Сергей Довлатов - Письма Ефимову

С.

Ефимов — Довлатову

1 октября 1984 года

Дорогой Сережа!

Вы всегда хвастаетесь своей аккуратностью, а тут выясняется, что ни своих, ни чужих писем не храните. Ай-ай! История литературы будет писаться по чьим угодно свидетельствам, только не по вашим. Будет считаться, что переписывались Вы столько с Ефимовым, потому что в наших железных ящиках папки хранятся надежно, как в КГБ. Не пора ли и Вам купить такие канцелярские шкафы?

У меня тоже то и дело возникают сложности с Лешей, но пока он реагирует на мои вопли с искренним раскаянием, и я утихаю. Тоже когда-нибудь покажу нашу переписку. Я понял, что в нашем возрасте рвать отношения со старыми друзьями — роскошь непозволительная. Есть другой способ: ослабить на время интенсивность, как бы положить весь ком обид и недоразумений на время в морозильник. В нескольких случаях залечился довольно быстро.

Обойма русских писателей в эмиграции выглядит внушительно, но куда же девался прославленный Соколов? Я тоже тут сподобился, 10 минут разговаривал по Детройтскому телевидению на политические темы. Первое мое выступление состоялось 5 лет назад, когда Профферы подсовывали нас всюду с лекциями, интервью, публикациями. После ссоры все это как обрезалось. Случайно ли, что именно через три дня после похорон славянский факультет, к которому обратились телевизионщики в поисках русского диссидента, рекомендовал именно меня?

Посылаю копию счета за цветы: 49.40. Можете прислать чек.

Кстати, я прочитал в газете «Панорама», что новый роман Аксенова, который выйдет в «Ардисе», набирается у них. Что это значит? Лена впала в немилость?

Всего доброго,

Ваш Игорь.

Довлатов — Ефимову

2 октября 1984 года

Дорогой Игорь!

Если Вы еще не отправили мне письмо в связи с расходами на цветы, то добавьте в него, пожалуйста, адрес Ветохина. Мне почему-то кажется, что он в депрессии, я хотел бы написать ему ободряющее читательское письмо и выслать копию радиорецензии. Все-таки героические деяния он уже совершил, этого не отнимешь, а его безумные рассуждения о том, как заменить одну советскую власть другой советской властью — бесплодны, никого не волнуют и никому вреда не принесут. Несмотря на то, что он — антихудожник (это особенно заметно в любовных сценах) и даже слегка антисемит, мне кажется все же, что он — открытый, прямой и, конечно, совершенно геройский человек.

В связи с Вашим возможным намерением издать в 86–87 году том моих рассказов сообщаю, что я написал огромный рассказ под названием «Лишний» старая тема «лишнего человека»: Онегин, Печорин, Григорий Мелехов, Остап Бендер… Не хотелось бы, чтоб она заглохла. Пока что я отослал рассказ Владимову в «Грани», посмотрим, что он скажет. В рассказе 42 стр. Старший Серман довольно энергично его похвалил.

Книгу Миши Крепса [»Булгаков и Пастернак как романисты»] я у Серманов отобрал. Набрался мужества и сказал: «Верните, пожалуйста, книгу Крепса». Илья Захарович нахмурился, но вернул.

Есть у нас такая новость — повредился в рассудке Соломон Волков. У него от психического перенапряжения совсем разладился организм — кровь идет из носа, не действует желудок. Ему запрещено докторами — работать. Вообще, Соломон и был человеком нездоровым. Года два назад он предлагал мне и Вайлю заняться коллективными половыми утехами, меняться женами и т. д. Я чуть не умер от страха, а мужественный Вайль сказал, что разводится с женой Раей и потому к утехам не склонен. Оба мы с Петей люди пузатые, тонконогие, и гарцевать без штанов перед посторонними не любим. Соломон тоже не Роберт Рэдфорд, но, как видите, пылкий.

