Николай Лесков - В тарантасе

— Там всяка плоть немоществующая исцеление приемлет, — сказал не утерпевший Анфалов.

— Что?

— Всякая плоть немощная, говорю, там исцеление приемлет.

— А ты почем знаешь? Был ты там? — спрашивал вечный антагонист Анфалова Гвоздиков.

— Был! Мало чего не был, да знаю.

— Верный человек, что ли, опять сказывал?

Все засмеялись.

— Нет, не человек сказывал, а сам читал.

— Ты глядишь-то в книгу, а видишь, небось, фигу.

— Трифон Корабейников то же самое в своем путешествии повествует, — подтвердил приказчик.

— А правда, что там в Ерусалиме самый пуп земли? — спросил все качавшийся на локте головинщинский крестьянин.

— Об этом и сказание есть, — ответил Анфалов.

— Врешь!

— Мне сказывали, — продолжал крестьянин.

— И я сам в гражданской книжке читал, да и в киатре, в Москве бывши, слышал, как это актер перед всей публикой подтверждал, — прибавил Гвоздиков.

— А, дура! — заметил приказчик. — В гражданской книжке читал! А, дура, дура! Да что в тех книжках-то пишут?

— А что-с?

— Тьфу, дурак, право, дурак. — Приказчик плюнул.

— Ну-с, а актер-то в Москве подтверждал?

— И актер тот такой же дурак, как и ты.

— Да ведь он не сам от себя, чай, а с книжки.

— С книжки, с книжки. Что тебе те книжки-то? Учиться на собак брехать, либо что? Все одно, — продолжал он, — взять те книжки, порвать их на листы, да теми листами…

С козел раздалось громкое протяжное тпру-у и не дало нам услыхать последних слов приговора листам гражданской печати.

Мы стояли перед избою, где была смена.

Нужно было вставать, размять сомлевшие члены. Слезли, отряхнулись, потянулись и пошли опять пыхтеть за самоваром.

Со временем, быть может, так ездить уж не будут на Руси, и тогда, пожалуй, и разговоры такие повыведутся, а пойдут совсем другие.

Впервые опубликовано — газета «Северная пчела», 1862.