Михаил Салтыков-Щедрин - СКАЗКИ

Отдадимте, господа, кисель свиньям! – Речь идет о буржуазии, в послереформенный период получившей широкие возможности эксплуатации и угнетения русского крестьянства.

Впервые: Р. вед. 1886, 15 февраля. № 45. С. 1; с подзаголовком "Сказка". Подпись: Н. Щедрин. Автографы и корректуры не сохранились.

Сказка "Праздный разговор" написана в конце 1885 г. (до 18 декабря) и выслана Соболевскому в первых числах января 1886 г.

Сказка продолжает ту линию сатирической критики самодержавия и его высшего административного аппарата, которая представлена рассказами "Сомневающийся", "Единственный" в "Помпадурах и помпадуршах" и отчасти в финале "Сказки о ретивом начальнике" из "Современной идиллии". Касаясь одной из опаснейших в цензурном отношении тем, Салтыков отнес действие сказки к минувшей эпохе, заявив при этом, что имеет в виду губернатора-"вольтерьянца". Писатель высказал от его имени свое резко отрицательное отношение к царской бюрократии. Чехов на другой день после публикации сказки писал Лейкину: "Прелестная штучка. Получите удовольствие и руками разведете от удивления: по смелости эта сказка совсем анахронизм!» (Чехов А. П. Поли. собр. соч.: В 30 т. Письма. М., 1974. Т. 1. С. 198).

…наступило благорастворение воздухов.– Здесь: наступила хорошая, спокойная жизнь.

Само собой разумеется, что это только в сказке возможно. (Примеч. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)

Семга-порог – лучший сорт семги, который ловится в речных порогах.

Впервые: Р. вед. 1886, 19 сентября. № 257. С. 1. Подпись: Н. Щедрин.

Сохранился написанный карандашом черновой автограф второй половины сказки (от слов "В усадьбе в это время добрая барыня…") (ИРЛИ). Редакция "Русских ведомостей" исключила фрагмент о батюшке, воспользовавшемся деньгами, собранными для потерявшей сына тетки Татьяны ("Батюшка поднял их (…) Засвидетельствуйте, православные!"). В первом издании книги "23 сказки", вышедшем почти одновременно с газетной публикацией (между 24 и 30 сентября 1886 г.), слова батюшки сохранены (как и при последующих перепечатках).

"Деревенский пожар" сочетает в себе бытовой очерк с сатирой. В первой части Салтыков с глубоким сочувствием и драматизмом изображает типичное для старой крестьянской России несчастье. По силе сурового реализма и глубине демократического сочувствия эта картина напоминает другую, близкую ей, нарисованную в "Истории одного города" ("Соломенный город"). Вторая часть – сатирическое изобличение лицемерия, фальши и практической бесплодности как материальной благотворительности "доброй барыни" – помещицы, так и духовных "увещаний" сельского батюшки. В резком противопоставлении действующих лиц и в композиции произведения наглядно проявился присущий Салтыкову прием социального контраста.

Факт. В 1872 году приходила к автору крестьянка села Заозерья (Углицкого уезда) и показывала два или три обгоревших по краям билета, но так, что на уцелевших посередке купонах видны были и № билета, и серия. Я просил некоторых добрых знакомых ходатайствовать в банке. Всем казалось дело несомненным; но г. Ламанский, тогдашний управляющий банком, рассудил иначе. Ни возобновить билеты, ни даже выдать за них нарицательную цену оказалось невозможным. Это, изволите видеть, польза банка. Вот как истинные сановники блюдут интересы казны! (Примеч. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)

…кийждо под смоковницею своей… – «Каждый под смоковницей своею» – выражение из Библии (Третья книга Царств, IV, 25).

…а Иова помнишь? – Далее следует пересказ библейской притчи из Книги Иова.

* Ни-ни – это кончено (…) Это – святая (…) Это твердая патрицианка! (…) немножко арифметики, немножко географии и немножко мифологии (ах, эта бедная Леда!).

…крах Баймакова…– Банкирская контора «Баймаков и К°» объявила себя несостоятельной в декабре 1876 г. Контора Ф. П. Баймакова незаконно продала государственному банку 3000 билетов внутреннего займа, которые были заложены в конторе разными лицами. Крах Баймакова произвел сильное впечатление в обществе, потому что здесь были «по преимуществу затронуты интересы лиц (…) потерявших (…) сбережения, скопленные часто продолжительным, тяжким трудом, составлявшие все наличные средства целых сотен семейств, оставшихся после этого краха чуть не нищими» (Суд. вести. 1876, 22 декабря. № 280).

Коллекта – складчина.

Впервые: Р. вед. 1886, 7 сентября. № 245. С. 2; с подзаголовком "Разговор", в качестве второго номера, вместе со сказкой "Христова ночь". Подпись: Н. Щедрин.

Сохранился черновой автограф под заглавием: "II. Путем-дорогой. Разговор" (первоначальное заглавие: "II. Правда. Сказка" зачеркнуто) с некоторыми отличиями от текста газетной публикации.

