Николай Лейкин - Воскресные охотники. Юмористические рассказы о похождениях столичных подгородных охотников

– Нет, был… – хотел соврать Петр Михайлыч, но остановился, посмотрев на егеря. – То есть на охоте я не был, но ружье пристреливал здесь на огороде.

– Даже и утку домашнюю подстрелили у xoзяйки, – сказал егерь.

– Уж и утку! Не утку, а утенка. Да и не подстрелил я его, а просто он сам подвернулся. Уж ты наврешь тоже! – Цыпленку жизнь прикончили, – продолжал егерь.

– Цыпленку я нарочно. Нужно же было мне что-нибудь на ужин съесть, а заряд второй был, его нужно было выпустить – вот я, чтобы не колоть цыпленка…

– И с утра здесь, в сборном месте, сидите? Ловко! Хорошая охота! – насмешливо проговорил доктор.

– Да ведь скоро-то тоже не соберешься. То одно, то другое… Сначала позавтракал, потом прилег отдохнуть, проснулся – разные подлецы явились: один несет раков, другой – грибов, третий – рыбы… – рассказывал Петр Михайлыч. – То да се… А я люблю не торопясь. Девки пришли, начали песни петь. А тут и ужин. Удовольствие… На чистом воздухе… Ведь вся наша и охота-то из-за моциона и чистого воздуха, а я был все-таки на огороде! Пьем. Рюмка стынет! – крикнул он.

Выпили. Доктор съел два яйца и принялся за раков. Петр Михайлыч совсем уже осовел, говорил заплетающимся языком и тоже сосал раков.

– Вы, Богдан Карлыч, на куропаток? – спросил он доктора.

– Да что попадется…

– Так отправимся вместе. Вот и Амфилотей с нами.

– Гм… А меня вы не подстрелите? – улыбнулся доктор.

– Кто? Я-то? Да я, батюшка, такой стрелок, что белку дробиной в глаз. Вологодский уроженец, да чтобы стрелком не быть!

– Нет, нет. Я говорю только про сегодня.

– Я в своем месте, когда молодой был, на медведя хаживал и прямо ему под лопатку, подлецу, под левую лопатку, в сердце – и наповал. Одно только, что вот по выпивной части вы плохой компаньон – ну да наплевать. Едем вместе на куропаток, Богдан Карлыч! Вот Амфилотей укажет нам выводков.

– То есть как это едем?

– А я мужика подрядил, чтоб подвез на подводе к самому месту. Зачем пехтурой мучиться?

– Ну, какая же это охота! Какой же это будет моцион! Нет, нет. Я один. Где выводки? – обратился доктор к егерю.

– В Кувалдинском лесу. Да одному вам, ваше благородие, не отыскать, – дал ответ егерь.

– Вы чего боитесь-то, Карл Богданыч? – спросил Петр Михайлыч. – Я теперь не только на куропаток, а даже на медведя в лучшем виде готов…

– Вижу, вижу, что готовы… – опять улыбнулся доктор.

– Какие пронзительные немецкие улыбки! Еще по рюмочке?

– Нет, довольно. Доем бутерброд – и в путь. Слушайте… Отпустите со мной егеря. Ведь вы все равно не пойдете теперь на охоту.

– Как не пойду? Пойду. Вот только мужик приедет.

– Я здесь, ваше степенство. Пожалуйте… – проговорил мужик Степан, показываясь из-за разросшихся кустов черной смородины. – В один монумент лошадь вашей милости приготовил… Баба говорит: «Поезжай за жердями», а я ей: «Нет, старуха!» Позвольте за это вашу честь со здоровьем поздравить?

– Пей, чертова игрушка!

Петр Михайлыч налил водки себе и мужику.

– Едете, что ли? – спросил его егерь. – Тогда я вам сейчас спинжак, ружье и всю амуницию принесу.

– Конечно еду. Тащи!

Петр Михайлыч попробовал встать из-за стола, но покачнулся и ухватился за стол.

– Какой вы теперь охотник! Вы лучше спать лягте и уж потом… – сказал доктор.

