Захар Прилепин - ПАТОЛОГИИ

Тихо подъезжают наши машины. Выходит, хлопнув дверью, Чёрная метка. Я ухожу - сейчас начальство повторит вопросы, только что заданные мной.

За вторым «козелком» уже толпятся пацаны, - Язва, Вася, Кизя-45, Тельман, Андрюха-Конь, Астахов…

- Опа! - говорю я.

Астахов, вытирая губы, тут же вручает мне пузырь, из которого только что отпил сам, и, судя по его сразу покрасневшим и отяжелевшим глазам, отпил много. Я трясу бутылкой перед собой, зачем-то взбаламучивая содержимое, и, раскрыв рот, щедро заливаю вовнутрь отравы. Сладко бьёт под дых, сжимает мозг, я прикрываю глаза и рот рукавом. Кто-то бережно извлекает из моих пальцев бутылку.

- Дайте что-нибудь сожрать… - говорю я сипло и тут же вижу, что Андрюха-Конь держит на лапе вскрытую банку кильки.

Догадавшись, что есть надо пальцами, я щедро хватаю из банки несколько рыбок и, обливаясь соком, переправляю их в рот.

Кизя допивает водку, и, обнаружив, что рыбы в банке больше нет, выливает из банки себе в пасть остатки томатного соуса, видимо, уже смачно просоленного нашими пальцами.

- По коням, - говорит Язва, просто так, чтобы что-то сказать. Никто и не собирался тут оставаться.

Облизывая губы, и вытирая щетину, последние дни плавно превращающуюся в чёрную, раскудрявившуюся, почти чеченскую бороду, я с блаженной ласковостью разглядываю виды за окном.

Наверняка, на крышах некоторых домов, мимо которых мы сейчас проезжаем, сидят люди с автоматами, мечтающие кого-нибудь из нашего брата отправить в ад. Вот они, поди, удивляются, видя нас, несущихся по городу.

Быть может, они едят, перекусывают между пальбой, и, увидев нас, от неожиданности роняют шашлык на брюки, хватаются за стволы, но мы уже, дав газку, исчезаем из вида, только пустая бутыль, выброшенная из окна «козелка», гокается о придорожные камни.

«Быть может, чеченский боевик, только что видевший нас, сейчас связывается со своим напарником - высматривающим цель в том районе, куда мы въезжаем?» - думаю я, словно пытаясь себя напугать. Но дальше мне думать лень и я решаю про себя: «А по фиг…»

Подъезжаем к комендатуре, нам заботливо и споро открывают ворота.

Чёрная метка уходит в здание комендатуры с сутулым офицером, вяло что-то доложившим.

Вася деловито извлекает из-под сиденья пузырь, и все присутствующие радостно вопят.

Выпрыгиваем из машины на распогодившуюся, тёплую улицу.

- Воды бы… - говорю я.

Вася идет к машине, и приносит пластмассовую бутылку с водицей. Наверняка, вода теплая и чуть протухшая - как у всех водителей.

«Отрава» идет по кругу, резво опустошаясь. Голова тяжелеет.

Незаметно появляется Чёрная метка. С трудом сдерживаю желание как-нибудь громко выразить свою радость по этому поводу. Вася тихо закатывает бутылку куда-то в кусты.

- Бесполезно искать… - говорит Чёрная метка, - Видимо, придётся здесь ночевать.

Мы переглядываемся.

Верно расценив наше молчание, Чёрная метка добавляет:

- Или?

- Мы, наверное, на базу поедем, - говорит Язва.

- Ну, как хотите… - отвечает Андрей Георгиевич. Оглядывает наши раскривевшиеся с выпитого рожи, и коротко кивнув головой, уходит.

- Спокойной ночи! - говорит кто-то ему вслед дурацким голосом.

Грузно усаживаемся, перепутав машины, кто куда. Главное, чтоб водители не потерялись. Я, впрочем, по привычке сажусь вперед, на место освобожденное Чёрной меткой: ну нравится мне впереди сидеть.

