Лидия Чуковская - Софья Петровна

- Но как же вы потом... через 10 лет... когда он освободится... найдете друг друга? Вы не будете знать его адреса, а он - вашего.

- А вы думаете,- сказала жена директора,- что хоть одна из них, - она махнула рукой на толпу женщин с "путевками",- знает, где ее муж? Мужа уже увезли, или завтра увезут, или сегодня увозят, жена тоже уезжает к черту в тартарары и понятия не имеет, как она потом найдет своего мужа. Откуда же мне-то знать? Никто не знает, и я не знаю.

- Надо проявить настойчивость,- тихо ответила Софья Петровна.- Если здесь не говорят, надо написать в Москву. Или поехать в Москву. А то как же так? Вы же потеряете друг друга из вида.

Жена директора смерила ее взглядом с ног до головы.

- А у вас кто? Муж? Сын? - спросила она с такой энергической Яростью, что Софья Петровна невольно подвинулась поближе к Алику.- Ну так вот, когда вашего сына отправят - тогда и проявите настойчивость, разузнайте его адрес.

- Моего сына не отправят,- извиняющимся голосом сказала Софья Петровна.- Дело в том, что он не виноват. Его арестовали по ошибке.

- Ха-ха-ха! - захохотала жена директора, старательно выговаривая слоги.- Ха-ха-ха! По ошибке! - и вдруг слезы полились у нее из глаз.- Тут, знаете ли, все по ошибке... Да стой же ты, наконец, хорошенько!- крикнула она девочке и наклонилась к ней, чтобы скрыть слезы.

Между дверьми и Софьей Петровной стояли пять человек. Софья Петровна повторяла про себя слова, которые сейчас она скажет прокурору. Она со снисходительной жалостью думала о жене директора. Хороши мужья, нечего сказать! Натворят бед, а жены мучайся из-за них. Едет теперь в Казахстан, с ребенком, да еще очереди эти - тут поневоле нервная сделаешься.

- Знаете, я пойду с вами,- сказал вдруг Алик.- В качестве сослуживца и друга. Я расскажу товарищу прокурору, что в Николае мы имеем кристально чистого человека, несгибаемого большевика. Я расскажу ему о применении на нашем заводе долбяка Феллоу, которым мы обязаны исключительно изобретательности Николая.

Но Софья Петровна не хотела, чтобы Алик шел к прокурору. Она боялась его резкости: надерзит и все дело испортит. Нет, уж лучше она пойдет одна. Она уверила Алика, будто посторонних прокурор не принимает.

Наконец настала ее очередь. Жена директора открыла дверь и вошла. Следом за нею, с замирающим сердцем, вошла Софья Петровна.

У двух противоположных стен большой пустой полутемной комнаты стояли два письменных стола и перед ними - два ободранных кресла. За столом направо сидел полный белотелый человек с голубыми глазами. За столом налево горбун. Жена директора с девочкой подошла к белотелому, Софья Петровна - к горбатому. Она уже давно слыхала в очередях, что прокурор Цветков горбатый.

Цветков разговаривал по телефону. Софья Петровна опустилась в кресло.

Цветков был маленького роста, худой, в синем засаленном костюме. Головка остренькая, а горб большой, круглый. Длинные кисти рук и пальцы поросли черным волосом. Трубку от телефона он держал как-то не на человечий, а на обезьяний манер. Он вообще показался Софье Петровне до такой степени похожим на обезьяну, что она невольно подумала: если ему захочется почесать за ухом, он, наверное, сделает это ногой.

- Федоров? - кричал Цветков в трубку охрипшим голосом.- Это Цветков, здорово. Скажи там Пантелееву, что я уже все провернул. Пусть пришлет. Что? Я говорю - пусть пришлет.

А за другим столом белотелый полный человек с ясными фарфоровыми, кукольными глазами и маленькими, пухлыми, дамскими ручками вежливо беседовал с женою директора.

- Я прошу переменить мне село на какой-нибудь город,- отрывисто говорила она, стоя перед столом и держа за руку девочку.- В селе я окажусь без работы. Мне не на что будет кормить ребенка и мать. По профессии я стенографистка. В селе стенографировать нечего. Я прошу послать меня не в село, а в город, хотя бы и в том же самом - как его? - Казахстане.

- Садитесь, гражданка,- ласково сказал ей белотелый. - Вам что?спросил Софью Петровну Цветков, оставив телефон и мельком взглядывая на нее маленькими черными глазками.

- Я о сыне. Его фамилия Липатов. Он арестован по недоразумению, по шибке. Мне сказали, что его дело находится у вас.

- Липатов? - переспросил Цветков, припоминая.- 10 лет дальних лагерей. (И он снова снял трубку с телефона.) - Группа А? 244-16. - Как? Разве его уже судили? - вскрикнула Софья Петровна.

- 244-16? Морозову позовите.

Софья Петровна смолкла, придерживая сердце рукой. Сердце стучало медленно, редко и громко. Стук отдавался в ушах и в висках. Софья Петровна решила дождаться, пока Цветков кончит, наконец, говорить по телефону. Она с испугом смотрела на его длинные, волосатые кисти, на усыпанный перхотью горб, на небритое, желтое лицо. Терпение, терпение. И слушала стук своего сердца: в висках и в ушах. А за противоположным столом белотелый прокурор мягко говорил жене директора:

- Напрасно вы расстраиваетесь, гражданка. Присядьте, пожалуйста. Как представитель законности, я обязан напомнить вам, что великая сталинская конституция обеспечивает право на труд всем без различия. Поскольку никаких гражданских прав вас никто не лишает - право на труд остается вам обеспеченным, где бы вы ни жили.

Жена директора порывисто встала и пошла к дверям. Девочка мелкими, сбивчивыми шажками бежала за нею.

- Вы еще здесь? Чего ж вам надо? - грубо спросил Цветков, положив, наконец, трубку.

- Я хотела бы знать, в чем мог провиниться мой сын,- спросила Софья Петровна, напрягая все силы, чтобы голос у нее не дрожал.- Он всегда был безупречным комсомольцем, честным гражданином...

- Сын ваш сознался в своих преступлениях. Следствие располагает его подписью. Он террорист и принимал участие в террористическом акте. Вам понятно?

Цветков выдвигал и задвигал ящики письменного стола. Выдвинет И толчком задвинет. Ящики были пустые.

Софья Петровна мучительно вспоминала: что она еще хотела сказать? Но она все забыла. Да и в этой комнате, перед этим человеком, все слова были тщетными. Она поднялась и побрела к дверям.

- Как же я узнаю теперь, где он? - спросила она от двери.

- Это меня не касается.

В коридоре ее ожидал верный Алик. Молча протискались они cквозь толпу по коридору, потом по лестнице. Молча вышли на улицу. На улице звенели трамваи, блестело солнце, толкались прохожие. Душному летнему дню еще далеко было до конца.

- Ну что, Софья Петровна, что? - тревожно спросил Алик.

- Осужден. В дальние лагеря. На 10 лет.

- Шутите! - вскрикнул Алик.- За что же? - Участвовал в террористическом акте. - Колька - в террористическом акте?! Бред!

- Прокурор говорит: он сам сознался. Следствие располагает его подписью.

Слезы ручьем текли по щекам Софьи Петровны. Она остановилась у стены, схватившись за водосточную трубу.