Владимир Чивилихин - Пестрый камень

Но все это между прочим. Напишу о главных событиях последних дней. На этот раз мой кухонный подвиг не состоялся. Опять снег пошел, правда, без ветра, но очень обильный, а для этого района Киргизии характерны лавины из свежего снега. Почти полных три дня все мы, кроме дежурного радиста-наблюдателя, лазили по лоткам, изучая снегосборные участки. Ели всухомятку, только я в первый день сбегал на станцию и притащил ребятам большую баклагу с крепчайшим и сладчайшим чаем: он был еще горячим, когда я добрался до склона, и ребята меня качнули за него и опять бросили в сугроб - тут, оказывается, такой обычай.

Все эти три дня валил тихий, пушистый снег, как будто где-нибудь в густой тайге. Временами прояснивало, потом видимость снова исчезла, скрывались за летучей плотной сеткой вершины гор, далекие белые хребты, ущелья. В эти дни спустили взрывами две лавины - одну в карнизе, другую в снегосборе. Третья сошла сама, но предупреждение на нее мы успели дать.

Самое неприятное произошло этой ночью - прервалась телефонная связь с "хозяевами". Мы до утра не знали, в чем дело, пережили несколько очень неприятных часов. Меня разбудил Гоша и посадил за рацию. Я кое-как связался с радиостанцией рудника, но там было как будто все в порядке, однако через час сообщили, что ночью без предупреждения мы спустили (мы спустили!) приличную лавину, которая перерезала телефонную линию. Когда забрезжил свет, Гоша с двумя ребятами поспешил на склон. Они вскоре вернулись, с нетерпением ворвались ко мне в рубку. А еще через полчаса постоянная связь была налажена.

В 9:00 главный "хозяин", начальник рудника, грохочущим, как лавина, голосом напустился на нашего по телефону. Что мог ответить Гоша? Он просто пригласил "хозяина" к нам: полюбопытствовать, как мы тут бездельничаем и зря жуем народный хлеб. Потом они помирились. Я слышал, как Гоша говорил: "Полночи не спали? Да ну! А я могу кемарить по шестнадцать часов подряд". Шутник. Мы-то знали, что Гоша не спал уже 39 часов и поставил тем самым рекорд станции. Он вообще у нас мало спит.

Днем все отоспались - снег перестал, мы выдали горнякам гарантию. К сожалению, плохо натопили, так как все валились с ног. Было прохладно, и мне все время снилась лавина, обдающая меня своим мертвым дыханием. Но ребята храпели так, что я иногда просыпался. А потом приснился склон, будто бы мы с тобой идем по нему, железно соблюдая все правила, как настоящие высокогорники, умеющие не рисковать зря, но снег под ногами неожиданно пополз, и я очнулся.

Получил письмо от Карима Алиханова. Он работает радистом на буровой вместе со Славкой, но рвется ко мне. Люблю я этого парня!..

Скоро Новый год. Ребята раздобыли на руднике елку, готовятся ее наряжать, а я представляю, как вы с Маринкой достанете елочные украшения, что лежат в картонной коробке на шкафу, и Маринка будет дотошно выспрашивать, какой ей подарок принесет Дед Мороз. Сейчас буду писать ей письмо большими печатными буквами от Деда Мороза. Тебе тоже напишу отдельно, потому что подарок, тот самый обещанный ножик, не готов. Ручку почти отделал, остальное позже. У нас есть пристройка в одну доску, однако она не отапливается, а тиски там. В рукавицах эту тонкую работу можно только испортить.

Мне грустно стало немножко - на Новый год не увижу тебя, и под это мечтательное настроение перепишу тебе песню о белых вьюгах.

Белые, тихие вьюги!

Вы давно так меня не баюкали,

В колокольцы-сосульки звеня.

Дед Мороз, не всамделишный, кукольный,

Исподлобья глядит на меня.

Белые, тихие вьюги!

Вы спросите угрюмого карлика,

Почему он молчит в эту ночь

И ко мне не приводит он за руку

Свою нежную, снежную дочь?