Заводятся машины, и в тоже время за воротами будто начинается светопреставленье. Во все щели ограды бьёт слепящее электричество.

- Никак наши орлы прибыли, - говорит Вася, щурясь от дальнего света фар грузовика, подъехавшего к воротам.

- Они самые, - икнув, подтверждает Конь, когда грузовик въезжает. В кабине видны три человека.

- Пошли! - срывается вдруг Конь. Я выхожу вслед за ним.

Солдатики раскрыли двери, но выпрыгивать из кабины не спешат. Сидящий в середине салона, меж водителем и вторым пассажиром солдатик свесил голову, и, похоже, находится в сладком обморочном состоянии. Что называется, пьян в хламину.

Офицер, тот, что докладывался Чёрной метке, вспрыгнув на подножку, хватает водителя за шиворот, выдёргивает его, слабо сопротивляющегося, на улицу, бросает наземь и начинает месить ногами, бессмысленно матерясь.

Солдатик, тот, что сидел с левой стороны, видя такие дела, сам вылезает из машины, и пытается ретироваться. Офицер, оставив поверженного водителя, нагоняет второго солдатика, и для начала отвешивает ему бодрый и щедрый пинок.

- За работу, - тихо говорит Андрюха-Конь, и мы впрыгиваем в кабину грузовика, где ещё дремлет третий виновник суматохи.

Начинаем рыться в кабине.

Быстро обнаруживаем целую курицу - жареную, с малейшими изъянами в виде отсутствующей ноги и нескольких небрежных укусов в области груди. Водки нет.

- Под сиденьями посмотри, - говорит Язва, подошедший к машине и озирающийся по сторонам.

- Вы чего там ищете? - интересуется вернувшийся из комендатуры Андрей Георгиевич.

- Да вот вытаскиваем… героя… - говорю я, и, действительно, прихватив за шиворот, аккуратно выволакиваю на божий свет, верней на божью темь, ни на что не реагирующего солдатика. Он плюхается рядом с постанывающим (для вида, уверен) водителем.

Чёрная метка стоит, не уходит, и мы с Язвой, поняв, что поиски спиртного в машине будут выглядеть неприлично, возвращаемся к «козелкам».

- Так вы всё-таки поедете? - спрашивает Чёрная метка.

- Да, поедем, - отвечает Язва.

Вася бьёт по газам, ловко объезжает криво поставленный грузовик, и вылетает за ворота. Я слышу блёмканье стеклянной посуды. Оборачиваюсь и глаза в глаза встречаюсь взглядом с Андрюхой-Конём.

- Нашел, чертяка?

- Достойная оплата за наш риск, - отвечает Андрюха, приподнимая пакет - на вид в нём бутылок восемь, а то и больше.

- Вася, запомни, нас никто не имеет права убить, пока мы все это не выпьем, - говорит водителю Язва, усевшийся с нами.

- Учтём, - отвечает Вася.

Выехав за ворота, тут же останавливаемся - делимся с парнями из второго «козелка» добычей, - чтоб не скучали в пути.

Каждый из наших пацанов пьёт своеобразно, по-своему.

Андрюха-Конь затаивается перед глотком, будто держит в руке одуванчик и боится неровным выдохом его растревожить. В его манере пить есть истинно лошадиная аккуратность и благоговение хорошо воспитанного коня перед жидкостью, которую предстоит потреблять.

Язва, перед тем как глотнуть, отворачивает голову, и пьёт, заливая «отраву» себе куда-то в край рта.

Слава Тельман пьёт аккуратно и спокойно, - как педант микстуру.

Вася Лебедев - залихватски, громко хэкает после. Бьёт по газам, и мы идём на взлет, счастливо щуря моржовые глаза свои.

Мне нравится пить водку. И то, что мы едем - не такое уж неудобство. Сейчас Вася врубит четвертую, и я глотну. Глотаю. Пузырь идет по второму кругу.