Марина Цветаева - В огромном городе моем ночь. Стихотворения 1906–1941

Что и не знала я, что я – поэт,

Сорвавшимся, как брызги из фонтана,

Как искры из ракет,

Ворвавшимся, как маленькие черти,

В святилище, где сон и фимиам,

Моим стихам о юности и смерти,

– Нечитанным стихам!

Разбросанным в пыли по магазинам,

Где их никто не брал и не берет,

Моим стихам, как драгоценным винам,

Настанет свой черед.

Солнцем жилки налиты – не кровью –

На руке, коричневой уже.

Я одна с моей большой любовью

К собственной моей душе.

Жду кузнечика, считаю до ста,

Стебелек срываю и жую…

– Странно чувствовать так сильно

и так просто

Мимолетность жизни – и свою.

Вы, идущие мимо меня

К не моим и сомнительным чарам, –

Если б знали вы, сколько огня,

Сколько жизни, растраченной даром,

И какой героический пыл

На случайную тень и на шорох…

– И как сердце мне испепелил

Этот даром истраченный порох!

О летящие в ночь поезда,

Уносящие сон на вокзале…

Впрочем, знаю я, что и тогда

Не узнали бы вы – если б знали –

Почему мои речи резки

В вечном дыме моей папиросы, –

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой.

Сердце, пламени капризней,

В этих диких лепестках,

Я найду в своих стихах

Все, чего не будет в жизни.

Жизнь подобна кораблю:

Чуть испанский замок – мимо!

Все, что неосуществимо,

Я сама осуществлю.

Всем случайностям навстречу!

Путь – не все ли мне равно?

Пусть ответа не дано –

Я сама себе отвечу!

С детской песней на устах

Я иду – к какой отчизне?

– Все, чего не будет в жизни

Я найду в своих стихах!

Мальчиком, бегущим резво,

Я предстала Вам.

Вы посмеивались трезво

Злым моим словам:

«Шалость – жизнь мне, имя – шалость.

Смейся, кто не глуп!»

И не видели усталость

Побледневших губ.

Вас притягивали луны

Двух огромных глаз.

– Слишком розовой и юной

Я была для Вас!

Тающая легче снега,

Я была – как сталь.

Мячик, прыгнувший с разбега

Прямо на рояль,

Скрип песка под зубом, или

Стали по стеклу…

– Только Вы не уловили

Грозную стрелу

Легких слов моих, и нежность

Гнева напоказ…

– Каменную безнадежность

Всех моих проказ!

Я сейчас лежу ничком

– Взбешенная! – на постели.

Если бы Вы захотели

Быть моим учеником,

Я бы стала в тот же миг

– Слышите, мой ученик? –

В золоте и в серебре

Саламандра и Ундина.

Мы бы сели на ковре

У горящего камина.

Ночь, огонь и лунный лик…

– Слышите, мой ученик?

И безудержно – мой конь

Любит бешеную скачку! —

Я метала бы в огонь

Прошлое – за пачкой пачку:

Старых роз и старых книг.

– Слышите, мой ученик? –

А когда бы улеглась

Эта пепельная груда, –

Господи, какое чудо

Я бы сделала из Вас!

Юношей воскрес старик!

– Слышите, мой ученик? –

А когда бы Вы опять

Бросились в капкан науки,

Я осталась бы стоять,

Заломив от счастья руки.

Чувствуя, что ты – велик!

– Слышите, мой ученик?

Идите же! – Мой голос нем

И тщетны все слова.

Я знаю, что ни перед кем

Не буду я права.

Я знаю: в этой битве пасть

Не мне, прелестный трус!

Но, милый юноша, за власть

Я в мире не борюсь.

И не оспаривает Вас

Высокородный стих.

Вы можете – из-за других —

Моих не видеть глаз,

Не слепнуть на моем огне,

Моих не чуять сил…

Какого демона во мне

Ты в вечность упустил!

Но помните, что будет суд,

Разящий, как стрела,

Когда над головой блеснут

Два пламенных крыла.

Я думаю об утре Вашей славы,

Об утре Ваших дней,

Когда очнулись демоном от сна Вы

И богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши брови

Сошлись над факелами Ваших глаз,

О том, как лава древней крови

По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах – очень длинных —

В волнистых волосах,

И обо всех – в аллеях и в гостиных —

Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых – слишком юный –

Вы не имели времени прочесть

В те времена, когда всходили луны

И гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,

О бархате, склоненном к кружевам,

О всех стихах, какие бы сказали

Вы – мне, я – Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,

Оставшейся от Ваших губ и глаз…

О всех глазах, которые в могиле.

О них и нас.

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверстую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,

Сияло и рвалось:

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет все – как будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой,

Виолончель и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

– Меня, такой живой и настоящей

На ласковой земле!

– К вам всем – что мне, ни в чем

не знавшей меры,

Чужие и свои?!

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:

За правду да и нет,

За то, что мне так часто – слишком грустно

И только двадцать лет,

За то, что мне – прямая неизбежность –

Прощение обид,

За всю мою безудержную нежность,

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

– Послушайте! – Еще меня любите

За то, что я умру.

Быть нежной, бешеной и шумной,

– Так жаждать жить! –

Очаровательной и умной, –

Прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,

Не знать вины…

– О возмущенье, что в могиле