– Белкой дробину в глаз…

– Вот что белкой-то да дробину, так это пожалуй…

– Амфилотей! Что ж ты стал! Тащи амуницию!

– Лучше, Петр Михайлыч, прилечь. Ведь говорил я вам, что с утра не следует много с бутылочкой беседовать, да к тому же еще на старые дрожжи.

– Молчать! Как ты смеешь во мне сомневаться! Дробиной в глаз!..

А между тем на задах огорода раздавались визгливые женские голоса. Из-за кустов выбежал мальчишка Ванюшка.

– Пожалуйте, дяденька, пятиалтынный! Аришку вам и двух других девок привел.

– Ах ты, шельмец, шельмец! А я уж на охоту собрался, – отвечал Петр Михайлыч.

– Да ведь сами же вы приказывали.

– Ну, делать нечего. Надо две-три песни прослушать. Охота не уйдет, Карл Богданыч или Богдан Карлыч!.. Погоди! Прослушаем русские песни прежде, коли ты русское чувство чувствуешь. Докажи, что ты русский хлеб ешь, потому русский немец…

– Пожалуй… – улыбнулся доктор, присаживаясь на скамейку. – Но тогда я должен бутылку пива выпить. Это моя обычная порция после завтрака.

– Пивка? – встрепенулся Степан. – В один монумент слетаю. Полдюжинки?

– Зачем полдюжины? Бутылку! – отвечал доктор.

– Тащи полдюжины. И я выпью. Да нужно и девок попотчевать, егерю дать… – перебил его Петр Михайлыч. – Меня не забудьте, ваше боголюбие, – подсказал Степан.

– Да, да… Моему вознице Стакану тоже стакан. Вот деньги. Вели из кабака дюжину притащить! Теперь не выпьем, так на вечер останется.

Мужик схватил деньги и побежал с огорода. Показались три деревенские девушки. Они подходили и пели песню.

– А, Ариша! Здорово, живая душа на костылях, стрекоза в серьгах!

– Здравствуйте, Петр Михайлыч, – поклонилась Петру Михайлычу красивая черноглазая девушка в зеленом шерстяном праздничном платье и улыбнулась во всю ширину лица. – С работы по вашему приказанию ушла, только бы вам угодить – вот как мы вашу милость ценим. Стала я дома переодеваться – мамка ругается! Страсть как ругала меня, а все из-за вас.

– Молчи! Посеребрю!

– Уж разве что посеребрите. А то, ей-ей, от работы оторвалась. Ведь сорок копеек в день…

– Цыц! Водки хотите?

– Не потребляем, сами знаете. Вот разве пивца.

– Сейчас пиво принесут. Пойте!

Девушки запели. Доктор сидел, закуривал новую сигару, улыбался и бормотал:

– И это называется охота! Гм…

Появилось пиво. К бражничанью Петра Михайлыча присоединились мужик Степан, егерь, три крестьянские девушки. Даже мальчишка Ванюшка и тот просил себе стакан пива. Петр Михайлыч взъерошил ему волосы на голове, назвал паршивцем, но пива дал и приказал ему выпить его залпом, что тот и исполнил, похвастав:

– Эка невидаль пиво-то! Я стакан водки сразу выпить могу. Мы раз с Максимкой, с сынишкой Василья Корявова, целый двугривенный в питейном пропили. От господина охотника за сморчки деньги получили – и пропили. Я даже пьян был.

Доктор покачал головой и сказал:

– Еще хвастаешься, дрянь эдакая. И не выдрал тебя отец за это?

– Зачем драть? Тятька сам пьян был. Его тоже охотники напоили.

Девушки голосили песни. Петр Михайлыч хватал их и сажал к себе на колени. Они вырывались. Доктор тоже все еще не шел на охоту и сидел тут. Он хоть и сказал, что выпьет только свою положенную порцию, то есть одну бутылку пива, но пил уже вторую. Мужик Степан рассказывал, что в Гуляеве медведь появился и задрал телку.

– Медведь? – встрепенулся доктор и крикнул егерю: – Амфилотей! Так что ж ты? Надо его обойти. Ты знаешь, что я давно медведя дожидаюсь, чтоб свой медвежий охотничий аппарат испробовать.