Мой папаня трижды ложился в больницу. Все это нас измучило. Писал ли я Вам, что сказала жена моего отца в связи с необходимой ему диетой? Она сказала: «Если Донату нельзя будет есть то, что он любит, то ему тогда незачем жить!»

Я брал интервью у Косцинского в связи со смертью Карла, и Косцинский сказал, что Эллендея вполне может сохранить издательство. Откровенно говоря, я в это не верю. Мне кажется, у Карла были гораздо более прочные связи с людьми. Я помню, как умер Н.К.Черкасов, и вдруг оказалось, что Шостакович, Мравинский, Альтман, Райкин, Ив Монтан и другие были именно его друзьями, они перестали звонить вдове Черкасова, и она умерла в забвении и одиночестве, между прочим, завещав моей матери полторы тысячи рулей, которые благополучно получил по доверенности мой брат и честно поделил их с Тамарой Зибуновой из Таллина.

Короче, мне почему-то кажется, что Эллендея не справится, а если уж «Ардису» суждено погибнуть, то пусть это хотя бы принесет пользу «Эрмитажу». Меня огорчило то, что Вы сказали о сокращении рынка. Надеюсь, это не историческая тенденция. «Ардис» свою задачу, в общем, исчерпал, а Вы только начинаете. Кроме «Ардиса», конкурентов у Вас в Америке практически нет.

И последнее. Я, кажется, заболел претенциозной болезнью — подагрой, в просторечии отложением солей, следствие злоупотребления вином, жирной пищей и солью при малоподвижном образе жизни. В общем, у меня болит нога. К врачу не пойду, это дорого и бессмысленно. Приятно, что такой же болезнью страдал Тургенев.

Всех обнимаю. Привет Анне Васильевне.

Ваш С.

[…]

Р.Р.S. Распечатал письмо, чтобы сообщить Вам следующее. Как Вы, может быть, знаете. Тополь и Незнанский издали свои совместные детективы на десяти языках. Затем они, естественно, поссорились. И вот теперь выпустили по отдельной книжке, и обе хорошо переводятся и продаются. Тополь — гнида и ничтожество, а Не-знанский — хороший, простодушный и доброжелательный человек. Недавно показал свой детектив по-японски и по-шведски. Его приняли в особую писательскую организацию — «Мистери райтерс» и т. д. Он, вероятно, связан с детективными издательствами и агентами. Причем детективы у него и у Тополя не совсем пошлые, а с идеями и с нравственностью, условно — ближе к Ле Карре, чем к Агате Кристи. Короче, я уверен, что он захочет Вам посодействовать насчет «Арх[ивов] стр[ашного] суда». Могу ли я с ним предварительно поговорить на эту тему? Он живет в Джерси, но часто бывает в Н.Й. Вы бы захватили в ноябре с собой кусок на англ. языке и мы устроим встречу с Незнанским. Странно, что мне это раньше в голову не пришло, он очень идет в гору. Жду распоряжений.

С. Довлатов.

Довлатов — Ефимову

4 октября 1984 года

Дорогой Игорь!

Деньги с благодарностью высылаю.

Копий с собственных писем я не делаю (кроме особых случаев), но чужие письма храню, хоть и в беспорядке. Когда-нибудь разберу их по личностям или по темам: комплименты, поношения и т. д.

Рвать отношения с Лешей по собственной инициативе я никогда не буду, но боюсь, что он сам эти отношения заморозит или уже заморозил. О таких вещах всегда неприятно и унизительно говорить, но Леша не раз вел себя бесцеремонно по отношению ко мне. Я всю жизнь охотно иду на неравные отношения, но открытое пренебрежение меня не вполне устраивает. Я уж не говорю о любимом Лешином занятии — обременить какой-нибудь просьбой, а затем сознаться, что особой надобности он в этой просьбе не имел. Скажем, попросить достать какую-нибудь книгу (а в Нью-Йорке это значит — потерять день), и затем написать, что книга — говно и что он не смог прочесть больше двух страниц. Извините за мелочность примера.