Борис Лавренёв - Крушение республики Итль

Премьер говорил горячо и энергично.

Гемма с напряженным вниманием слушала необычную речь высшего сановника королевства.

– Я думал, что я буду веселиться на этой должности, как веселился, бывало, в детстве, смотря на ярмарочных клоунов. Но, увы, я вижу, что самый закоренелый жулик все же слишком честен для роли министра. Я внезапно почувствовал себя обязанным. На мои плечи навалился такой груз, который пригнул меня к земле. Я в первый раз узнал чувство ответственности не за себя, а за других, за чье-то достоинство, честь, свободу. За целый народ… Не за этот, конечно, сброд, который согнала в приморский притон революция, а за настоящий народ…

– Постойте, – перебила Гемма, – я не совсем вас понимаю. У меня кружится голова от того, что я видела здесь. И от того, что пережила… Вы исповедались мне, теперь я исповедаюсь вам… Я не лучше вас… Я легкомысленная девчонка… Я приехала сюда ради авантюры, ради авантюры я очутилась на этом странном троне. И я тоже почувствовала, что у меня есть какие-то обязательства. Расскажите мне подробней о вашей стране. Почему она воюет с Ассором? Кто такие эти коммунистические банды, как их называют у нас, и чего они хотят? Зачем здесь наша эскадра и лорд Орпингтон?

Она уселась в угол дивана и закуталась в шелковую шаль, приготовившись слушать.

Коста взглянул на нее с внезапным чувством нежности.

– Вы хотите знать все, ваше величество?

– Ах, не называйте меня так! Я такое же величество, как вы герцог. Я боюсь, что мой титул тоже плод самого безрассудного легкомыслия. Зовите меня, как хотите, но только попроще.

Коста усмехнулся.

– А съешьте меня черти, если вы не славная барышня!.. Сперва я скажу вам насчет коммунаров. Те, которые идут с севера, из Ассора, они совсем не банды. Они настоящие, хорошие и честные ребята. Единственно, о чем я жалею, что моя жизнь с первых дней пошла по такому пути, что я не чувствую себя вправе быть с ними. Я слишком замарал себя свободными профессиями и боюсь, что мои руки не настолько чисты, чтобы они захотели принять, как равное, мое рукопожатие. Но я люблю их. Будущее за ними, потому что они хотят настоящей жизни для всех, кто трудится, кто добывает хлеб горбом, кто покупает право на существование мозольными лапами, а не тонкой работой пальцев или граверной иглы, как делал это я, и не узаконенным грабежом, как это делают баре, вроде вашего генерала и ему подобных.

– Вы говорите о сэре Чарльзе, – остановила его Гемма, – но я слышала, что наша эскадра послана сюда по просьбе всего народа, чтобы помочь ему в борьбе с армиями Ассора. Значит, народ против них?

Коста похлопал себя по коленке и иронически скривил губы.

– Молодо-зелено, барышня! Где вы видели наш народ? В городе? Здесь столько же народа, сколько волос на коленке. Здесь отбросы человечества, вся накипь высокородной рвани, согнанная грозой, – пролетевшие банкиры, экспроприированные фабриканты, выгнанные помещики, зверинец паразитов, севших на шею этому прекрасному и плодородному уголку. Это язва, чума, это несчастие Итля, стадо галаадских свиней, которых нужно утопить в заливе! А ваш генерал – наемный скулодробитель, призванный защищать эту шайку и протягивающий свои лапы к нефти. Он спит и видит во сне нефтяные реки с золотыми берегами и готов перерезать все население ради лишней бочки керосина.

– Я ничего этого не знала, – сказала Гемма, вертя в пальцах конец шарфа.

– Народ? – повторил Коста. – Милая барышня, народ не показывается здесь, да его и не покажут, потому что он нищ, гол и бос, потому что он живет хуже, чем скот у вас на родине. Его гонят плеткой на работы и плеткой с работ, из него высасывают все соки, и этими соками наполняются те бутылки, которые распивает орда громил и грабителей в «Преподобной Крысе» и других злачных местах.

Гемма резко встала с дивана и прошлась несколько раз поперек залы.

Премьер молча следил за ней глазами. Она остановилась против него, и в темноте Коста увидел свечи зрачков.

– Но король… Максимилиан? Он знает это? И он разве не может прекратить…

Коста перебил ее, и опять голос его прозвучал снисходительной лаской.

– Эх, барышня… Король? Чему вас учили в школе, если вы надеетесь на короля? Я ничего не хочу сказать плохого о вашем супруге, но все короли одним миром мазаны. Всякий король не более как фиговый листок, которым монархия прикрывает свои неприличные места. И ваш генерал от грабежа сделал Максимилиана королем лишь затем, чтобы заставить его плясать под любой мотив и без затруднений заграбастать мазут, насчет которого он не мог сговориться с демократическими мошенниками.

Коста увидел, как вздрогнули плечи королевы, точно от порыва ледяного ветра.

– Какая мерзость… какая подлость, – тихо сказала она.

Премьер осмелился взять ее за руку.

– Не расстраивайтесь! Я же говорю, что вы хорошая барышня. Я думаю, что вы тоже не сможете стать королевой, как я не могу стать министром в этой обстановке. Вы очень молоды и, как все молодые барышни, с ветром в голове, но у вас есть честь. Вы влипли в передрягу, как и я, и нам нужно выбираться из нее вместе. А на короля оставьте всякую надежду. Его призвание ходить на поводу, продетом в его ноздрю, и наша задача сделать все, чтобы этот повод был у нас в руках. Вы можете помочь мне в этом. Мы сможем сделать вдвоем большие дела и пообрезать когти нефтяному фельдфебелю и его сброду.

Гемма взглянула в окно. В пологе синего тумана, висевшего над заливом, радужными кружками горели огни наутилийской эскадры. Оттуда глухо долетел гортанный призыв сигнальной трубы.

Гемма выпрямилась и указала премьеру на огни.

– Я отказываюсь от них! Я была глупа и наивна. Я считала людьми тех, у кого белые руки и крахмальное белье. Но у них черные души. Среди них человек, из любви к которому я приехала сюда, и он бросил меня, как ветошь. Среди них человек, которого считают у меня на родине рыцарем долга и чести. Теперь я знаю, что он явился сюда обокрасть страну и что этот рыцарь чести оскорбил женщину, как апаш. Хорошо! Довольно! Моя мать работала на сигарной фабрике. Голос крови напомнил мне об этом. Они не получат того, за чем приехали.

Коста нежно положил руку на плечо отрекающейся королевы.

– Я же говорил, что вы молодец, барышня; Я думаю, что мы с вами испортим настроение генералу. Давайте работать вместе. Вот моя рука!

Он ощутил крепкое пожатие маленькой кисти и услыхал твердый голос:

– Согласна! Вступаем в союз.

– До конца? – спросил Коста.

– До конца! – ответила Гемма.

Старожилы Порто-Бланко рассказывают, что таких бурь, какие налетели на побережье в июле рокового года, никто не запомнит.

В летнюю пору берег Итля отличался тихой погодой, благотворным влажным климатом и славился своими целительными свойствами при легочных заболеваниях.