Наталья Давыдова - Любовь инженера Изотова

На кожаном диване в приемной, как всегда, развалились шоферы.

- ...Генерал на Черное море - я за ним, генерал на Украину - я за ним, генерал на Карелию - я за ним...

- Потише нельзя? - сказала секретарша шоферам.

Казаков, сделав Алексею знак, чтобы он задержался, припал к телефону своим грузным телом и загудел в трубку:

- Нужна крытая машина для катализатора. Крытая машина для катализатора - это культурная работа. Это и есть твоя автоматизация. Что ты выгадываешь? Тонну катализатора ты наверняка иначе потеряешь, просыплешь и угробишь.

Закончив темпераментный инструктаж по телефону, Казаков медвежьей походкой подошел к Алексею, обнял его за плечи и вышел с ним из приемной, провожаемый взглядами шоферов.

- Послезавтра - суббота, вечером соберемся, отметим, - сказал Казаков.

Алексей полез в пиджак, вынул деньги и телеграмму. Его вызывали в Москву, в институт.

- Завтра надо собраться, - сказал он, - послезавтра я уезжаю. Я потому так спокойно слушал Терехова и соглашался на все эти выступления и помпу, что знал - послезавтра вечером меня уже здесь не будет. А завтра мы выпьем за наш несчастный каталитический крекинг и за тех, кто с ним помучился.

И Алексей сунул приятелю все деньги, которые у него были.

- Из цеха всех позовем, кто участие принимал.

- Дорогой, не учи меня, - ответил Казаков.

28

Решили собраться в гостинице.

Лидия Сергеевна обещала прийти помочь, распорядиться насчет вечера.

Клавдия Ивановна подвела Алексея к окну.

- Досточка хорошая здесь была, на ней сидели, в домино играли, лавочка такая. Кому-то помешала, унесли. Ну что ты скажешь!

Раздался звонок, Клавдия Ивановна поспешила в прихожую. Хлопнула дверь. Когда она вернулась в гостиную, ее совиные, нелепые глаза смотрели сурово. Она молчала. Потом доверчиво посмотрела на Алексея и сказала:

- Приходила моя сестра. Не прощаю ее.

Клавдия Ивановна опять помолчала, словно сомневаясь, имеет ли она право говорить о таком своем, сокровенном с Алексеем, приезжим человеком, столичным, государственным, какими были в ее представлении все командированные в этой гостинице.

Алексей спросил:

- А что она?

- Уж такая худая, из плохих плохая. Скажите мне, Алексей Кондратьевич, почему так получилось? Может быть, из-за детства нашего. Как мы росли? Мама болела, отец с горя гулял. Может быть, через это она такая стала?

- Вы ведь не стали.

- Нечего обо мне говорить. Я справедливость чувствую. С сил вон тяжело глядеть на детишек у такой матери, Алексей Кондратьевич. Детство никто им обратно не отдаст, уж вырастут без детства. Самое что есть у человека невинное и без забот - это детство. Вчера я проходила мимо их дома. Они что-то сидят, так унывно гудят на окошечке. Бурлят что-то.

- Это вам, наверно, показалось, что они такие несчастные.

- Не-е-ет, Алексей Кондратьевич, не показалось мне ничего. Ответьте мне, почему ее в милицию не забирают, паразитку?

Клавдия Ивановна постеснялась продолжать, сдержала бранные слова. Только повторила:

- Не прощаю ее.

Алексей увидел из окна, что идет. Лидия Сергеевна. Она остановилась перед подъездом и вымыла в луже ботики. К луже сразу подошли еще две женщины и тоже стали мыть ботики.

Клавдия Ивановна, взглянув на эту картину, похвалила:

- Чистоплотные. Мы с детства детей к этому приучаем.

К вечеру стол был накрыт, лежали приборы, накрахмаленные салфетки.

Алексей сунулся на кухню, увидел там Аню Казакову; она махнула ему рукой, чтобы убирался.

Он решил пойти на почту, позвонить в Москву. В своих частых разъездах ему необходимо было знать, что дома все в порядке.

Отца дома не было, а мать и "скандалисты" поздравляли Алексея, интересовались подробностями, что-то кричали веселое, выхватывая друг у друга телефонную трубку. Родной дом, где всегда радовались преувеличенно, а горе неумело скрывали.

Когда Алексей вернулся в гостиницу, гости почти все собрались, за исключением Терехова и Баженова. "Будем надеяться, что Терехов не приедет, - думал Алексей. - У него хватит ума не являться сюда. Но будет жаль, если не приедет Баженов".

С праздничным видом слонялись по комнатам Митя в белой рубашке, в новом костюме, разморенный ожиданием Рыжов, показывающий, что все-таки он начальник цеха, маленький тихий Кресс, который никогда никуда не ходил, а тут пришел.

Малинин даже сейчас изредка взглядывал на часы. Это была хорошо знакомая Алексею привычка ценить, жалеть время, которое проходит, уходит, которое преступно упускать, если хочешь сделать что-то. Так приходится жить одержимым людям, вечно спеша, недосыпая, недоедая, теряя дорогих людей.

Сели за стол, решив не ждать Терехова и Баженова. Алексей настоял на этом, был уверен, что Терехов не придет. Пусть реализует успех, как ему вздумается, но здесь он лишний. А Баженов если придет, то не обидится, что сели без него.

Выпили за тех, кто сейчас несет вахту в цехе, потом выпили за установку и пили за нее весь вечер. Чтобы работала на нынешней цифре, чтобы так держать.

Вначале говорили только об этом. Вспомнили и ошибку Алексея, и несчастные короба, и горы катализатора, и недоверие к реконструкции.

Митя подошел к телефону, позвонил на завод, в операторную, узнал, как обстоят дела. Цифра не спускалась, колебалась в незначительных пределах, даже поднималась. Все закричали "ура!".

"Радуемся, как будто не мы это сделали", - подумал Алексей и тоже крикнул "ура!". И даже поднялся со своего места, подошел к Рыжову и поздравил его. Почему именно Рыжова? Тот особенно сиял, совершенно позабыв, как недавно кряхтел: "Ох, реконструкция!"

Пришли Терехов и Баженов после банкета.

Терехов был слегка навеселе и держался сверхпросто. Все-таки явился, показал демократичность, поздравил присутствующих, на мгновение послышались начальнические нотки в голосе, но тут же исчезли - с бокалом в мясистой сильной руке стоял, улыбался рубаха-парень.

Зашел разговор о пожарах. Недавно произошел нелепый и трагический случай. Человек вошел на стройке в помещение, где было темно, чиркнул спичкой и погиб от взрыва скопившихся газов.

- Бывает, раз в жизни и аршин стреляет, - сказал Рыжов, и Алексей вспомнил рассказы операторов о храбрости этого старого сгонщика.

Старик Скамейкин, который уже слегка опьянел, - он был все в тех же, только начищенных, сапогах и в длинном широком пиджаке - сказал:

- А как же, бывает, аршин стреляет. - И, глядя на Рыжова хитрыми, веселыми стариковскими глазами, протянул рюмку чокнуться с ним. Рыжов важно чокнулся со Скамейкиным.

Терехов подливал Лидии Сергеевне вино и смотрел на нее одобрительно. А Лидия Сергеевна краснела и краснела, потом поднялась со стула и, глядя на Терехова, ни с того ни с сего крикнула, как кричат на собраниях из рядов: