его грубому голосу, что он спокоен, что он не волнуется.

- А в чердак, - отвечает Кеша.

Вместе с Семёнычем подбежал Астахов, держит в руках «Муху».

- Дима! - говорит Семёныч Астахову, - Давай. Надо, только, чтобы пацаны от дома отползли.

Семёныч вызывает Язву:

- Гоша, давай отходи к нам, мы прикроем!

Мы беспрерывно лупим по чердаку, по дому, по окнам, и по соседним домам тоже.

Пацаны с другой стороны дороги стреляют по диагонали, в другой дом, где засели чичи. Жёстко, серьёзно бьёт ПКМ Андрюхи-Коня. Прицельно стреляет улегшийся рядом со мной Женя Кизяков. Я замечаю, что у него совершенно не дрожат руки.

- Пацаны у нас! - передаёт Шея с той стороны дороги.

- Все? - спрашивает Семёныч.

- Все! И Язва со своими, и водюк из второго «козелка» тоже!

- Давай, Дим! - Семёныч пропускает вперед себя Астахова, сам отодвигается вбок, чтобы «трубой» не опалило.

Астахов встаёт рядом со мной на колено, кладёт трубу на плечо, прилаживается.

- Ну-ка уйди! - пинаю я Скворца, лежащего позади Астахова, - а то морда сгорит!

Раздается выстрел, заряд бьёт в край чердака, все покрывается дымом.

Когда дым рассеивается, мы видим напрочь снесенный угол чердака, его тёмное пустое нутро. - Как ломом по челюсти, - говорит Астахов.

С другой стороны дороги наш гранатометчик бьёт во второй дом. Первый раз мимо, куда-то по садам, второй - попадает. Мы лежим ещё пару минут, в тишине. Никто не стреляет.

- Выдвигаемся к домам! - командует Семёныч.

Мы бежим вдоль домов, двумя группами по разные стороны дороги. Нас прикрывают Андрюха-Конь и ещё кто-то, запуская короткие очереди в чердаки.

Перескакиваем через забор, рассыпаемся вокруг искомого дома, встаём у окон.

Стрельба прекращается, и я слышу дыханье стоящих рядом со мной.