Всеволод Иванов - У

Он показал мне ивовый прутик. Я повертел его в руках, понюхал и, из почтенья, зубом попро-бовал.

"...Прутиком подле своих ног начал проводить черту за чертой. Проводил я так невидимые эти черты часа полтора-два, пока не подсел ко мне нужный субъект. А расчет мой был таков: в дистанции толпы, полощащейся вкруг меня, найдется же расторопный и хлопотливый, который заинтересуется: какой ступенью ума вызвано поведение проводящего по полу черты. А заинтере-совавшись, опять-таки в силу суетливости и расторопности, пожелает он оснастить жестче свою заинтересованность. Подсел. Из себя смуглый и такого низвергающего беспокойства, что выносить трудно.

- Что ж, производите здесь,- спрашивает,- бесцельные движения? Этак и руки оскудеют. Прободение отверстия в кабинет какого-либо товарища желаете?

- Нет,- отвечаю,- я изобретатель.

- Схему какого-либо мотора?

- Да нет,- говорю,- не схему мотора, а оспариваю новые крылья.

Нужно разъяснить, что моторщики презирают "мебельщиков" - заводы, сбирающие самолеты,- и он с понятным мне презрением отзывается:

- Что же вы не понимаете разницы между моторным и сборным?

- Да нет,- говорю (все в целях втянуть его в разговор),- я полагал, у вас скомбинировано. Утомился, присел отдохнуть.

- Беспокойщики - людям всегда сочувствуют:

- Минуточку,- говорит,- обождите. Моя фамилия Некрасов. Миша Некрасов. Я имею способность закатываться. Так если закачусь, вы меня покличьте. Меня здесь каждый укажет.

Но "закатиться" он не закатился, а точно через минуточку появился под руку с другим, разительной с ним разницы: сосредоточенным, цеженным-перецеженным через науки, отрекаться которому от благ - сплошное удовольствие, его, видите ли, Супчиком прозвали за то, что он от вдумчивости постоянно теряет ложку в супе.

- Вот он, Супчик,- говорит мне Миша Некрасов,- прежде чем в моторы перейти, неверо-ятно углублялся крыльями. Он вас очистит от бюрократической волокиты, товарищ. Смягчи тон, Супчик, для начала, запугаешь.

Но Черпанова и запугать трудно, и понял я, что Супчик - опять-таки в силу своей специали-зации, сущность которой заключалась сейчас в том, чтоб мотор такой-то перевести из лаборатор-ного в серийное - массовое производство, настолько углубился в свой мотор, что его можно было б увидать у него в зрачках,- Супчик вряд ли способен меня расспрашивать и пришел сюда или из уважения к Мише Некрасову, или рассеять умственное погружение и утомление. Утомле-ние сгибало его плечи, штемпелевало лицо, а умственное погружение подпирало его, не позволяя превратиться в окалину. Но все-таки легкое опасение стригло меня: вдруг задаст он какие-нибудь каверзные вопросы? С другой стороны, ужасно мне хотелось притупить таким антиподом брига-диров Жмарина и Савченко. Поэтому, отменив остановку, кинулся дальше:

- Вот,- говорю,- мы изобретатели вроде двух кулаков с сеном, свидетелем суда над которыми мне пришлось быть.

Где Супчику сбросить свои мысли, хоть и хочется ему отдохнуть? А Миша Некрасов сразу заинтересовался возможностью мотнуться в сторону:

- Любопытно узнать, что это за случай с сеном?

- А случай, отвечаю, действительно любопытный. Жили у нас на Урале, возле Шадринска, два кулака, и владели они лугом, пополам, для покосов; лугом, обвитым очень однообразным кругом ветел. Ну-с, начали они в прошлом году косить, и накосили они по стогу сена. Один из них, пожаднее, решил спереть у своего соседа стог, ночью, а днем, следующим, перевезти свой. Прекрасно. Ночью, чтобы не узнали, заехал он с противоположной,- считая от его стога,- стороны луга и упер соседское сено. А утречком, вежливейше и легально, запрягает свою он лошадь и начинает сгребать свой стог и вдруг на него - милиция. В чем дело? Сосед его орет: а в том, что гребешь мое сено. Что ж оказалось? Ночью-то он заехать - заехал, как и предполагал, с противоположной стороны и сметал стог, но не тот, к которому подъехал, а противоположный, то есть свой же, а утром приехал и вместо своего стал наметывать стог соседа.

- Но все-таки не понимаю,- смеется Миша Некрасов,- какое же отношение ошибка кулака имеет к самолетному изобретательству?

- А такое, говорю, что мы зачастую обворовываем свои знания и то, что кажется нам изобре-тательством, в сущности, есть воплощение читанного. Вот я сижу и грущу, и не хочется мне идти на другой завод: вдруг я свой стог-то тащу? Хотя кулаком я никогда и не был, а все дело в том, что, как изобретатель, я жажду оттаивания через ласку и подпорку других.

Миша Некрасов укоротил нейтралитет Супчика:

- Спрыгни с мотора, Супчик! Дай товарищу изобретателю остановиться на время в ласке и внимании.

Супчик встал: мотор всасывал его глубже и глубже до неописуемого расслабления:

- Я сейчас занят, ребята.

Но Мишу Некрасова не так-то легко смотать со шпульки:

- Обожди. Отдохни, выпрягись.

- Я отдохнул, Миша. Мне пора, ждут.

- Вот ведь какой особенный. Не сейчас же его обрызгивать консультационной водой, а на дому.

- Я и дома занят.

- Обожди. Горло споласкивать надо человеку? Надо. Вот и закатим подворье... в складчину.

Я ради этих слов и разводил всю волынку. Я тут и впился. Я такое унижение развел, что даже Супчик и тот вылез из своего мотора - не потому, что он обожал раболепие, а увидел человека с подрезанными возможностями, также как и он отточенного на науке - нечто схожее с любопыт-ством скатилось с него, он повел губами,- как зенитное орудие нащупывает самолет,отыски-вая причину отступить на вечер от закона мотора, сказал:

- Ну, позови. А если я засну?

- Ты-то, Супчик? Да мы компанию доскональную подберем. Любишь компанию, дядя? - спросил он меня.

- Люблю.

- И люби.

Супчик скрылся. Миша Некрасов, обрадовавшись случаю похлопотать, тут же вспомнил, что кстати подошел день его рождения, у какого-то приятеля его выигрыш в займе - вообще предло-гов оказалось много. Я понял - комнаты набьют донельзя.

- А какой срок? - спросил он.

- Все-таки важно поскорее. Зачем травить скотом луг?

- Устроим послезавтра,- сказал он, смеясь.- Пригласить долго ли: по телефону, а некото-рые и рядом, у станка. Ты мне, дядя, нравишься. Крылья? Нет, не крылатый ты, предотвращай беду, переходи в моторы. Мотор - мозг, сущность воздухоплавания. Крылья? Крылья, при козырном моторе, замени двумя раздвижными кроватями, и, даю слово, полетишь. Но ты, дядя, прав - зачем себя снуздывать, обносить оградой, интересоваться в жизни надо всем. Для меня: муха летит, а я думаю - почему она в таком летном сане?

В складчину - так в складчину. Я всучил ему, хоть он и отказывался, двадцать рублей - по десятке с рыла - и покинул местком и партком. Ядро взвешено, надо уметь от него отвесить!

- По десятке! - тревожно повторил я его слова, двигая ступней по направлению к двери.- Любопытно узнать, за кого же вы, Леон Ионыч, внесли вторую десятку?