С. 159, строка 12 снизу. Вместо: "Вышли ранним утром" – в автографе: "Вышли из Москвы ранним утром".

С. 161, строки 21-22 сверху. Слова: «Словно к тюрьме прикованная» – в автографе отсутствуют.

С. 161, строка 9 снизу. Слова: «да и сердце у стариков болело» – в автографе отсутствуют.

С. 162, строки 6-7 сверху. Слова: «оттого и Еремея не слушают. Кому нынче Правда нужна?» – в автографе отсутствуют.

С. 162, строка 22 сверху. После слов: «пишите ко мне в Петербург» – в автографе: «я все для вас оборудую».

С. 162, строка 23 сверху. После слов: «на семь душ!» – в автографе: «ништо ему!»

Сказка выслана Салтыковым в редакцию «Русских ведомостей» 20 августа 1886 г.

«Путем-дорогою» – рассказ о нужде и страданиях трудового крестьянского «мира» и мужицком правдоискательстве.

Весенний мясоед (чаще – зимний мясоед) – с 25 декабря (ст. ст.) до масленицы; время свадеб.

Сухмень – знойная сухая погода без дождей, засуха.

Одворица – участок под избу и хозяйственные постройки.

Впервые: Красный архив. 1922. № 2. С. 227-228 (публ. А. Е. Грузинского). Сохранилась наборная рукопись сказки (рукой Е. А. Салтыковой), с авторской правкой и подписью (ЦГАЛИ]. В тексте рукописи, полностью совпадающем с публикацией в "Красном архиве", зачеркнуто Салтыковым два варианта.

С. 164, строка 20 сверху. После слов: "храпы кругом на сто верст путает" – в рукописи было: "И славы оттого для родной стороны никакой нет".

С. 165, строка 11 сверху/ После слов: "туловище вплоть до самой шеи отъели" – в рукописи было: "и в голове черви кишмя кишат".

Замысел сказки возник во второй половине июля-августе 1885 г. в Висбадене, где и сделаны первые ее наброски. Однако в связи с болезнью Салтыкова работа над сказкой была приостановлена, видимо, в самом начале. Писателя, как вспоминает Н. А. Белоголовый, больше всего «угнетало то, что он не мог написать задуманную сказку «Богатырь», каждый день садился он к письменному столу, писал несколько строк, но тотчас же зачеркивал; он жаловался, что не может подбирать выражений для своей мысли, хотя скелет сказки лежал совсем готовый в голове» (М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. 2-е изд. М., 1975. Т. 2. С. 253). Лишь через год, в июне 1886 г., на даче Новая Кирка (в Финляндии) писатель вернулся к оставленному замыслу: «Салтыков немного ожил опять,– сообщал Белоголовый П. Л. Лаврову 1 июля 1886 г.,– даже продиктовал жене новую сказку «Богатырь», план которой он сообщил мне еще в прошлом году в Висбадене; мысль в основании лежала весьма пикантная, не знаю, удалось ли ему развить ее теперь с прежним остроумием» (ЦГАЛИ, ф. 285). Упоминаемый в письме к Лаврову план сказки, относящийся к раннему варианту замысла и в существенных чертах не соответствующий ее окончательной редакции, в воспоминаниях Белоголового изложен следующим образом: «Родился богатырь, здоровенный, голос, как труба, растет в люльке не по дням, а по часам, и все ждут с радостной надеждою: что из него выйдет, когда он вырастет? Вот уж он вышел из люльки и все растет и здоровеет, подрос так, что пора бы уж ему из дому на вольный воздух, а он все сидит и только растет да изумляет свою семью страшной силой. Наконец однажды он встал, потянулся и вышел из дому, родные и знакомые следовали за ним вдали с смутным трепетом радостной надежды, повторяя себе: «Идет, идет богатырь! Ну что он теперь натворит?» Богатырь прямо пошел в близлежащий лес, идет, играючи выворачивает огромные деревья, а толпа, следующая сзади, дивится силе и говорит: «Ну что-то дальше будет?» А богатырь дошел до огромного дупла, остановился, посмотрел внутрь, залез в него, свернулся калачиком и уснул. Долго стояла толпа вокруг дупла в благоговейном ожидании, что сон этот будет непродолжителен, и говорила всем: «Тише, тише, спит богатырь, не будите». Однако, простоявши так немалое время и видя, что богатырь не просыпается, разошлись по своим делам, говоря шепотом: «Тише, тише, не будите, спит богатырь». Пришли вечером, смотрят: все спит богатырь, и храп его стоит по лесу; пришли назавтра – то же самое, да так он и спит все по сие время» (М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. Т. 2. С. 254). Из воспоминаний Белоголового следует, что первоначальный замысел сказки претерпел существенные изменения. В образе спящего богатыря сатирик намеревался изобразить народ, пребывающий в состоянии пассивности. В окончательной же редакции богатырь с отъеденным гадюками туловищем – это самодержавие. В данном случае слову «богатырь», в противоположность его народнб-эпическому значению, писатель придал иронический смысл ради развенчания векового предрассудка, приписывающего монарху могущественную силу и доблести защитника слабых.