Флегонт Арсеньев - В Зырянском крае. Охотничьи рассказы

Под конец августа шекснинские илы производят еще другой вид поденок, однолетних, очень маленьких, формою схожих с бабочками и до того липких, что нередко видишь их летающих связанными по паре и по тройке. Эти поденки выходят из берегов в продолжение нескольких недель постоянно каждый день и всегда вечером: в тихие, ясные зори их бывает очень много. Шекснинские жители называют осеннюю метлицу уклейкою, по имени маленькой миловидной рыбки, уклейки, которая любит ею лакомиться. Рыбаки не употребляют этого вида поденок для рыбной ловли, но поднявшуюся в это время на промысел с глубины уклейку – рыбу и ельцов ловят в вечерние зори тонкими плавательными мережами, называемыми уклеенными.

Спустя недели две после уженья на метлицу, около Ильина дня, вновь восстанавливается клев на рака, который в это время делается линевым, т. е. меняет свою старую твердую скорлупу на новую, на первых порах – нежную и мягкую. Линючего рака, оборвавши клешни, можно всего надавать на удочку, для этого всаживают крючок в левый глаз рака и выдергивают его около второй нары ног, потом спускают рака несколько на лесу и уже окончательно заправляют крючок в хвостик. Насадка, таким образом изложенная, выходит большая и принимает совершенно вид натурального рака. На линючего рака особенно хорошо идет голавль и язь. Уженье производится в тихих же местах, т. е. с мысов или под мысами в заводях, на глубине.

К концу августа клев рыбы на рака окончательно прекращается, начинается уженье налимов на мелкую лягушку. Для этого употребляются тоже донные удочки, только с крючком мелкого калибра. Лягушку насаживать очень легко: просто прокалывают крючком обе ее губы снизу наверх. Носик крючка здесь скрывать не требуется, потому что насадка живая, рыба хватает ее в воде не рассматривая. Уженье на лягушку производится по ночам в тихую погоду, при огне, для чего около сиденья рыбака разводится костер. Этим способом вылавливаются иногда очень крупные налимы: в шесть-семь фунтов весу, но несмотря на это немногие из рыбаков занимаются им, потому что ночное бдение, возня с лягушками, редкий клев, однообразие рыбы лишают уженье той привлекательности, которая так заманчива в ужении на рака и на метлицу. Шекснинские рыбаки по ремеслу занимаются осенью ловлею налимов на переметы, наживляемые лягушками. Бросание производится с вечера, выбираниe рано утром. Годами налим идет на переметы так бойко, что ловля их становится очень выгодным промыслом.

Шексна от границы Пошехонского уезда с Черемновским спускается в глубокую котловину и затем, вплоть до своего падения в Волгу, уже течет по низменной местности. Весною в этой части Шекснинского бассейна бывают почти каждый год необыкновенно широкие разливы. Лиственные леса, луга и поля, даже деревни – все покрывается водою и, куда ни посмотришь, всюду видишь водную поверхность, в ветер волнующуюся белыми барашками, в тихую погоду – покойную, лоснящуюся, как пролитое масло. На человека, не знакомого с вешними разливами, такая водополь производит обаятельное действие. Говор, всякий резкий шум, выстрел, всякая закатистая, разудалая песня слышны здесь на громадное пространство: звуки так и стелются по воде, так и бегут по ней нескончаемо по всем направлениям. В водополье ни на одну секунду не бывает на Шексне совершенного безмолвия: то гогочут пролетные гуси, громадными стаями переселяющиеся на север, то пронзительно курлычут журавли, ночующие по маленьким островкам кое-где оставшейся суши, кричат утки по залитому мелколесью, пыхтит пароход, свободно идущий по глубокому разливу: ему теперь нечего держаться шекснинского русла, – теперь ему везде путь. Звонко, пронзительно раздается его свисток, вспугивающий многочисленные стада чернетей и всяких норей, любящих держаться на открытых местах. Вдруг поражает вас какой-то странный грохот, издалека доносятся до вас резкие металлические звуки, бряцание тяжелых цепей: это идет туер. Заря. Огненною рекою разлилась она на западе; спустились сумерки прозрачные, светлые, безупречные сумерки, полные оживляющей свежести. На воде не колыхнет, в лесу не шевельнется ветка, но голоса не умолкают: по всем направлениям слышно бормотание тетеревей, перекличка чаек, свист кроншнепа, крики куликов, урканье лягушек. Живым, клокочущим родником бьет здесь жизнь природы, и в тихую, теплую, ясную зорю еще отчетливее, понятнее становится для вас ее живой говор, сливающийся в один общий, непрерывный гул. Полночь. Глухая, покойная полночь. Люди, со своими мирскими заботами, со своими житейскими хлопотами уже давно улеглись. Смолкли и воздушные жители, торжествующие зорю, и они теперь на покое. Но шекснинская природа не молчит и в полночь: дико ухает филин в лесу, гагайкает сова, трещит козодой, свистят крылья в воздухе переселяющихся на север громадными стадами разных водоплавающих птиц.

На сто второй версте от устья Шексны, на правом ее берегу лежит огромное сенокосное пространство, известное под именем «Шуйских Чистей», которые состоят из глубокой ледины, густо покрывающейся во время лета сочною высокорослою осокою. По Шуйским Чистям извилисто пробегает речка Шуйга и впадает в Шексну в том месте, где она носит название «Прости». В Чистях, как в местности относительно весьма низменной, обработанной из-под торфяного болота, прежде всего появляется разлив весенней воды. Шексна, прибывая, подпирает течение Шуйги, обращает его назад, и вода, выкатившись из низких берегов речки, быстро разливается по ровному пространству Чистей. Вместе с первым разливом воды бросается на кочковатые луга крупная шекснинская щука для метания икры. Она показывается тогда по заплеску залива на самых мелких его местах и трется о неровности дна и высокие кочки, выжимая из себя икру. В это время щука скромна необыкновенно: куда девается ее хищничество, резвость и бойкость, она является здесь какою-то робкою, вялою, болезненною. Икряница, самка, идет в середине между двумя молошниками, самцами, и таким образом тройками, держась на правильной параллели и одной глубине, разгуливают они по заливу: то приближаются к берегу, выйдут на самую мель, так что выставится иногда спина их и верхний плавник поверх воды, то отойдут на более глубокое место, остановятся, тесно прижмутся друг к другу, медленно поворотятся около какой-нибудь кочи и щитом, как будто связанные между собою, опять всплывут на мель. Шекснинские рыбаки бдительно стерегут щучий нерест. Они в известных местах устанавливаются в это время по Шуйским Чистям с острогами и среди белого дня колют ими щук без всяких приспособлений, прямо с берега. В светлой воде разлива видно приближающихся хищниц, и взмах остроги, движение удара как-то не пугают их: они тихо, медленно двигаются, не обращая ни малейшего внимания ни на что их окружающее, и острога разит щук в этом их состоянии неизбежно, без промаха. Бой острогою щук во время их нереста был бы из самых добычливых способов рыбной ловли, если б не краткость на то времени. Он возможен здесь только до тех пор, пока прибывающая вода катится по чистому месту, что бывает иногда только в течение нескольких часов. Но едва водополица коснулась леса, стала топить кусты и ракитник, торфяные заболоти, коблюшник и глухую урему – со щуками уже ничего не поделаешь острогою. Они уходят тогда в леса и в широком приволье разлива, в вершинах ольх и рябин свободно и безопасно выбрасывают из себя икру. Весьма часто случается, что Чисти зальет водополицей быстро и притом ночью. В такие годы совсем не бывает боя щук.