Белые, тихие вьюги,

Вы не бойтесь: ее белоснежности

Не грозит раствориться в огне,

Просто лишь нерастраченной нежности

Слишком много, так много во мне!

Белые, тихие вьюги!..

Наташа, пишу левой рукой, поэтому прости эти каракули. Знаешь, я попал в лавину. Только ты не пугайся, теперь уже все позади. Скоро сообщу подробности.

С большим запозданием поздравляю тебя и Маринку с Новым годом.

А я уже более или менее в порядке, хотя мне крепко не повезло неделю назад. Дело было так. С утра мы передали предупреждение на первый лоток, изящно, красивым и остроумным взрывом спустили по нему снег, и Гоша послал меня с Арстанбеком посмотреть, что происходит на седьмом, нашем подшефном лотке. Я шел сзади, вдоль второго лотка. Мы думали пересечь опасную зону, как всегда, выше снегосбора.

И тут случилось непредвиденное. В одном месте, торопясь за Арстанбеком, я начал переходить воронку, прилегающую к лотку. Это было грубой ошибкой. Арстанбек-то взял краем, а я сдуру покатился по ее склону, чтоб побыстрей. Навстречу мягко плыл пышный искристый снег, нежно синеющий на противоположном, теневом склоне. Когда лыжи начали притормаживать, я вдруг услышал какое-то змеиное шипение и понял, что попался. Снег начал проседать подо мной. Я закричал, быстро отстегнул крепления, выдернул руки из темляков. "Стой!" - услышал я дикий голос Зарлыкова, и в ту же секунду меня подшибло, вместе с лыжами потянуло из-под ног опору. Соображалось хорошо, и я успел еще натянуть до глаз ворот свитера. Если б этого не сделал, то меня бы задушило снежной пылью.

Потом уж не знаю, как все получилось. Снег сдвинулся по всей воронке, вскипая внизу, а меня довольно медленно потащило в лоток. Я греб руками и бил ногами, стараясь держаться на поверхности лавины. Не знаю, хорошо это было или плохо. Может, лучше, если б меня тут же засосало, тогда не случилось бы дальнейшего.

Вынесло в лоток. Я бессознательно пытался плыть навстречу течению, а меня тянуло вниз все быстрей. Перевернуться вверх лицом не смог и почувствовал полную беспомощность. Попытался держать руку над головой, чтоб Арстанбек лучше видел меня - на него была единственная надежда. Но вот я почуял, как топит ноги, затягивает в глубину, услышал скрип уплотняющегося снега. Левая рука ушла вниз, как в пустоту, но тут же ее мертво запрессовало, а правую резко вывернуло надо мной. От острой боли в плече, нехватки воздуха, а может быть, от страха я потерял сознание.

Нащупали меня, рассказывают, часов через семь, уже поздно вечером, почти в темноте. Если б еще полчаса, поиски отложили бы на другой день, и неизвестно, чем все это могло кончиться. Когда откопали мою правую руку, то тут же ввели в вену лекарство для сердца и легких. Это здорово получилось, что ребята смогли добыть снизу, с рудника, врача - молодого и толкового парня. Он тут же обнаружил, что у меня нет правого плеча, оно ушло куда-то под мышку. Еще, говорят, откапывали мои ноги, и лицо было в ледяной корке, а врач уже массировал мне грудь. Когда твоего змея достали из снежной могилы, то его сердце уже слышно работало, он начал дышать, и врач решил сразу же вправить ему плечевой сустав - чем скорее это сделаешь, тем будто бы лучше. Рассказывают, что он как-то очень решительно уперся мне ногой в подмышку и обеими руками потянул мою десницу. В сознание я пришел только на станции, где меня долго оттирали, кололи, вливали в рот спирт. Целую ночь никто не спал. Гоша говорит, что я легко отделался: лавина была повторной, ослабленной, и к тому же я сумел оказаться в ее хвосте, иначе бы кранты! Он еще не ругал меня за нарушение элементарного правила высокогорников - это впереди, но уже не страшно, потому что я, как ты ни крути, а выскочил! Живем!