Николай Гоголь - Миргород (сборник)

Из сказанного видно, что ни издание 1842 г., ни издание 1855 г. не могут быть положены в основу выработки канонического текста повести, так как они засорены посторонними редакторскими исправлениями. В основу должен быть положен текст, подготовленный к изданию самим Гоголем в 1842 г., т. е. текст автографа (КАБ2); недостающие места следует взять из писарской копии, куда они переписывались с исправленного экземпляра "Миргорода" (в нескольких случаях текст брался из "Миргорода" без изменений и таким образом может быть проверен непосредственно по изданию "Миргорода"). Лишь в следующих случаях мы отступаем от рукописи, исправляя предполагаемые описки или восполняя пропуски:

… поклонился очень низко, положил палицу и скрылся в толпе. (КАБ2, ЛБ4: в толпы).

"Прикажете, панове, и нам положить знаки достоинства?" сказали судья, писарь и есаул, и готовились тут же положить чернильницу, войсковую печать и жезл. (КАБ2, ЛБ4: Прикажите).

Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая… (КАБ2, ЛБ4: не распозная).

…голубка — не видя ястреба, ястреб — не видя голубки… (КАБ2, ЛБ4 "ястреба" нет).

Взявши ее, она зажгла ее огнем от лампады. (КАБ2, ЛБ4, П: огнем от лампы; принимаем чтение Тр, не имея уверенности, что "лампы"— не описка).

… стояли также на коленях два молодые клирошанина в лиловых мантиях… (КАБ2, ЛБ4: клироса).

В комнате горели две свечи; лампада теплилась перед образом… (КАБ2, ЛБ4, П: лампа).

… сжав белоснежными зубами свою прекрасную нижнюю губу, — как бы внезапно почувствовав… (КАБ2, ЛБ4 "губу" нет).

… и не снимая с лица платка, чтобы он не видел ее сокрушительной грусти.

Стр. 104, строка 15: чтобы он не видел (КАБ2, ЛБ4 "он" нет).

… но много почуявшего молодою жемчужною душою на вечную радость старцам родителям, родившим его. (КАБ2, ЛБ4: их).

… Тарас увидел порядочное количество гайдуков в полном вооружении. (КАБ2, ЛБ4, М — "гайдуков" нет; восстанавливается по ПБЛ6).

Стремясь восстановить в нашем издании текст "Тараса Бульбы" в том виде, как он появился у самого Гоголя в результате долгой и сложной работы, мы не считаем возможным ввести в основной текст и поправки издания 1855 г. К соображениям, высказанным выше (случайность поправок, стилевая направленность многих из них, отличная от всего текста повести, незаконченность поправок, неполная автентичность их), можно добавить еще одно соображение. Поправки Гоголя были сделаны в расчете на текст издания 1842 г. и, по-видимому, имели в виду несколько сгладить редакторский произвол Прокоповича; в ряде случаев их просто невозможно отделить от текста издания 1842 г. На некоторых примерах это видно особенно убедительно. В КАБ2 Гоголь пишет о стенах (в осажденном городе), косвенно перекрещенных "деревянными же связями". Переписчик прочел последнее слово, как "сваями"; это чтение было удержано и Прокоповичем. В издании 1855 г. Гоголь исправил его на "брусьями". В фразе: "Гущина звезд, составлявшая млечный путь, косвенным поясом переходившая небо", слово "косвенным" не было разобрано переписчиком и из издания 1842 г. выпало; Прокопович исправил "небо" на "по небу", а Гоголь изменил "гущину" на "густоту" и после "путь" вставил союз "и". Отбрасывая поправки Прокоповича, но сохраняя сделанные в расчете на них гоголевские поправки, мы создали бы новые, несуществовавшие в действительности варианты, то есть новые искажения гоголевского текста.

Приступая к "Тарасу Бульбе", Гоголь имел за собою ряд попыток создания исторической повести и даже романа. И "Страшная месть" и "Гетьман" написаны на тему казацко-польских войн. В самом облике украинского магната и полководца Данила Бурульбаша можно обнаружить черты, впоследствии развитые Гоголем в облике Тараса. Правда, собственно исторический элемент играет в обеих повестях второстепенную, подчиненную роль. В "Страшной мести" отдельные исторические детали совершенно заслонены легендарно-сказочною основою повести и лишь кое-где неясно намекают на какие-то исторические события (ср., например, в начале повести: "Приехал на гнедом коне своем и запорожец Микитка прямо с разгульной попойки с Перешляя поля, где поил он семь дней и семь ночей королевских шляхтичей красным вином"); в сохранившихся отрывках романа "Гетьман" исторический фон лишь намечен. Но в отрывках "Гетьмана" видно уже стремление автора к историческому бытописанию. "Гетьман" творчески связан с "Тарасом Бульбой", и отдельные детали воспринимаются как предварительные наброски позднейшей повести. В "Гетьмане" мы встретим и прообраз будущего описания усадьбы Бульбы, и детальное описание угнетения православных крестьян евреями-арендаторами, и ряд запорожских типов, эскизных набросков того собирательного типа запорожца, который впоследствии также был развернут в гоголевской повести. Даже историческая датировка событий "Гетьмана", — насколько можно судить по сохранившимся отрывкам, совпадает с авторской хронологией событий "Тараса Бульбы".

Что касается исторической основы "Тараса Бульбы", то следует иметь в виду большую неопределенность сообщаемых в ней самим Гоголем хронологических данных. В начале повести он говорит о Тарасе как об одном из характеров, "которые могли только возникнуть в грубый XV век"; несколько дальше, однако, упоминается уже XVI век. Указание на возникновение характеров, подобных Бульбе в XV веке еще не означает датировки действия XV веком; существеннее другое: ряд данных (обучение сыновей Бульбы в Киевской Академии, гетман Николай Потоцкий, Остряница) заставляет относить действие не к XVI, а к половине XVII века. И. М. Каманин видел в самом Тарасе Бульбе некоторые черты исторического Богдана Хмельницкого (у которого два сына были убиты поляками), а в словах Гоголя: "Тарас гулял по всей Польше со своим полком … и уже доходил до Кракова" — прямое указание на войны времен Хмельницкого, когда некоторые полковники (Богун, Перебийнос) действительно были почти совершенно независимыми в своих действиях. Ко времени Хмельницкого повесть Гоголя может быть приурочена и по изображению неудачной осады Дубна (до того времени летописи не дают никаких сведений об осаде города запорожцами).

Но связывать личность Тараса с каким-либо определенным историческим лицом не обязательно. Гоголь, очевидно, и не стремился к портретному и биографическому сходству, предпочитая дать собирательный образ казацкого героя. С неменьшим основанием можно было бы, например, отыскивать в Тарасе Бульбе черты "гетьмана Тараса", — Тараса Федоровича Трясила, предводителя восстания реестровых казаков (1630 г.), разбившего на голову польское коронное войско во главе с Конецпольским. Столь же необязательно и точное хронологическое приурочение событий "Тараса Бульбы", поскольку и сам Гоголь, очевидно, не заботился о хронологической точности.